Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

– Еще один миф, – пробормотал Нож. – И смысла в нем не больше, чем в других мифах. То есть нисколько.

Тут Копченый пропищал:

– Кина – олицетворение силы, которую мудрецы называют энтропией. – И, обернувшись к Радише, добавил: – Поправь меня, если я ошибаюсь.

Радиша проигнорировала его замечание.

– В последний миг Кина сообразила, что попала в ловушку. Засыпая, она набрала полную грудь воздуха и выдохнула частицу своей сущности, совсем крохотную, нечто вроде призрака. С тех пор эта сущность бродит по миру как тень в поисках живой оболочки. Найдя ее, вселяется – и делает все, чтобы наступил Год Черепов. Если аватар освободит сколько нужно душ и причинит достаточно боли, Кина проснется.

Лебедь хмыкнул и спросил тоном брюзгливой старухи:

– Ты веришь во всю эту чепуху?

– Верю я или нет – не важно, Лебедь. Важно, что верят обманники. Стоит разлететься слуху, будто где-то видели Кину, и этому будет хоть малейшее подтверждение, тут же поднимется волна убийств и пыток… Погодите! – Она подняла руку. – Народ Таглиоса, отрицая нормальный ход жизни и смену поколений, созрел для взрыва. Обманники мечтают, чтобы это случилось и наступил Год Черепов. Нам с братом хотелось бы удержать ситуацию под контролем.

Нож проворчал что-то насчет абсурда, порождаемого буйным воображением религиозных фанатиков, и выразил недоумение, почему люди не расправляются с будущими жрецами, когда те еще лежат в колыбели.

– Мы не думаем, что у обманников есть четкая иерархическая система, – сказала Радиша. – Судя по всему, они объединяются в шайки, или команды, во главе с вожаком, которого избирают. Тот назначает жреца, толкователя знамений и прочих. Власть лидера не абсолютна. А вне своей команды он и вовсе никто, если не смог себе создать репутацию какими-нибудь выдающимися поступками.

– Ну и что в этом такого чудовищного? – спросил Нож.

Радиша бросила на него сердитый взгляд:

– Лишь тот достоин быть жрецом, кто образован и честен со своей паствой. Обманники не брезгуют ничем, они идут на любые преступления. Раз в год они делят свою добычу, и при этом жрец оценивает вклад каждого члена секты в миссию прославления Кины. Чтобы аргументировать свои решения в спорах, жрец подробно летописует деяния секты.

– Просто замечательно, – заключил Лебедь. – Но позволь спросить, каким образом мы выполним твое распоряжение? И для чего потащим с собой Копченого? Он разнюхает, что на самом деле произошло с войском Хозяев Теней?

– Да.

– А зачем это нужно?

– Кажется, я уже доходчиво объяснила. – Радиша старалась держать себя в руках. – Если это действительно Кина, нас ожидают серьезные неприятности. И Хозяева Теней в сравнении с этой богиней покажутся невинными овечками.

– А ведь я предупреждал! – заныл Копченый. – Сто раз говорил, но ты не желала слушать. Думала, что сторгуешься с самим дьяволом.

– Заткнись! – Радиша метнула в него свирепый взгляд. – Я, как и Лебедь, устала от тебя. Идите и разберитесь, что там произошло. Постарайтесь что-нибудь узнать и об этой женщине, Госпоже.

– Ну, эта задачка мне по душе, – ухмыльнулся Лебедь. – Идем, приятель. – Схватив за плечо Копченого, он обратился к Радише: – Думаешь, ты справишься без нас с Джахамараджем Джа?

– Справлюсь.

Уже сидя на лошади и дожидаясь, когда Нож и Копченый заберутся в седла, Лебедь спросил:

– Корди, нет ли такого ощущения, будто тебя среди ночи завели в глухой лес и бросили одного?

– Гм… – Привычка думать у Мэзера была развита посильнее, чем у Лебедя и Ножа. – Они боятся, что мы смажем пятки, если узнаем правду. А положение отчаянное: они потеряли Черный Отряд, и мы – все, что у них осталось.

– Как в старые добрые времена.

– Ага.

В старые добрые времена. До того, как пришли профессионалы. Тогда страна, которая стала для Лебедя и остальных новой родиной, сделала их вождями поневоле, так как грызущиеся между собой секты не могли мириться с тем, что приходится подчиняться своим неверующим землякам. Год, на протяжении которого надо было играть роль слепых поводырей слепых, преодолевая политические барьеры на каждом шагу, убедил Лебедя в том, что Нож был прав: мир не станет хуже, если из него исчезнет несколько сотен тысяч отборных жрецов.

– Так что насчет Кины? Ты веришь?

– Не думаю, что Радиша солгала нам… Просто забыла рассказать всю правду.

– Может, отведем Копченого миль на сорок отсюда и получится вытянуть эту правду из него?

– Может, и получится. Однако не следует забывать о том, на что он способен. Вдруг перепугается и решит продемонстрировать нам свои колдовские таланты? Все, молчок. Они идут.

Копченый плелся, словно на эшафот. Нож, как всегда, выглядел несчастным. Но Лебедь знал, что тот на самом деле доволен. Нож прикинул, что у него появилась возможность надрать несколько задниц, которые этого заслужили.

Раненый решил, что попал в ловушку наркотического сна. Он был лекарем, а потому знал, какие фокусы с сознанием вытворяют наркотики. Грезы были весьма и весьма причудливыми, и нипочем не удавалось избавиться от них.

Какой-то осколок сознания еще был способен наблюдать, воспринимать и слабо удивляться бесконечному дрейфу в нескольких футах над землей. Иногда над раненым мелькали ветви деревьев, иногда краем глаза он замечал проплывающие мимо холмы. Однажды вдруг обнаружил себя летящим среди высокой травы. А то вдруг почудилось, что он преодолевает широкое водное пространство.

Временами появлялся огромный конь, смотрел на него сверху вниз. Где же раньше доводилось видеть этого зверя? Нет, в уме картина никак не складывается из кусков.

На черном исполине ехал всадник в бесформенном балахоне; безликий, он то и дело всматривался в раненого из пустого капюшона.

И летящий человек подозревал: все, что он видит, существует в действительности. Но теперь это неузнаваемые фрагменты бытия. Все-таки где же он видел этого скакуна?..

Проклятье! Невозможно вспомнить даже собственное имя. В голове никакого порядка, мысли обрывочны и бессвязны. Это, должно быть, прошлое кусками вторгается в настоящее, и подчас не отличить сон от яви.

Были тут и фрагменты битв – расплывчатые у рваных краев, кроваво-яркие в середине. Сцены великих побоищ. Иногда всплывали имена и названия. Лорды. Чары. Берилл. Розы. Лошадь. Дежагор. Можжевельник. Курганье. Мост Королевы. Снова Дежагор. Последний вспоминался слишком часто.

Иногда возникала женщина с дивными голубыми глазами, с длинными черными локонами. Одета всегда в черное. Должно быть, она много значила для него. Да. Единственная женщина…

Через мгновение она исчезала, вместо нее всплывали другие лица. Эти мужчины, в отличие от полей кровавых сражений, оставались безымянны, но были ему знакомы. Словно призраки, ждущие, когда он наконец станет одним из них.