Юрий Нагибин - Гардемарины, вперед!

Ночь. Саша и Никита сидели у окна в комнате Никиты. Гаврила сервировал стол на две персоны, всем своим видом являя недовольство.

— Ходят всякие… — ворчал он негромко. — Ночь на дворе, а тут… ужин. Посмотришь — франт-франтом, а тоже любит похарчиться за чужой счет.

За окном стукнула калитка. Друзья насторожились. Никита встал, всматриваясь в темноту.

— Нет, не Алешка… Ветер.

— Какой длинный сегодня день, — сказал Саша, — и сколько событий. Бестужеву арестовали… И Анастасию… — в голосе Саши прозвучала такая боль, что Никита быстро посмотрел на него.

— Ты что?..

— Влюблен… хочешь спросить? — усмехнулся Саша. — Я не влюблен, я сошел с ума. Любить Анастасию все равно, что пылать страстию вон к той звезде… Что с ней будет, Никита?

— Я думаю, что их больше Анна Гавриловна интересует. Анастасия так молода. Но странно. Зачем Бестужевой участвовать в каком-то заговоре? Фамилия Бестужевых в таком почете. Муж Бестужевой — брат самого вице-канцлера!

Друзья сели за стол.

— Алешка бежал, это ясно, — сказал Саше Никита. — Как все нелепо получилось. Боюсь я за него.

— Козла бойся спереди, осла сзади, а тихого Алешу Корсака со всех сторон. Никогда не знаешь, что он выкинет. Паспорт его из школы изъять надо, вот что… А потом переправим его Алешке как-нибудь.

— Куда?

— К Алешкиной матери… в деревню, — сказал Саша и спросил озабоченно, — У тебя деньги есть?

Никита присвистнул и незаметно перешел на речитатив.

— Как сказал поэт: «В кошельке загнездилась паутина». Значит, выход у нас один. Сейчас будет спектакль, — предупредил он Сашу. — Гаврила! Принеси полосканье, горло болит, — и он застонал, схвативши себя за шею.

— Ты болен? — удивился Саша.

— Болезнь нужна, чтобы умилостивить моего камердинера.

Гаврила явился с подносом, на котором стояла колба. Никита пригубил настойку.

— Фу, горечь! Яд! Опять гнилая брюква!?

— Нет, здесь настой из благородных трав, — торжественно пропел Гаврила. — Овощ брюква потребен лишь при подагре.

— Ах дал бы мне калгану на спирту.

— Спирт при вашем телосложении — яд, — вздохнул Гаврила. — Будете пить настойку «манэ эт ноктэ», то есть утром и вечером.

— Мне-то хоть латынь не переводи, эскулап. Латынь для твоего телосложения — яд. — Никита поставил колбу на стол и спросил как бы между прочим. — Гаврила, сколько я тебе должен?

Лицо камердинера посуровело, он перешел на прозу.

— Нет у меня денег. Все на покупку компонентов извел.

— Гаврила, побойся бога. Ты лампадное масло носил в Охотный ряд?

Гаврила с отвлеченным видом смотрел в темное окно.

— Ну отдадут мне долги, — увещевал Никита. — А Корсаку я подарил. Не умирать же человеку с голоду. Я могу подарить. Я князь!

Гаврила молчал. И тогда Никита опять пропел:

— Ладно. Я знаю, где их взять: тебя продам, а батюшке скажу, что ты колдун. Скажу, хотел меня калганом извести…

— Кхе… — ухмылялся Гаврила в паузах.

— Черт с тобой! Я помогу тебе толочь порошки, я переведу с латыни книгу с рецептами и буду пить добрую дрянь, которую ты на мне пробуешь!

Гаврила задумчиво смотрел на хозяина, видно у него были основания верить обещаниям Никиты.

— Зачем деньги нужны? — перебил Гаврила излияния Никиты.

— Паспорт Алешки Корсака надо выкупить. Дай пять рублей.

