Трейси Чи - Чтец

Но постепенно Сефия привыкла к морской жизни, и сегодня она собралась вернуться к книге. Потрогав загрубелости на своих ладонях, она ждала удобного момента.

Над ней, высоко на реях, забравшиеся туда с маленькими деревянными ведерками и жесткими кистями Стрелец и Хорс смолили такелаж. Их руки двигались вдоль канатов, с кистей капала смола, и по кораблю разносился ее едкий запах.

Сефия отметила: проведший несколько дней на корабле Стрелец выглядел гораздо более счастливым и спокойным, чем был раньше. Он шире улыбался и гораздо охотнее смеялся – беззвучным смехом, который сиял в его глазах. Уплыв из Оксини, скрывшись от Хэтчета и всего ужасного, что было связано с этим человеком, Стрелец, похоже, поверил, что с прошлым покончено, и навсегда.

Словно почувствовав, что Сефия наблюдает за ним, Стрелец посмотрел вниз, склонив голову набок. Его силуэт вырисовывался на фоне голубого неба – беспечный и, одновременно, ловкий, Стрелец легко, с поистине кошачьей грацией, удерживался на рее. Хотя на таком расстоянии Сефия и не могла увидеть его глаза, она чувствовала на себе долгий вопросительный взгляд Стрельца, скользивший по ее глазам, губам, лицу.

Сефия вспыхнула и отвела взгляд, но по какой-то причине не смогла погасить улыбку на своих губах.

Звук шагов вывел Сефию из состояния задумчивости, и, посмотрев вниз, она увидела на средней палубе старшего помощника, шедшего по направлению к ней с книгой, которую, далеко отставив от себя, он держал в руках так, словно этот предмет таил в себе для него смертельную опасность. Словно это была не книга, а змея. Он подошел и сунул книгу Сефии в руки; та засмеялась, а потом, вдохнув знакомый запах и ощупав края книги, прижала ее к груди.

– Почему вы ее так держите? – спросила она.

Старшего помощника передернуло, и он спрятал руки за спиной.

– Не знаю, что кроется там внутри, – сказал он. – Чем дальше от меня эта штуковина, тем меньше вероятность того, что из нее что-нибудь выползет.

– Там, внутри, только слова, – покачала головой Сефия.

– А еще что-нибудь ты там видела, внутри?

– Нет.

– Тогда ты просто не знаешь. Во всяком случае, пока.

Старший помощник проговорил это спокойным, даже будничным тоном.

Сефия внимательно посмотрела на него. В молодости старший помощник был красив: фигурно выполненный подбородок, большой рот. Но теперь кожа у него на шее провисает, а морщины перерезают лицо подобно оврагам. И, изучая внешность этого человека – его седины, рубец, пересекающий переносицу, – Сефия вдруг почувствовала, что ею вновь овладевает состояние, в котором она видит историю и будущее людей и вещей…

– Невежливо совать свой нос, куда не просят, – услышала она вдруг голос старшего помощника.

– О, простите! – взмолилась она. – Я не всегда могу управлять этим.

Старший помощник вздохнул.

– Со мной тоже так было, – сказал он. – Я чувствую все, что происходит на корабле, и не только с людьми, но и с грузом. И с крысами.

Он поморщился и продолжил:

– Людям нельзя так. Иногда мне от этого так плохо, что я напиваюсь до чертиков, чтобы только поспать.

– А как вы научились это контролировать?

Старший помощник пожал плечами:

– Так же, как и прочее. Практикой.

– И меня можете научить?

Он посмотрел на нее мертвыми серыми глазами, и она почувствовала, как его внутренний взор пронзает ее насквозь. Что ему открылось? Была ли Сефия в действительности такой смелой и доброй, какой, как она надеялась, она и была? Или же старший помощник увидел глупую, безответственную девчонку, которая допустила, чтобы ее тетю похитили? Которая убила Осло Канта и в которой, подобно куску янтаря, горит жажда мести?

Наконец старший помощник кивнул:

– Сидя на месте, ничему не научишься, девочка!

Сефия усмехнулась. Обычно ей не нравилось, когда ее так звали, но старший помощник сказал это тоном, напоминавшим Нин, которая редко звала Сефию по имени. И каждый раз, когда из уст тети она слышала это слово – девочка, – ей становилось ясно, что ее любят, что ее никогда не оставят одну.

Аккуратно положив книгу на бухту каната, Сефия встала и, отряхнув ладони о штаны, приготовилась.

– Хочешь узнать, как я получил этот шрам? – предложил старший помощник, похлопав себя по носу.

Сефия кивнула.

– Нельзя стараться охватить сразу все, – сказал старший помощник. – Тебя будет тошнить, и вряд ли ты сможешь что-нибудь толком увидеть и понять, потому что тебе изо всех сил придется удерживать в животе свой завтрак.

Сефия моргнула, и мир наполнился золотым светом. Потоки света текли, омывая лицо старшего помощника, появляясь и исчезая подобно искрящимся ручейкам. Она увидела его детство – до того, как он потерял зрение: острые скалы Эверики на берегу океана, смеющаяся старая женщина; она почувствовала острый запах перегноя, услышала шепот деревьев, которые, смеясь, переговаривались друг с другом. Звуки, образы, запахи закружились вокруг Сефии одним сверкающим потоком.

– Представь, что перед тобой толпа, а тебе нужно отыскать в ней одного-единственного человека.

Слова старшего помощника пробивались к ней сквозь хаос памяти.

– Одно лицо. То, которое ты ищешь. Остальные – побоку!

Шрам на носу. Все нити его прошлого завертелись вокруг нее, все быстрее и быстрее, но потом выделилась одна – более яркая.

– Нашла? – послышался голос помощника.

Его бабушка умела разговаривать с деревьями. Всю свою жизнь она прожила среди них, в их зелено-золотистом свете, вдыхая мятный аромат их коры. А когда его родители погибли во время аварии на шахте, мальчик переехал жить к бабушке, в рощу, где учился у бабушки из меленьких ростков выращивать мощных гигантов с шумящими кронами.

Однажды летом, когда ему было одиннадцать, пришли люди. Люди с пилами и топорами, с ружьями и повозками. С ними явились солдаты в голубых мундирах с серебряными эполетами. Флоту нужны корабли, сказали они, и им наплевать, что говорит эта старая женщина и как она их умоляет не трогать ее деревья. Пошла рубка, разнесся над рощей стон падающих деревьев и стук топоров. Мальчик видел, как одно из самых старых деревьев, подрубленное, ухватилось ветвями за ветки стоящих рядом с ним стволов, словно просило поддержки, а затем упало – так, что земля содрогнулась. И ему показалось, что деревья плачут.

Бабушка плевалась на них, проклинала порубщиков и солдат. Своими ногтями она впивалась в их кожу, оставляя там глубокие отметины. Но остановить их она не смогла. Солдаты заперли ее в доме, а потом, заложив окна и двери, подожгли дом. Треск и шипение горящего дерева смешались с запахом опаленных волос и сожженной плоти.

Мальчик набросился на солдат – один тщедушный ребенок против целой роты. Солдат поднял ружье и прикладом ударил ребенка в лицо. Что-то взорвалось в его голове, прямо позади глаз. Полилась кровь.