Андрей Поздеев - Операция «Артефакт»

Тем же вечером группа вылетела в Иркутск, а оттуда вертолётом в Большую Елань. В город прилетели по местному времени в районе обеда, однако Анисимова дома не застали. Оказалось, что три дня назад Сергей Михайлович тихо скончался в своей постели, и сегодня его хоронят на местном кладбище.

Было крайне досадно, что ниточка, за которую они ухватились, так стремительно оборвалась. Не сговариваясь, все трое отправилась на кладбище, чтобы проститься с человеком, ради которого пролетели полстраны.

У свежей могилы, украшенной двумя венками, они увидели одиноко стоящую женщину, вытирающую кончиком платка заплаканные глаза. Поздоровавшись с ней и положив на могилу букет цветов, ребята встали в ряд по стойке «смирно», отдавая дань уважения умершему чекисту.

– Вы, наверное, будете из «конторы»? – спросила женщина, обращаясь к стоящему с края Степану.

– Да, из «конторы», – проговорил он машинально, не отрывая глаз от фотографии покойного.

– А я звонила вашему начальнику позавчера с просьбой о помощи в организации похорон, а он ответил мне отказом, ссылаясь на то, что отца уволили из органов в 1954 году за связь с Берией, и он до сих пор не реабилитирован. А сегодня, видать, передумал, коль вас прислал…

– Извините за опоздание, – вмешался Кузьмин, – мы не из местных, мы приехали из Москвы. Хотели поговорить с вашим отцом о делах давно минувших дней, да вот, видит Бог, разминулись с ним. Не успели. Примите наши самые искренние соболезнования в связи с постигшим вас горем.

– Как вас зовут, молодой человек? – перебила Кузьмина женщина, пристально всматриваясь в его глаза.

– Владимир.

– А может быть, у вас и документ, соответствующий имеется?

– Конечно, имеется, а вам это зачем? – вопросом на вопрос поинтересовался майор.

– Вот когда покажете, тогда я вам и отвечу, – сказала она как отрезала.

– Вот смотрите, – Кузьмин достал и развернул перед ней своё служебное удостоверение.

– А у этих, что с тобой, тоже есть документы?

– Товарищи офицеры, покажите гражданке свои удостоверения, – приказал Кузьмин.

После того, как её просьба была исполнена, она заговорщицки подмигнула, перейдя на шёпот:

– У меня для вас от отца есть послание. Сейчас поедем со мной на его квартиру, там помянем его, и я передам вам конверт. Ведь он вас всё время ждал, знал, что рано или поздно вы непременно приедете к нему.

– Простите, как вас зовут?

– Тамара Сергеевна я, извините, что не представилась. Ну, чего стоите, пойдёмте…

Через час, сидя за круглым столом в окружении четырёх старушек довольно преклонного возраста, Владимир, Виктор и Степан смотрели на стоящие перед ними гранёные стаканы, до краёв наполненные водкой. Одна из старушек, которая всё время внимательно рассматривала мужчин, неожиданно шепеляво спросила:

– А вы чё, не русские?

– С чего вы, бабушка, взяли, что мы не русские? – встрепенулся Степан.

– А то, что сидите, как истуканы, и даже рюмку не выпьете за упокой души Михайловича. Какой же нормальный русский мужик не выпьет водки?

– Ой, Никитична, отстань от людей, – вмешалась Тамара Сергеевна. – Выпьют они, выпьют. Вон я даже на стол ещё не собрала, а ты уже людям водку в горло льёшь.

– Ясень пень! Наши мужики давно бы уже по бутылке на брата выпили даже без твоей закуски. А эти, и правда, наверное, из Москвы. И как там у вас сейчас жизнь в Москве? – не унималась она…

– Всё, Никитична, ты меня достала. Если не отстанешь от людей, выгоню.

– Это ж надо, – взвилась Никитична. – Где это видано, чтобы с поминок прогоняли? Креста не тебе, Томка, нет.

– Вот, смотри, крест-то на мне есть, а у тебя совести совсем нет. Что ты пристала к людям как банный лист?

