Джонатан Страуд - Кольцо Соломона

И Кольцо взлетело в воздух. Ашмира. поймала его, ахнув от боли. Но на этот раз уже не выронила.

Вместо этого она, не колеблясь, развернулась и опустилась на колени лицом к царю, который все это время стоял на другом конце зала.

– О самодержавный Соломон, – начала она, – владыка, чье величие и слава не ведают границ…

Тут она наконец впервые взглянула на него и обнаружила, что великий царь пялится на нее, разинув рот, точно вытащенная на берег рыба. Лицо и плечи у него почернели от сажи, и волосы стояли дыбом.

– Ой! – воскликнула Ашмира. – Что это с тобой?

Соломон поморгал.

– Я… понятия не имею. Когда я подумал, что Хаба вот-вот получит Кольцо, я направил на него эту золотую змейку, нажал пару рычажков, и… это было как конец света. Сперва меня чем-то ударило, потом эта штука изрыгнула клубы смолистого дыма прямо мне в лицо… Надеюсь, я выгляжу не слишком ошарашенным?

– Да нет… все нормально… – пролепетала Ашмира.

– Ну, спасибо, ты хоть на третий рычажок не нажимал, – заметил джинн. – А то она еще изрыгает жуткую вонищу… – Он сделал паузу, принюхался… – Ой нет… ты его нажал.

– Великий Соломон, ныне я возвращаю то, что принадлежит тебе! – торопливо отбарабанила Ашмира. Она склонила голову и протянула сложенные чашечкой руки. Сила Кольца жгла ей ладони, но она стиснула зубы и заставила себя держать их ровно. – Мы с Бартимеусом искренне сожалеем о том зле, которое причинили тебе. Мы предаем себя твоей мудрости и милосердию.

– Эй, я-то тут при чем? – испуганно вскрикнула тень. – Я вообще все время действовал по принуждению! Ну, кроме как теперь, когда принес Кольцо назад.

Ашмира вздохнула. Она подняла Кольцо еще выше. Соломон все это время стоял не шелохнувшись.

– Я принимаю всю вину на себя, о царь, – сказала она, – и прошу, чтобы мой слуга был освобожден от ответственности за все злодеяния, какие он совершил. – Она мрачно покосилась на тень. – Ну вот. Это тебя устраивает?

– Ну да, вполне.

Тут царь Соломон направился к ним. Тень притихла. Четыре макаки в углу испуганно заверещали. Даже волшебник, лежащий без сознания на своем фруктовом ложе, застонал и дернул головой.

И в зале воцарилась тишина.

Ашмира ждала, опустив голову и пересиливая боль. Она не питала иллюзий по поводу своей возможной участи и знала, что участь эта будет вполне заслужена. Тогда, в кладовой, Соломон сказал, что прощает ее, но это было, когда оба они думали, будто настал их смертный час. А теперь, когда Кольцо снова было у него в руках и он вновь обрел утраченную власть, все будет иначе. Его дворец за пределами башни лежал в руинах, его народ был запуган. Большинство его волшебников погибли. Справедливость требовала воздаяния.

Она знала все это, но не тревожилась. В душе у нее царили мир и покой.

Шуршание золотых одежд приблизилось вплотную. Ашмира. не подняла глаз.

– Ты предложила мне Кольцо и свои извинения, – произнес голос Соломона, – и первое из них я принимаю – помимо своей воли, ибо ноша эта ужасна.

Ашмира почувствовала, как холодные пальцы коснулись ее руки и боль исчезла. Когда она подняла голову, Соломон уже надевал Кольцо на палец. По его изможденному лицу пробежала легкая болезненная гримаса, пробежала – и исчезла.

– Встань, – велел он.

Ашмира встала. Тень рядом с ней замерцала и превратилась в красивого, темноглазого юношу. Они с Бартимеусом стояли перед царем, ожидая его слова.