— За пять рублей не только паспорт, саму натуру купить можно! — неожиданным фальцетом взметнулся Гаврила.

— Сама натура в бегах… и у нее могут быть большие неприятности.

— Рубль дам… ну два, и мой бальзам впридачу, — Гаврила пошел за деньгами.

— Вот, Сашка, мы богаты, — сказал Никита. — И поделимся с писарем, — он глотнул питья из колбы, поперхнулся и фонтаном выпустил едкий настой в чашку. — Не хочешь горло пополоскать, Белов? Очень бодрит!

Саша со смехом затряс головой.

— Тогда спать…

Саша лежал в кровати и смотрел на звезду в окне. Ему слышался ласковый нежный голос, который пел о любви.

Никита тоже не спал, ворочался.

Из «лаборатории» Гаврилы доносился неясный шум, видно он и ночью продолжал свои алхимические опыты.

— Знаешь, Никита, у писаря надо два паспорта выкупить, — сказал Саша. — Анастасию в Москве долго держать не будут, ее в Петербург повезут в крепость. Значит, и мне надо в Петербург. Может, я найду способ быть ей там полезным, — Саша поднялся на локте, всматриваясь в лицо Никиты. — Слушай, князь, может, и ты надумаешь, а? Пошлем их всех к черту!..

Вместо ответа Никита запел «Трактат о себе».

— Нет, мне бежать нельзя. Я приеду в Петербург или в карете с гербами, или совсем не приеду.

— Я давно хотел спросить тебя, — нерешительно начал Саша. — Как ты в навигационную школу попал? Неподходящее вроде место для княжеских отпрысков? Другое дело мы — мелкопоместные дворянчики… нищие… босые…

— Я князь с одного бока. Байстрюк, незаконнорожденный, — произнес Никита глухо.

— В этом твоей вины нет, — быстро сказал Саша.

— А школа — это ссылка. Отец женился и услал меня в Москву. Правда, все эти годы он не оставлял меня своими заботами.

Дверь с грохотом отворилась, и в комнату стремительно ворвался Гаврила. Очевидно, он не пропустил ни одного слова из разговора друзей.

— Никита Григорьевич, — он бросился на колени и прокричал страстно, — а может, сбежим, а? Приедем в Санкт-Петербург, кинемся к князю в ноги. Навигацкая школа нам не место. Латыни не учат, про компоненты не разъясняют. Сорбонна — вот нам место!

— Слова-то выучил! Сорбонна, компоненты! Иди, а то ладан подгорит.

Гаврила исчез так же внезапно, как появился. Никита вздохнул.

— За три месяца ни одного письма. Смешно сказать, а ведь камердинер мой меня поит и кормит. На его лампадное масло живем.

Саша опять нашел глазами звезду, и опять ему послышался женский голос.

Гостиная вдовы генеральши Рейгель, молодой румяной дамы. Она достала из кошелька деньги, положила их перед Сашей стопочкой.

— Здесь за шесть уроков, — она подумала и добавила еще рубль. — Это в счет будущего года.

— О сударыня! — Саша спрятал деньги в карман. — Я сам не знаю, где буду через год.

— Тогда примите эти деньги в знак поощрения. В дороге они вам не помешают… Это Александр Федорович, весьма достойный молодой человек, репетирует Мишеньку в математике, — объяснила вдова пожилому графу с орденом в петлице. — Граф, этот юноша просит у меня содействия… рекомендации. Он едет в Петербург, хочет поступить в гвардию, а я совершенно не знаю, как ему помочь. Правда, у меня есть родственник, граф Путятин, но он глубокий старик… Что от него проку?

— Невинные развлечения боевой жизни… — сказал граф и подмигнул Саше. — Военный смотр музыки… Ах мой друг, триумфальный въезд Измайловского полка после заключения мира с турками, — граф пожевал губами, — красиво, знаете… знамена, блеск литавр, у гвардейцев кокарды лаврового листа. Очень много прислали тогда лаврового листа для делания кокард в знак древнего обыкновения…