И, обращаясь уже к Кузьмину, ласково:

– И действительно, помяните отца, покушайте, а потом я вам всё отдам…

…Степан открыл глаза и сразу понял, что он не транспортабелен. Во рту было такое ощущение, словно там кошки нагадили, голова раскалывалась, а в животе подозрительно урчало.

– Кто-нибудь скажет мне, где я? – выдавил он из себя.

За его спиной раздался лёгкий смешок.

– Владимир? Это ты меня вчера накачал? Ребята, дайте мне аспирин, а не то я сейчас умру.

Через минуту чья-то рука протянула ему стакан с водой, в котором плавала таблетка шипучего аспирина. Выпив его содержимое, Степан начал приходить в себя и открыл глаза.

Он был на борту «Гольфстрима» и лежал на большом кожаном диване. За соседним столиком, не обращая никакого внимания на него, сидели Владимир и Виктор, внимательно рассматривая что-то через увеличительное стекло. Предупреждая вопрос Степана, Владимир, не отрывая глаз от своего занятия, произнёс:

– Стёпа, нам лететь до Москвы ещё два часа, так что можешь спокойно поспать, я тебя разбужу…

На следующее утро, когда группа была в бункере, Кузьмин после завтрака собрал всех в кают-компании.

– Во-первых, Степан, мы с Виктором благодарим тебя за то, что ты вчера принял огонь на себя.

Виктор не сдержался и заржал.

– Да ладно вам. Лучше расскажите мне, что вчера было, а то у меня в голове полный провал памяти, – незлобно поинтересовался Соболев, наливая в стакан минералку.

– Как тебе сказать, Стёпа?! Оказывается, мы не знали обо всех твоих талантах… – и тут, не сдержавшись, Кузьмин с Добрыниным заржали как лошади, попадав с дивана.

– Дураки вы! – подытожил Степан, не обращая внимания на поведение своих товарищей. – Я что, переспал там с кем-нибудь?

И снова кают-компания наполнилась оглушительным смехом.

– Когда закончите смеяться, позовёте, – обиделся Соболев, поднимаясь со своего места.

– Извини, Стёпа! Прости нас. Всё. Всё, всё… Виктор, заканчивай смеяться. Надо делами заниматься, а они у нас не шуточные.

После того, как все уселись на свои места, Кузьмин продолжил:

– Как ты помнишь, Степан, после кладбища мы пришли на квартиру Анисимова, куда нас пригласила его дочь Тамара, чтобы передать письмо от отца. Там ты сцепился с одной бабкой, Никитичной, и стал ей доказывать, что, мол, московские разведчики не хуже местных мужиков и могут выпить больше их в сто раз. И пока ты защищал честь мундира, мы смогли спокойно поговорить с Тамарой Сергеевной, которая передала нам вот это письмо.

С этими словами Кузьмин подвинул к Степану старый советский конверт. И пока Степан доставал из него письмо, продолжил:

– В письме полковник Анисимов пишет, что он стал жертвой закулисной игры в высших эшелонах МГБ. На самом деле он якобы выполнял только свой воинский долг по охране одного очень засекреченного человека, контакт с которым был только у Берии, а он со своими подчинёнными с февраля 1943 по декабрь 1949 осуществлял только его охрану и не участвовал ни в каких заговорах против ВКП(б) и Советского Правительства. Однако он знает, что рано или поздно органы разберутся в случившейся несправедливости, и его имя будет реабилитировано. В качестве подтверждения своих слов он предлагает работникам государственной безопасности изъять на территории объекта № 26 спрятанный им контейнер, в котором, по его утверждению, есть вещественные доказательства его невиновности и фотография охраняемого лица. В конце письма имеется сноска, что человек, которого они охраняли, умер 15 декабря 1949 года, медицинского освидетельствования покойника не проводилось, труп был вывезен генерал-лейтенантом госбезопасности Эйтингоном. Место захоронения охраняемого лица Анисимову неизвестно. В конверте также указана схема расположения тайника с подробными координатами.