Патрик Уикс - Dragon Age. Империя масок

Она хотела было настоять, что может ехать сама, но вдруг увидела свою белоснежную кобылку, лежащую неподвижно в нескольких шагах поодаль. Шея у нее была свернута, в боку торчало несколько стрел. На миг Селине вспомнился лишь тот день, когда она в последний раз каталась на ней верхом. На охоте в лесах, когда Гаспар говорил, что все случившееся будет на ее совести.

Знай она тогда, что произойдет, прирезала бы его на месте и покончила со всем этим.

Они скакали во весь опор. Мишель вращал по дуге длинным мечом, просекая путь через пеших солдат и не подпуская конных. Поначалу казалось, что в хаосе боя они ничем не отличаются от других всадников, но затем сквозь топот копыт донеслись отчетливые крики и вокруг засвистели стрелы. Одна стрела отскочила от поножей, и Селина почувствовала, как по ее спине, ничем уже не защищенной, стекает пот. Миг спустя Мишель стремительно вскинул свой щит, и о него, на расстоянии ладони от лица Селины, ударилась другая стрела.

– Спасибо, мой защитник. – Селину подбрасывало в седле за его спиной, и потому слова прозвучали с запинкой.

– Я глупец, ваше величество. Нужно было посадить вас спереди. – Мишель разрубил вражеское копье вместе с державшим его копейщиком.

Затем они вырвались из боя и опрометью поскакали вперед, под прикрытие городских стен. Сзади донесся лязг металла, и Селина, оглянувшись, увидела, что за ними гонятся всадники Гаспара.

Глянув вперед поверх плеча Мишеля, она убедилась, что ворота еще открыты. Наружу текли потоком солдаты – люди графа Пьера из Халамширала. Сердце Селины забилось чаще, и она оглянулась на остатки своего войска. Имея все эти силы, они, быть может, еще сумеют побороться с Гаспаром.

Однако, глядя на уцелевших, залитых кровью солдат императорской армии, Селина вдруг с убийственной ясностью осознала, что собственной волей предала огню добрую четверть города, которым правил Пьер, чтобы подавить бунт, с которым он не мог справиться сам. Бунт, который заманил ее в ловушку Гаспара.

– Пьер на нашей стороне? – крикнула она на ухо Мишелю.

– Сейчас узнаем, ваше величество, – бросил он не оборачиваясь.

Впереди колонны городской стражи скакал к ним граф Пьер в сопровождении своих шевалье. Доспех его был измазан сажей и пеплом, накрывшим весь город, изнуренное лицо лоснилось от пота. После утреннего выхода у него так и не нашлось времени надеть шлем.

– Ваше великолепие! – издалека крикнул граф Пьер.

Сражение не подступало к самому городу, и Пьер со своими людьми до сих пор не принял ничью сторону. Вот сейчас и захлопнется ловушка, если, конечно, Пьер к ней причастен. Граф галопом мчался к ним, и Селина ощутила, как напрягся Мишель, готовый при необходимости нанести удар.

– Спасайтесь! – прокричал Пьер, проезжая мимо них. – Укройтесь в городе или бегите, если нужно, на восток, в Джейдер! Мы задержим их, насколько хватит сил!

Селина повернулась и увидела, что сзади и справа к ним с оглушительным топотом несутся вражеские отряды. Из ее собственных людей в живых оставалось не более двадцати человек, и остановить солдат Гаспара, помешать ее окружению и плену было некому.

Пьер, граф Халамширал, и два десятка его шевалье устремились в атаку на вражеский строй, надвигавшийся на беглецов сзади.

Селина увидела, как на них дождем обрушились стрелы. Расстояние между лучниками и отрядом графа Пьера было достаточно большим, чтобы те не опасались задеть своих. Пьер был ранен стрелой в плечо, но продолжал скакать, прикрывая собой и своими людьми бегство императрицы.

И все же халамширалцев было недостаточно, чтобы перекрыть путь всему вражескому строю.

– Кто-нибудь из людей Гаспара непременно прорвется! – крикнул Мишель, словно подслушав мысли Селины.

Она не заметила, чтобы он оборачивался назад, – неужели Мишель способен судить о происходящем лишь по одному стуку копыт?

– Успеешь добраться до города?

– Возможно.

Ответ прозвучал так, словно его завершал невысказанный вопрос. Слова, которых Мишель не желал произносить вслух, даже вывозя свою императрицу из боя.

– Если мы останемся в Халамширале, сумеем ли его удержать?

– Городская стража значительно поредела из-за бунта, и я опасаюсь, что Пьер взял с собой почти всех местных шевалье.

Стрела ударила по наплечнику Мишеля и отскочила. Впереди гибли под смертоносным черным дождем пехотинцы Пьера.

– Большинство их умрет, как и наши солдаты, – добавил Мишель. – С одним только городским гарнизоном… можно добиться шанса обсудить капитуляцию, но престола не сохранить.

Селина с трудом сглотнула. Жертва Пьера и его людей не должна быть напрасной – как и гибель ее солдат.

– Что насчет Зимнего дворца?

– Он не рассчитан на осаду, ваше величество.

Селина думала так же, но хотела услышать подтверждение от своего защитника. Стало быть, остается Джейдер – в нескольких днях конного пути к востоку, где даст им приют леди Серил, давняя и безусловно преданная союзница.

– Скачи к лесу, Мишель. Мы отступим в Джейдер, спишемся с Вал Руайо и вернемся, чтобы сокрушить Гаспара всей мощью империи.

– Как прикажет ваше величество.

Боевой конь повернул налево, прочь от городских ворот и приближающихся солдат Гаспара.

Они скакали все дальше, а позади гибли орлесианские солдаты, чтобы дать Селине спастись.

Бриала очнулась в малоприятной обстановке тюремной кареты. Голова раскалывалась от боли.

Карета заметно превосходила удобством обычный зарешеченный фургон – там арестанта везли на голых досках, и негде было укрыться ни от ненастья, ни от камней, которые швыряли крестьяне. В карете было сиденье, и даже с обивкой, пускай протертой до дыр. Зарешеченные окна были задернуты занавесками, правда, сквозь ветхую красную ткань беспрепятственно проходил утренний свет. Ручки на дверце кареты не имелось, зато в гнезде у стенки торчал маленький ночной горшок. Если б не кандалы, Бриала без труда могла бы вообразить, что все еще едет в Халамширал, – доверенная служанка императрицы, посланная предотвратить огромную и бессмысленную трагедию.

Затем в ноздри ей ударил смрад горящих кварталов. Едкий дым ожег горло, сорванное прошлой ночью, когда она все кричала и не могла остановиться. Доспех на коленях пошарпан – она упала, вырвавшись из рук шевалье. Бриала смутно помнила, что Мишель ударил ее. Не в наказание, нет. Лицо его, озаренное пламенем, выражало тревогу. Другие шевалье могли счесть, что она пытается оказать сопротивление, и обойтись с ней так, как принято обходиться с остроухой, которая забыла свое место. Несильный удар Мишеля был актом милосердия.

Она попыталась припомнить, выдало ли лицо Мишеля его подлинное отношение к пожару – но оставила эти попытки, когда, сев прямо, сморщилась от нового приступа нестерпимой головной боли.