Владимир Малыгин - Мангуст. Прыжок Мангуста

– Да. Пошли-ка в кабинет. Там про разгром расскажешь. Дом-то хоть цел? – Алексей всё о своём. Почему-то о моём самочувствии ему не интересно спрашивать.

Слишком непонятное вокруг меня происходит. И чем дальше разбираюсь, тем оно всё непонятнее становится. Куда идти-то, где выход? Запутался я в этом лабиринте.

Пусть ведёт, а я пока остыну, подумаю. Понятно уже, что дело выглядит совсем не так, как мне представлялось совсем недавно. Ладно, могу допустить, что они и впрямь тут гостят, но почему не у Георгия? И почему тайно с Центрального выехали? В ящиках? Бред! Ничего не понимаю. Одно с другим не стыкуется…

А вот и… как её там? Глаша-Наташа? Бутерброды принесла – то, что мне действительно необходимо. И проголодался до воя в кишках, и мысли окончательно в порядок приведу. Хотя как такой хаос в порядок приведёшь? Подтянул к себе серебряный сервировочный столик на колёсиках, проигнорировав полностью и Георгия, и Алексея, – мне нужнее. Серебряный кофейник пахнул ароматом свежезаваренного кофе, я даже слюной захлебнулся. Тут на одного только-только. Они в гостях, наверняка их тут неплохо кормят. Сканер продолжает работать, на всякий случай всех держу на контроле. Тимофей уже на подходе к кабинету, а Алёна что-то задержалась. Чем это они там занимаются? Настю чем-то мазюкают. Зачем? Я же её полностью вылечил. Или что-то пропустил? Надо будет получше посмотреть.

Муромцев в дверях не задержался, вошёл, на ходу быстро оценил обстановку в кабинете и предпочёл усесться в кресло рядом с Алексеем и Георгием. В мою сторону лишь искоса глянул, мельком, вроде как невзначай, когда в кабинет вошёл, а потом старательно взгляд отводил. Ну и я тоже старался в его сторону лишний раз пока не смотреть, делом занимался, жевал. А мелкий так и дрыхнет. Он не болеет случаем? Какой-то слишком здоровый сон. Или это нормально? Так и спросил, разряжая обстановку. А то после прихода хозяина дома как-то тишина нездорово сгустилась. Ответа так и не дождался, да и ладно, помолчу немного, мне силы восстанавливать нужно, бутерброды доедать. Пока все не соберутся.

Разговор не ладился до тех пор, пока не появилась Алёна. Усадила Настю, бережно перехватила ребёнка у мужа, осмотрела и уложила на широкий диван.

– Нечего его на руках всё время валтузить. Пусть нормально поспит. А вы чего молчите? Сказать нечего? Слав? Начать не хочешь? Хватит жевать!

Щаз-з! Доел последний бутерброд, отхлебнул из чашки, посмотрел на Алёну, на ребёнка, потянулся за салфеткой:

– А почему он так крепко спит? И не просыпается?

– А он, когда заснёт, так и до утра может спать. Золото, а не ребёнок… Ты от ответа не уходи. Рассказывай.

И я рассказал. Всё рассказал, с той самой ночи, когда меня по голове ударили. И как в рабстве оказался на краю света, и как выбирался через моря и океаны, горы и долины. Сколько при этом людей пришлось извести, тоже рассказал. Про объявленные поиски на Центральном, поднятую там тревогу, взорванный дирижабль с пассажирами и присланную по мою голову команду наёмников. Долго рассказывал, охрип даже немного. Отвык за последнее время столько языком ворочать. Рассказывал и наблюдал за разливающимся удивлением на лицах всех присутствующих. Или артисты хорошие, или впрямь ничего не знают. Да нет, не могут мои родичи так играть. Зачем им это нужно? И ауры это показывают, искренность в удивлении от всего услышанного. Стоп. А теперь мне бы ответы на все свои вопросы получить. И начну-ка я с Алексеевых. Как они с острова выехали?

Забрезжило утро за окнами, а мы всё ещё разговаривали. Понятно теперь, откуда у Насти такая всепоглощающая ненависть ко мне. Так мозги промыть девчонке – это уметь нужно. А потом этим грамотно в своих интересах воспользоваться.

Разошлись по спальням, голова напрочь отказывалась работать, слишком много новой информации на неё вывалилось. Надо хоть немного поспать.

Закрыл за собой дверь на засов, посмотрел по сторонам, увидел кое-что подходящее. Подхватил длинную палку с крючком на конце, покрутил в руках, поставил около двери с таким расчётом, что если кто-то створку потянет, то она и грохнется на паркетный пол. И разбудит спящего меня. Понимаю, что всё это чушь, но сигналка сигналкой, а так спокойнее.

Завалился на пышную перину, раздеваться и разуваться не стал. Зато сразу готов, если что. Да и привычка такая выработалась за время вынужденного путешествия, никуда от неё пока не денешься. Думал, сразу засну, да куда там. То есть не так. Только голова коснулась подушки, как сразу же провалился в сон и тут же из него вынырнул, словно хорошо выспался. И закрутились мысли, заворочались, перебирая заново всё услышанное в кабинете, строя догадки и предположения. А главное, наконец-то стало ясно, что делать дальше…

Знал, что столица змеиное гнездо, но что до такой степени, даже не думал. И вроде бы всех гадов извели ядовитых и мерзких, а нет. Тут такой многослойный бутерброд образовался, что только диву даёшься! Коалиция на коалиции сидит и коалицией погоняет. И у каждой свои представители во Дворце, ближе к власти подбираются, свои интересы продвигают.

Ну, теперь-то, надеюсь, последних вычистим. Вот только соберёмся с соратниками и вроде как с друзьями и решим, что дальше делать. Нужно будет посыльных разослать. Нечего мне на люди показываться раньше времени. Никто из посторонних меня не видел, пусть и дальше не видят.

Муромцев объяснил, почему со мной так странно вышло. Никто и не собирался меня разыскивать, потому что я якобы оставил записку, что решил немного отдохнуть, попутешествовать, развеяться после напряжённых ночей. Сопоставили со смертью моего сводного братца, списали на расстроенные нервы, решили дать мне возможность успокоиться, заодно и бурление в столице уляжется. И почему-то все были уверены в моей полной безопасности. О, как мои враги подсуетились грамотно. Откуда только про Настю узнали? Начали девчонке мозги промывать. Мол, сволочь я такая – девку обрюхатил, поиграл и выбросил. В уши надули, что вон, сколько у него таких, как ты, каждая норовит в постель залезть. Настя и взбесилась от ревности. Получается, любит? Или – любила? Не знаю. Да и недосуг мне сейчас разбираться.

Так вот. Потом ещё хуже. Обработали Настю, воспользовались её умело разожжённой ненавистью, что нетрудно было. Особенно когда ребёнок родился. Ба-а, теперь я отец, оказывается. Только сына мне не суждено увидеть. Родился он недоношенным, больным, в государевой лечебнице. Сам Вяземский роды принимал. Настю после восстановления домой отправил, а ребёнка под присмотром оставил. Настя только утром к нему приезжает, день с ним находится, а на ночь её домой отправляют. И по-другому никак не получается. Странно это как-то…