Владимир Малыгин - Мангуст. Прыжок Мангуста

Я отступил на шаг, под ногой загромыхало ружьё, лязгнул брошенный разряженный пистолет. А ничего, что она только что в меня палила со всех стволов? Кого здесь жалеть нужно? Не понимаю я этот женский пол. Так хорошо в академии было, никаких проблем, завалил в кровать и рано утром выпроводил. Вот и дозаваливался. Но когда? Я такого не помню. От слова совсем. Пьян был? Так этим не оправдаюсь, никто мне не поверит. Ну, Настя, зараза – умудрилась вляпаться, а мне разгребать. И столько народу под молотки попало… разобраться нужно, зачем это всё нужно было?

Присел, отодвинул в сторону Алёну. Та даже возмущаться не стала, когда выражение моего лица увидела. Отодвинулась, молча. А я наложил исцеление сначала на Настю, а потом и на Тимофея. А защиту с себя так и не снимаю, потому что нефиг. Посмотрел на оживших Муромцевых, на яростно заворочавшуюся боярскую дочь, на смутившегося от вида собственных мокрых штанов Тимофея. Как мне с ними теперь разбираться? После всего, что со мной произошло? После всех смертей, что пролегли между нами? И что получилось с моими родичами? То, что я у них в головах прочитал, всей картины никак не объясняло. Было что-то ещё, главное, из-за чего и заварилась вся эта каша. Поговорим?

Отступил к стене, прислонился спиной, замер, а в голове словно река камушки перекатывает, с такой скоростью мысли между собой сшибаются да в стороны разлетаются. Что-то многовато впечатлений для одного вечера. Шёл с одними намерениями, думал сегодня со всеми своими проблемами разобраться, а тут вот такие выверты судьба подкинула… Всё равно разберусь!

Алексей рядом встал, но чуть впереди, словно закрывая от меня и Тимофея, и Настю. Или, наоборот, меня от них. Даже разбираться именно сейчас, кого он защищает, а следовательно, и на чьей стороне выступает, не хочу, мне бы сейчас успокоиться, осмыслить подсмотренное в чужих головах, из-за вороха навалившихся эмоций не до конца понятое.

Что там? Тимофей на полу закряхтел? Да ладно, не из-за чего ему кряхтеть, ничего у него уже не болит, кроме совести, надеюсь, остальное я всё поправил. Это он на публику старается, на жалость и сочувствие давит. Ну-ка? Стоило только лишь немножко высунуть голову из-за плеча Алексея, и кряхтение сразу обрезало. Другое дело. А то ишь, раскряхтелся, комедиант. Настя, вон, лежит – молчит, в потолок куда-то уставилась, даже не моргнёт ни разу. И за всё это время ни звука пока не произнесла, даже когда её дворня ногами в панике затаптывала. Не пискнула. Кремень-девка! С ней я пока вообще не готов общаться. Да что общаться? Я даже смотреть в её сторону не хочу. С-с-су… Сразу эмоции через край перехлёстывают. Особенно если вспомнить, сколько народу пришлось положить из-за её капризов. А как это ещё можно назвать? Ей что-то там в башку втемяшилось, а другие пусть расхлёбывают? Я её к чему-то принуждал? Сама в койку ко мне прыгнула, а потом я же и виноват? Тварь!

О, на ноги поднимается! На коленки встала, руками в пол упёрлась, головой мотнула из стороны в сторону, только спутанные мокрые пряди метнулись. Вот, совсем другое дело! Хоть есть на что посмотреть! Тьфу! Куда-то не туда мысли свернули. Что, плохо тебе? Переживёшь! Алёна суетится, под руку поддерживает, вверх тянет. Нашла кого поддерживать! Да она ещё нас всех переживёт и на могилках спляшет! Оглянулась Настя исподлобья, мой оценивающий взгляд увидела. Ох ты, сколько злобы в глазах, чуть не сожгла своей ненавистью. Ты лучше на себя так смотри, зараза такая. Впрочем, где-то на задворках сознания промелькнула быстрая мыслишка, зараза симпатичная. Ох, не зря я с ней в… Я же ничего не помню! Откуда у меня такие мысли?

