Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

Но беса нигде не видать. Одноглазый с Гоблином работают в паре, пытаясь заткнуть пальцем брешь в плотине. Жабомордого с ними нет. И они, похоже, слишком заняты, чтобы задаваться вопросом, куда он подевался.

Исчезновение беса – слишком важное событие, чтобы оказаться случайной оплошкой. Почему в самый критический момент?..

Некогда. Некогда строить догадки о поведении Жабомордого, некогда размышлять о том, что означали его появления и исчезновения. Эти вопросы подспудно тревожили ее раньше – вот раньше и надо было искать на них ответы. А сейчас она лишь успевает понять, что бес был нарочно подсунут Одноглазому и вовсе не его считал своим хозяином.

Но кто же на самом деле им управлял?

Нет, не Хозяева Теней – те использовали бы беса по его прямому назначению. Не Меняющий Облик – он просто не нуждался в таком помощнике. И не Ревун – ему Жабомордый мог бы понадобиться только для мести.

Какая же сила вырвалась на свободу?

Мимо, хлопая крыльями, пролетела ворона. Птица закаркала – и это карканье напоминало хохот.

Костоправ со своими воронами… Целый год он все твердил про ворон. И наконец птицы стали появляться возле него каждый раз, когда намечалось нечто важное.

Госпожа взглянула на курган, где Мурген с Костоправом водрузили знамя. На плечах Костоправа восседали две вороны. А над холмом описывала круги целая стая. Он выглядел весьма эффектно в доспехах Вдоводела, с вестницами горя над головой, с пламенеющим мечом в руке, пытаясь собрать смятые легионы…

Пока разум гонялся за одним противником, тело расправлялось с другими. Она орудовала мечом с грацией танцовщицы и смертоносностью полубогини. Вначале Госпожа ощущала возбуждение, какого не бывало много лет, если не считать вчерашней ночи – тогда она испытала нечто сродни. Затем пришло полное спокойствие, мистическое отделение ее «я» от плоти, растворившейся в некоем величайшем, прекраснейшем и опаснейшем целом.

Ни страху, ни прочим чувствам не было места в таком состоянии. Оно было подобно глубочайшей медитации, где «я» блуждает среди бесчисленных блистающих сущностей, пока плоть выполняет свои низменные задачи с такой силой, что вокруг нее и жуткого коня громоздятся кучи трупов.

Враги, отталкивая друг друга, спешили убраться с пути Госпожи. Друзья старались пробиться в окружающее ее безопасное пространство. Таким образом, несмотря на то что правый фланг полностью развалился, все же остался один упрямый камень, и для противника это был камень преткновения.

Ее «я» питалось памятью о наслаждении двух тел, взмокших, тесно прижатых друг к другу, и о сильнейшем изумлении, охватившем ее в тот момент и не ушедшем после. Всю жизнь Госпожа превосходно владела собой, и лишь изредка ее плоть напрочь выходила из повиновения. В ее-то возрасте.

Взгляд снова устремился к Костоправу, на которого навалились враги.

И тут мысль, вкравшаяся в сознание безупречной машины-убийцы, подсказала, почему Госпожа так долго противилась собственной натуре.

Она опасалась потери.

Потери, от которой ей не оправиться.

Эта мысль вторглась в ее «я» – и отвлекло его. «Я» возжелало управлять плотью, чтобы привести творимое им в согласие с желаемым.

Госпожа начала пробиваться к Костоправу, увлекая за собой сплотившихся вокруг нее людей. Но враг почуял, что она уже не прежнее чудовище, а значит, уязвима.

И набросился на ее отряд с новой силой. Товарищи падали один за другим.

Затем она увидела, как Костоправ, получив стрелу в грудь, рухнул на траву возле знамени. Вскрикнув, она пришпорила коня, давя без разбора своих и чужих.

Боль и гнев ввергли ее в толпу врагов, тут же атаковавших со всех сторон. Некоторые пали под ударами меча, но остальные стащили ее с седла и отогнали жеребца. Она дралась отчаянно и искусно с плохо обученными противниками, но этих неумелых было слишком много. Они десятками валились замертво, но в какой-то момент и сама Госпожа была вынуждена рухнуть на колени.

По полю сражения промчалась волна хаоса. Кто-то бежал, кто-то догонял, а когда все стихло, лишь рука Госпожи торчала из горы мертвых тел.

Лежа на спине, я держался левой рукой за древко копья. Знамя развевалось, и над ним трепыхался Хозяин Теней. Похоже, стрела не повредила ничего важного, хоть и продырявила и нагрудник, и меня. Наверное, вышла из спины на добрую пару дюймов.

А что же защитные чары? Какого черта они не сработали?

Меня еще никогда не пробивали насквозь.

Две вороны порхали над Хозяином Теней, развлекались, все стараясь добраться до глаз. Еще пяток с гордым видом расхаживали вокруг, словно часовые. Впрочем, мне они не мешали.

Когда солдаты противника попытались забрать знамя, прилетела вся стая. Да так лихо набросилась на людей, что тем пришлось убраться несолоно хлебавши.

Ох, до чего же больно! Смогу ли повернуться так, чтобы отломить наконечник? А потом вытащить проклятую стрелу?

Пожалуй, не стоит. Не исключено, что древко сдерживает внутреннее кровоизлияние. Такое случалось.

Что происходит вокруг? И не повернуться, не оглядеться как следует. Слишком больно. А так видно только равнину, усеянную телами. Слоны, лошади, множество солдат в белом и куда больше не в белом… Похоже, враг дорого заплатил за победу. И быть бы ему разбитым, если бы нам удалось удержать строй.

Ничего не слышу. Кромешная тишина. Безмолвие камня… Кто это сказал? Не помню…

Устал. Просто дьявольски устал. Хочется только спать. Но не могу. Стрела. Наверное, скоро лишусь последних сил. Жажда. Спасибо хоть не такая, как при ранении в брюхо. Чего даже врагу не пожелаю, так это смерти от раны в потроха. X-ха. И вообще умирать неохота.

Все мысли крутятся вокруг сепсиса. Что, если чужие лучники мажут наконечники чесноком или дерьмом? Заражение крови. Гангрена. Еще дышишь, а воняешь так, точно дней шесть как мертв.

Но дырка в груди – тоже не подарок. Грудь не ампутируешь…

Стыд-то какой! Позор и срам! Во что я втравил Отряд? Не хочу быть последним его Капитаном. Да и кто из наших пожелал бы себе такой участи?

Не стоило сегодня драться. Уж атаковать-то всяко не стоило. Хотя… Думал, иллюзий да слонов хватит. И ведь почти хватило!

Теперь-то понятно, что надо было делать. Стоять в холмах, где нас не видно, и ждать, пока враги сами не подойдут. А можно было пробраться в обход и ударить, как делал Отряд в былые времена. Знамя показать с одной стороны, напасть с другой. Но я сам спустился к ним…

И вот лежу как дурак в одних доспехах поверх исподнего. Может, стоило переодеть Мургена Вдоводелом, а самому организовать контратаку? За потерю знамени Могаба яйца Мургену оторвет…

Но я – здесь. Со стрелой в груди. Может быть, кто-нибудь явится по мою душу, прежде чем она покинет сей мир? Пусть бы даже противник, и то хорошо. Проклятая стрела. Кончить бы с этим поскорей. Со всем…