Трейси Чи - Чтец

Раздался стук в дверь.

Что она написала? Танин едва различала собственный почерк. Закрыв стол резной крышкой, она спрятала письменные принадлежности. Пол ей нравился, но это не означало, что она ему доверяла. Особенно в таких вещах.

– Зайди! – крикнула она.

Пол вошел. Золотистый свет лампы скользнул по его длинным ногам, груди, шее, красивым скулам, темным волосам. Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней.

– Ликвидатор все еще не вернулась, госпожа, – сказал он.

Танин терла пальцы, испачканные чернилами. Чернила проникли в крохотные порезы на кончиках, испещрив их тонкими черными линиями.

– Я знаю, – тихо ответила она.

А затем – потому что это был Пол, и он ей нравился, и он был с ней, – прошептала:

– Она умерла.

Пол остался в неподвижности, и только уголок его рта дрогнул:

– Откуда вам это известно?

– Это была проверка.

Чтобы понять это, Полу понадобилось время. По его глазам Танин видела и чувствовала, как он осмысливает новость.

– Вы знали, что она не пройдет ее?

Танин склонилась, упершись локтями в бедра и закрывая лицо руками:

– Не я подвергала ее проверке.

– Тот парень?

– Я была обязана знать, – прошептала она.

– Но почему?

– А вдруг это был наш единственный шанс получить Книгу? Вернуть е? Я не могла…

Пол разгладил складку на своем рукаве:

– Но вы же велели ей не ходить туда, не так ли?

– Велела? – горько рассмеялась Танин.

Сила и власть покинули ее голос, но он по-прежнему был прекрасен – как снег – девственно-чистый, безупречной формы.

– А может быть, я так сказала потому, что это был единственный способ заставить ее пойти? Потому что я знала ее так хорошо, что мне потребовалось три предложения и правильная интонация?

Она вонзила ногти в подушечки пальцев, и на них выступила кровь.

Пол встал перед ней на колени, взяв ее ладони в свои.

– Я обязана была знать, – прошептала она.

Пол всматривался в ее лицо, ища ответа, словно тени под глазами Танин и следы слез на щеках могли рассказать ему то, что сама она ни в коем случае ему не поведала бы.

– Будет еще попытка? – спросил он.

Вместо ответа Танин бросилась на него – ртом прижавшись к его рту, грудью – к его груди. Дыхания их слились, а руки, переплетясь, стали единым целым.

Она вскрикнула, и Пол отстранился, но Танин вновь поцеловала его – ей нужны были его поцелуи, его губы, его язык. Она обязана была хоть что-то чувствовать – кроме горя, вины и презрения к самой себе.

Они упали.

Все казалось ей твердым и острым – доски пола, локти, колени, неподатливые формы деревянных предметов и костей, и их ноги, запутавшиеся в ножках стула, и сам стул, который треснул под ней – ДА! – и их тела, опрокинувшиеся на поверхность стола. И все качалось и вертелось.

Эта острота, эти соударения, эти столкновения и проникновения так переполняли Танин, что, когда из-под крышки стола на пол протек ручеек чернил, она почти не заметила их шелковистого черного холодка на руках, в волосах, даже на спине.

Почти.

С историями происходит то же самое, что и с людьми: старея, они становятся лучше. Но не каждую историю помнят – как не каждый человек успевает стать стариком.

Прошло тридцать два дня с тех пор, как они покинули Черепаший остров, и ночь стояла – тихая и спокойная, как смерть. Я помню, что звезды были какими-то особенно яркими – как снежные хлопья на черном столе. Все это чертово небо отражалось в морской поверхности – вместе с нами, с нашими парусами и огнями вахты; словно мы одновременно пребывали сразу в двух местах – на борту «Реки», плывущей по морю, и под его поверхностью, кверху ногами, без глотка воздуха.

И вдруг задул сильный ветер, и мы бросились спускать паруса. Но ветер нас обогнал. Он бил тяжелыми зарядами с северо-востока, и волны перекатывались через бак, ударяясь о корпус, подобно кулакам великана, поднявшегося с морского дна.

Небо раскрылось, порванное по краям, и свет изливался из него, яркий как солнечный день. Ну и рёв же стоял! Мы все были на реях, и ветер трепал нас, как листья на дереве. Но времени любоваться этим светом, как у капитана Кэт и ее каннибальской команды, у нас не было, а то ветер в лоскуты порвал бы наши паруса и сломал мачты.

А затем ударил гром, и мир потемнел. Этот грохот оглушил нас, и мы теперь работали в полной тишине, не слыша ни воя ветра, ни голосов капитана, Жюль и Тео – ничего.

Раз за разом корабль проваливался между гребнями гигантских волн, и ветер рвал паруса, превращая их в тряпье. Стаксель превратился в ленточки, в главном топселе от рифа до рифа зияла дыра. Мы ползали по бушприту и грот-мачте, и ветер хлестал нас с рёвом, которого мы, правда, уже не слышали. Я был уверен, что корабль наш разнесет в щепу и все мы станем кормом для рыбы.

А потом главный королевский сорвался с горденей, стал трещать на ветру и гнуть мачту так, словно это был гороховый стебель.

Капитан отдавал приказы – я видел его открытый рот и безумные глаза. Грот-мачта готова была сломаться, если кто-нибудь не подвяжет главный королевский или не обрежет его.

И в этой неразберихе только Харисон знал, что делать. Он кошкой взлетел наверх и своими длинными руками собрал полотнище паруса. Иногда ветер бил с такой силой, что едва не сбрасывал его с рей, но Харисон держался и держал парус. Всю эту штормовую, лишенную звуков, ночь. Сам, один, в одиночку. Спас грот-мачту, спас корабль – сам, без чьей-либо помощи.

Мы и выдержали эту ночь благодаря таким смельчакам. А потом ветер стал стихать, а волны опадать. Следующие несколько недель мы занимались ремонтом, восстанавливая то, что испортил ветер. Но, если бы не Харисон, мы делали бы это гораздо дольше.

Той ночью парень обрел среди нас свое место. Это точно!

Все шло хорошо. Солнце сияло над кораблем, а облака, словно хлопок, тянулись по небу. «Река Веры» на огромной скорости шла по шелковистой поверхности моря. Такими темпами они добрались бы до Нарни за десять дней.

Сефии и Стрельцу предоставили право плыть с кораблем до Нарни в благодарность за их помощь при уничтожении черного убийцы, в поощрение честности, с которой Сефия рассказала свою и Стрельца удивительную историю, а также с учетом их обещания и впредь оказывать кораблю и команде услуги, на которые они были способны. Одним из условий было также то, что принадлежащие Сефии книга и связка отмычек будут храниться в корабельном сейфе, что ей дано будет право читать книгу в свободное от вахты время и что и книга, и отмычки будут возвращены ей в целости и сохранности по прибытии в пункт назначения.

Но вот времени почитать у нее пока не было. Работы, которую они со Стрельцом должны были выполнять, хватало с избытком. Они драили палубу и котлы, чистили артишоки для Куки, который покрикивал на них, если они медлили. Они были так заняты, что, когда выпадала свободная минутка, Сефия падала на свой гамак и засыпала – до следующей вахты.