Патрик Уикс - Dragon Age. Империя масок

В нескольких дюймах от горла целительницы кинжалы Селины бессильно ударились о мерцание колдовской преграды. Миг спустя та же участь постигла стрелу Бриалы.

Долийка не удостоила их даже мимолетным взглядом. Она не сводила глаз с Мишеля, который упал на одно колено, из последних сил сопротивляясь сокрушительной мощи ее чар.

– Ты убил моих сородичей! – выкрикнула она, когда Мишель застонал. – Убил всех, кто был мне дорог!

– О, да мы здесь похваляемся сокровенными магическими талантами! – воскликнул Фелассан, не без труда поднимаясь на ноги. Плащ его до сих пор дымился. – Можно, я тоже поучаствую?

Посох Фелассана завибрировал, наливаясь силой. Эльф стремительно очертил им круг, и волна напористой мощи, рассекая воздух, пронеслась через залу.

Она прокатилась над Селиной – и древний чертог погрузился в непроглядную тьму.

На один пугающий миг Селине показалось, что она ослепла, но затем стало видно, что вдоль стен все так же приглушенно мерцают элувианы – за исключением того, который треснул, когда сработала ловушка. Также она различила бледное сияние вокруг коленопреклоненного Мишеля – призрачный зыбкий свет, распадавшийся в ничто, словно рисунок мелом, размытый потоками дождя.

И тогда Селина поняла, что именно сделал Фелассан. Он просто-напросто развеял всю окружавшую их магию.

Долийка пронзительно закричала, и Селина, оглянувшись, увидела, что она корчится от боли, обвитая щупальцами потрескивающей энергии. Вся ее магия, защитный барьер и неведомая сила, добытая из мертвецов, шипели, испаряясь с ее кожи. Посох, выпавший из руки, валялся на полу, дымно-алое навершие потускнело.

Посох Фелассана замерцал и снова вспыхнул, заливая залу неярким ровным светом. Долийка валялась на полу, дрожа всем телом, остальные на мгновение застыли. Ремаш прижимал ладонь к окровавленному лицу. Бриала с благоговейным трепетом взирала на Фелассана. Даже Гаспар, казалось, растерялся. Отступив на шаг, он принял защитную стойку и настороженно переводил взгляд с одного на другого. Мишель, до сих пор не поднявшийся с колен, был бледен и обливался потом, и латы его потрескались в тех местах, где призрачная сила едва не выдавила из него дух.

К удивлению Селины, лицо самого Фелассана выражало не столько ликование, сколько нешуточное беспокойство.

– Усиленные чары рассеяния, могущие весьма неприятно отразиться на том, кто окружил себя чрезмерным количеством магии, – проговорил он в полной тишине. – Могу я попросить всех присутствующих здесь магов впредь воздержаться от излишне броских заклинаний в месте, где Завеса столь тонка и с такой легкостью может быть прорвана с другой стороны?

Ответом ему был глухой рокочущий скрежет – это сдвинулись крышки трех самых больших в зале саркофагов.

Никогда еще в жизни сэр Мишель не испытывал такой боли. Ни в детстве, когда ожесточенно дрался в трущобах, ни в годы сурового обучения в академии.

Что бы там ни применил Фелассан, разрушая чары долийской колдуньи, это помогло и Мишелю. Остатки энергии растеклись живительным теплом по телу, облегчая жгучую боль в ребрах, которые – Мишель знал это наверняка – треснули под нечеловеческим натиском. Тем не менее краткий миг преимущества над Гаспаром был безвозвратно упущен. Мишель знал, что теперь великий герцог справится с ним без труда, – знал, но все же заставил себя подняться на ноги и изготовился к бою, стараясь унять предательскую дрожь в коленях.

Гаспар, однако, не спешил нападать. Более того – он даже не смотрел на Мишеля. Великий герцог неотрывно уставился в дальний конец залы, приняв стойку, которая именовалась «Рыбак с острогой». Эта оборонительная позиция использовалась для того, чтобы восстановить силы в изнурительной драке, и большинство шевалье относилось к ней пренебрежительно, поскольку, прибегая к «Рыбаку с острогой», боец показывал, что значительно уступает противнику. Моргая, Мишель проследил за напряженным взглядом Гаспара и тотчас понял, в чем дело.

Три громадных саркофага были открыты, и из них поднимались мертвецы. Однако, в отличие от заурядных когтистых тварей, которых Мишель десятками изничтожал несколько минут назад, обитатели саркофагов явно превосходили любую нежить, с которой его учили сражаться.

Двое из них были самыми обычными скелетами, но когда они выпрямились во весь рост, воздух вокруг них замерцал переливами магии, и мгновение спустя они оказались облачены в шипастую броню, массивную и мешавшую двигаться. Оба сжимали двуручные мечи длиной в рост Мишеля, под шипастыми шлемами горели холодным огнем пустые глазницы. Мишелю доводилось слышать предания о таких тварях – восставшие из мертвых, беспощадные воины, готовые убить всякое живое существо, какое попадется на пути.

Названия третьей твари Мишель не знал. Она взмыла в воздух, и магическая энергия завихрилась вкруг нее могучим золотистым водоворотом, соткавшись в блестящие алые с золотым одеяния. Когтистые лапы твари искрились магией, а иного оружия у нее и не было. Завиток магического вихря сгустился на голове золотой ермолкой, а под нею серая кожа обтянула уродливое подобие лица, на котором горели злобой раскаленные как угли глаза.

– Эра’харел! – прошипел Фелассан, и Мишель с удивлением услыхал в голосе эльфа присущие простым смертным ярость и страх. – Это… э-э… по сути говоря, демон-маг. Звучит красиво, но по сути – ужасная гадость.

Мишель оглянулся на остальных. Селина и Бриала были на ногах, так же как и Ремаш. Фелассан осунулся – разрушение чар явно стоило ему немалых сил. Маги Гаспара выглядели еще плачевней. Долийка все так же валялась на полу, сотрясаемая дрожью, а молодая аристократка до сих пор не пришла в себя.

Из солдат Гаспара не уцелел никто. Одних смело огненным взрывом, другим выпала худшая участь: после того как треснул элувиан, они навеки застряли на проклятой Создателем тропе между зеркалами.

– Гаспар! – резко проговорила Селина. – Полагаю, у нас появилась общая цель.

Великий герцог оглянулся на нее и снова перевел взгляд на ужасы, восставшие из гробниц.

– Согласен. – Гаспар глянул на Мишеля, и губы его дрогнули в едва заметной усмешке. – Вперед, о брат мой. Покажем этим тварям, как жестоко они промахнулись, бросив вызов орлесианским шевалье.

Гаспар наверняка знал, что Мишель едва держится на ногах. Хотел ли он подбодрить или, наоборот, задеть недавнего противника – в любом случае этих слов хватило, чтобы привести Мишеля в чувство. Он поднял меч, принимая стойку «Рыбак с острогой», крепче стиснул щит и сурово кивнул Гаспару:

– Согласен.

И неуклюже побрел вперед, морщась от боли, потому что при каждом шаге смятые доспехи впивались в плечи и бок. Гаспар двинулся рядом в том же темпе – не бегом, ибо только круглый дурак сломя голову помчится в бой с неведомыми и явно могущественными противниками, но трусцой, чтобы, разогнавшись, прибавить к первому удару вес доспехов.