Ольга Романовская - Маг без диплома

– Я согласна и на вас.

– Прекрасно. Завтра кровоток должен восстановиться, и подобные экзотические средства не понадобятся. Одну ночь потерпите.

Полностью раздеваться он не стал, снял сапоги, верхнюю одежду и рубашку. Лег не сразу, предварительно прочитав какое-то донесение, затем убрал его в карман куртки, погасил свечи и притянул себе под бок Эллину. Не обнял, но подоткнул одеяло так, чтобы не осталось ни единой лазейки для холодного воздуха.

Как ни странно, заснул он быстрее ее, практически сразу провалившись в сон. Гоэта же некоторое время ворочалась, искала удобную позу. Наконец нашла и, согревшись, уткнулась носом в плечо соэра, неприлично тесно прижавшись к нему, чтобы вновь не замерзнуть, задремала.

Стараниями мэтра Олиоха Эллина быстро шла на поправку. Как только стало возможно, Брагоньер порталом отправил ее вместе с Норой в свой дом в Калеоте, снабдив письмом к леди ли Брагоньер. Та отнеслась к гоэте с привычными холодной вежливостью и участием, делая не меньше и не больше, чем полагалось.

Соэр в это время занимался завершением сбора материалов по делу Ашерина. Особенно его интересовали бумаги, найденные в тайнике дома гоэта в Сатии и в его сумке. Все они были шифровками, но Брагоньер этот шифр знал. Занимался ими сам, не воспользовавшись услугами шифровальщиков. Впрочем, он всегда ревностно относился к делам, которые вел, не позволяя никому прикасаться без разрешения к протоколам допросов, вещественным доказательствам и уликам. Да и сделать это чисто теоретически не представлялось возможным: ничего из этого не лежало на видном месте, хранилось под специальным замком, ключ от которого был только у Брагоньера, и неизменно убиралось даже при визите подчиненных.

Брагоньер внимательно просматривал шифровки, раскладывая их на две неравномерные стопки. Пухлую приобщил к материалам дела, мелкую, в три письма, сжег, собрал пепел и ночью развеял по воздуху.

Он догадывался, что в письмах может быть кое-что, огласки чего он не желал, к сожалению, его предположения подтвердились. Хорошо, что Гланер Ашерин не догадывался, с кем пару раз общался, а то бы использовал переписку для шантажа.

Нет, Клермон – ему никто, он бы палец о палец ради него не ударил, но его поступок опосредованно бросал тень на семью сестры. Этого Брагоньер допустить не мог. Клермоном он займется сам, без наказания не останется. Не изменник, но болтливый дурак.

Тело метаморфа привезли в столицу и до суда оставили в морозильном погребе тюрьмы.

Слушания состоялись в конце января. Эллина присутствовала на них в качестве главной свидетельницы. За это время ей пришлось не один раз по нескольку часов повторять свои показания и отвечать на вопросы судебной коллегии: сначала на предварительном заседании, затем непосредственно на процессе. Это были не самые приятные минуты в жизни, но она с честью выдержала испытания, даже, преодолев стыд и отвращение, поведав об обоих изнасилованиях. Рассказала почти все, потупившись, не глядя ни на судебную коллегию, ни на обвинителя в лице Брагоньера. Адвоката покойному Ашерину, как темному и изменнику, не полагалось, если бы он был жив, то вынужден был бы защищать себя сам.

Процесс вызвал общественный резонанс, много горожан собралось в условленный день и час на площади, чтобы взглянуть, как пламя костра поглощает труп Гланера Ашерина.

Его родители стояли у костра. Лишенные личного дворянства, должностей, большей части имущества в счет казны, Ашерины сохранили лишь то, что отец Гланера получил в приданое за супругой, – такова была цена предательства их сына. Все, что принадлежало ему или перешло бы ему по наследству от родителей, отняла корона. Помимо этого, бывший Председатель суда города Орта обязан был выплатить в течение года шестьсот лозенов пострадавшему от действий Гланера Председателю совета министров и пятьсот пятьдесят госпоже Эллине Тэр.

Эллина на казнь не пошла – кем бы ни был Гланер, смотреть на издевательства над трупом она не собиралась.

Она покинула Калеот при первой возможности, вернулась в Сатию.

С трепетом сворачивая на Тенистую улицу, гоэта ожидала косых взглядов, навязчивых вопросов, но ничего этого не было. С ней привычно поздоровался хозяин «Белой мышки», пригласил вечерком посидеть у него, выпить за счет заведения. Знакомые и соседи ограничились лишь вежливой радостью по поводу ее возвращения. Но Эллина догадывалась, что это всего лишь затишье перед бурей, которая разразится вечером в трактире.

Устало заведя служебную лошадь в конюшню, гоэта поднялась на крыльцо. Ключи она потеряла, так что пришлось воспользоваться припрятанным на такой случай в укромном месте запасным комплектом, благо во время обыска никому не пришло в голову перебрать по досочке весь дом.

Внутри царил порядок – значит, Урсула не бросила ее жилище. Что ж, одной проблемой меньше – не придется воевать с залежами хлама.

Из кухни тянуло чем-то аппетитным, настолько, что потекли слюнки. Не удержавшись, Эллина заглянула туда и увидела кухарку, колдующую над плитой.

Поев и немного отдохнув, гоэта переоделась и отправилась в банк: наличных катастрофически не хватало, а брать в долг она традиционно отказывалась, даже если ей предлагал инквизитор.

Забрала свои вещи, приобретенные в свое время за казенный счет, кошелек Гланера, в который перекочевали и кровно заработанные ею деньги, отобранные разбойниками, купила почти на все сбережения лошадь: ту, на которой приехала, честно вернула Следственному управлению, оставив только на кров и еду.

Видимо, весть о ее возвращении разнеслась по всей Сатии: у калитки Эллина столкнулась с прикатившей в экипаже Анабель. Та, естественно, увлекла ее к себе и за бутылкой вина в отделанной по последней моде гостиной выпытала все подробности треволнений последних месяцев.

– Кто бы мог подумать, что Гланер такая похотливая сволочь! Нет, я видела, что он иногда тебя глазами пожирает, но не придавала значения. Знаешь, может, следовало ему как-то дать…

Под взглядом подруги Анабель осеклась и через минуту продолжила тем же возмущенным тоном:

– Ты права, мразь еще та. Всегда мне не нравился.

Жизнь постепенно входила в прежнюю налаженную колею. Слухи утихли, появились заказы. Эллина, отдохнув пару дней, снова принялась за работу, стараясь выбросить из головы то, что с ней произошло.

Некоторое время гоэта опасалась быть откровенной с друзьями – везде мерещились двуличные предатели, но потом вернулись и прежние отношения, и приятельские посиделки.

Как-то утром, по обыкновению собираясь в «Белую мышку», Эллина обнаружила под входной дверью конверт без подписи. В нем оказалось приглашение на представление в один из знатных домов Сатии. Подумав, что это дело рук Анабель, гоэта убрала конверт и думать о нем забыла. Но потом выяснилось, что госпожа Меда ничего ей не посылала.