– Второе твое предложение, – говорил Соломон, – мне принять не так легко. Слишком велик причиненный ущерб. Подожди немного, сейчас мы дойдем до моего решения. Но сперва…

Он прикрыл глаза, коснулся Кольца и тихо что-то произнес. Вспышка света окутала его и угасла; царь предстал пред ними преображенным. Лицо его очистилось от сажи, а заодно и от сетки морщин; волосы снова улеглись, сделались черными, густыми и блестящими. Это было юное подобие фрески на стене дворца, и Ашмира с трудом удержалась, чтобы не упасть снова на колени.

– Брось, – сказал Соломон, – ты же знаешь, что это Иллюзия! – Он, слегка поморщившись, повернул Кольцо, и пред ними тотчас предстало Существо. – Уразиил, – сказал он, – это снова я. Я вернулся.

– А я и не сомневался.

– У нас тут накопились кое-какие дела.

– С чего начнем?

Соломон бросил взгляд на волшебника на полу. Хаба теперь стонал и ворочался.

– Ну, для начала, убери отсюда это. Помести его в темницы в подвалах башни. Я вскоре им займусь.

Вспышка света; Хаба исчез.

– Его дрожащие рабы могут убираться; на них я зла не держу.

Еще четыре вспышки: на этот раз исчезли демоны-макаки.

Царь Соломон кивнул.

– Я так понимаю, что мой дворец нуждается в ремонте. Нам с тобой придется поднатужиться, Уразиил. Осмотри повреждения, подсчитай, сколько духов потребуется, и жди моего сигнала. У меня тут еще одно дело.

Существо исчезло, вызвав порыв ветра. В ушах у Ашмиры звенело; она утерла рукавом текущую из носа кровь.

Они с Бартимеусом остались перед царем одни.

– Так вот, – сказал царь Соломон, – что касается моего решения. Бартимеус Урукский, прежде всего ты. Имя твоим преступлениям – легион. Ты погубил десятки моих духов, ты посеял в Иерусалиме хаос и смятение. Только благодаря твоим советам и твоим деяниям эта девица получила доступ к Кольцу. Мало того: ты постоянно выказывал крайнее непочтение к моей царственной особе. Этот гиппопотам…

– Нет-нет, это вышло совершенно случайно! Он был вовсе и не похож на твою супругу!

– …Был проявлением вопиющего неуважения к святости моего храма. Я, собственно, собирался сказать именно это.

– А-а…

– И, как будто всего этого недостаточно, – продолжал царь после секундного колебания, – ты, по всей видимости, наущал эту девицу бросить Кольцо в море…

– Исключительно затем, чтобы оно не попало в когти ваших врагов! – вскричал джинн. – Разве не лучше, чтобы оно кануло в морские глубины, чем чтобы царица Савская или Хаба использовали его могущество вместо тебя? Ну вот, я именно так и решил! Если великий Соломон не может им владеть, сказал я себе, что ж, пусть тогда безмолвные кораллы стерегут его до конца времен, когда…

– Довольно, Бартимеус! – Соломон поджал губы. – Итак, во всем перечисленном ты, очевидно, виновен. Однако следует принять во внимание, что ты – раб, вынужденный выполнять чужую волю, и, откровенно говоря, невзирая на то, что я испытываю большое искушение тебя покарать, вины я за тобой не вижу.

Джинн шумно выдохнул.

– Правда? Ни фига себе! Вот это истинная мудрость, это я понимаю! – Он больно ткнул Ашмиру в бок. – Ну что, теперь твоя очередь…

– Ашмира из Савы, – произнес царь Соломон, – нет нужды перечислять все твои деяния. Ущерб, который ты мне причинила, весьма велик, а исправление содеянного тобой отнимет у меня еще больше сил. Помимо этого, ты узрела меня слабым и беспомощным; ты заглянула под маску, которую я ношу. По всем законам природной справедливости ты заслуживаешь кары. Согласна ли ты?