– Пошли в кабинет. Нечего в холле стоять, – очухался Муромцев, в себя пришёл. Силён боярин.

– Вот, Тимоша, это правильно, ступайте все туда. А мы с Настенькой чуть позже подойдём, когда себя в порядок приведём. Правда, солнышко? – поддакнула Алёна, вздёрнула боярышню на ноги и потащила куда-то по коридору.

Тимоша?! Солнышко?! Эта зверина?! Точно я чего-то в этой жизни не понимаю. Георгий так и крутится между нами, буфером работать пытается. Да ладно, не стану я пока никого убивать. Разберусь для начала. Алексей головой мотнул, оглянулся, вопросительно поглядел. Ладно, пошли в кабинет. Кивнул согласно.

– Вот и ладно… – пошёл вперед боярин.

Сделал несколько уверенных, твёрдых шагов, остановился, громко и чётко, словно и не хрипел только что, позвал дворецкого:

– Захар!!

Дождался, пока приоткроется дверь, продолжил:

– Захар, прикажи Наташе чистое бельё для меня в нижнюю ванную комнату подать. И пару. Глаша на кухне по-быстрому что-нибудь для гостей… гм… – кашлянул, глянул на меня, хмыкнул. – Кофе и бутербродов пусть соберёт да в кабинет принесёт.

Проводил взглядом заторопившегося дворецкого, развернулся к нам:

– Георгий, ступайте в мой кабинет. Я переоденусь. Ты не возражаешь? – А это уже ко мне вопрос.

Возражаю? Да нет, пусть идёт, в мокрых штанах неприятно, по себе знаю, приходилось такое испытывать. Хоть и старается боярин марку держать, а всё равно нет-нет да боком поворачивается, позор скрыть пытается. Запах, опять же… Чуть наклонил голову, соглашаясь. Муромцев в ответ тоже кивнул, понял невысказанное, развернулся и ушёл в темноту коридора, где только что скрылись Алёна с Настей. Впрочем, уже не в такую полную темноту, как давеча. Дом начал просыпаться. Даже не просыпаться – разбудил я его своим появлением давно, а скорее оживать, робко шевелиться. Из своих комнаток повыползала прислуга, засуетилась с тихим шорохом, где-то послышались первые еле слышные звуки, появилось освещение.

– Оружие приберу?

Я оглянулся на голос. Георгий над ружьём стоит, смотрит вопросительно. Да прибирай, зачем ему тут валяться?

– Ну ты дел и натворил… Что случилось-то, Славка? – повернул голову Алексей.

А мелкий так и продолжает сопеть. Даже на выстрелы и крики не среагировал. Здоровый какой, как он его на руках столько времени держит? Я бы не выдержал. Сколько ему? Года два? Или чуть меньше? Ничего я не знаю, родственник, называется. Подожди… Я натворил?! Что такое тут происходит?

– Вы. Что. В этом доме. Делаете? – только и сообразил, что на вопрос вопросом ответить.

– Гостим. По столице гуляем, в театр ходим. Алёна всякого добра накупила… – начал было отвечать Алексей, да сообразил. – Погоди. А что тут не так?

– Да всё не так! Почему вы не у Георгия остановились? – повернулся к Опрятину. – Почему ты сам здесь ночуешь? Что вообще происходит? На Центральном все в розыске, следов никаких не осталось, в доме разгром…

– Как разгром? – зацепился за последнюю фразу Алексей.

– Погодите. Лучше продолжить разговор в кабинете. Не дело на весь дом кричать, дворня услышать может. Ей и так пересудов теперь надолго хватит, – постарался образумить нас Георгий.