Дмитрий Всатен - Книга 1. Людомар из Чернолесья

– Один лишь мир, ты говоришь, но разный… многоразный?

– Нет, два мира, но разность в них такая, какую не заметишь ты нигде. Оттого и видится один мир. Мир жизни есть и мир власти. В обоих магия своя, но в мире власти магия такая, что мир жизни способна сокрушить.

– Так, где же я?

– Ты в мире власти. Там, где надлежит тебе и быть, а потому касаешься могущественной магии и колдовства. Чем дальше будешь ты входить под сень сего мира, тем сильнее будет магия, тем страшнее последствия ошибок и просчетов.

– Как прочь уйти из мира власти?

– Лишь в кущах кугуновых есть выход прочь из мира власти. Иного выхода ты не найдешь.

– Я не хотел быть здесь.

– Но здесь ты. Такова воля богов. Они открыли тебе дверь в сей мир, и нет сил твоих, чтобы закрыть ее.

***

Холодный ветер резким порывом налетел на верхушки крон. Его бросок был так стремителен, что несколько птах, не ожидавших подвоха, перекувыркнулись в воздухе и камнем упали в зеленое лиственное море Чернолесья.

Людомар остановился, поднял голову и втянул в себя воздух. Порывы брурова дыхания доносили ему горьковатый запах низкорослой набекны, покрытой россыпями маленьких желтых цветков, и терпкий дух экспсы, вьющейся среди камней, подобно нескончаемой змее.

Омкан-хуут уловил удивленный взгляд охотника и безмолвно кивнул. Да, они подходили к Боорбогским горам.

Вскоре до слуха и нюха Сына Прыгуна стали долетать свидетельства присутствия пасмасов и холкунов. Зловоние их смердящих ям било в нос настолько сильно, что иной раз людомар прикрывал глаза и смачно чихал.

В один из дней, когда солнце почти взошло над неровными зубцами Боорбогской гряды, проявившейся вдали неясными синими очертаниями, людомар и омкан-хуут неожиданно оказались у кромки леса.

– Синяя Тропа, – проговорил Доранд. – Мы пойдем вдоль нее. Нынче она мало хожена, но не теряй востроты слуха своего и зоркости глаз. Всякое может произойти на тропе.

Оба путника спустились с ветвей в густо налившуюся соками траву. Неожиданно Доранд отвернул в сторону, пересек тропу и скрылся среди деревьев.

– Следуй моим следам, – донеслось оттуда. Охотник пошел за ним.

Омкан-хуут стоял подле поваленного набок полукруглого камня, сплошь поросшего мхом. Опустив голову, он уткнул нос в мох и, закрыв глаза, не шевелился. Затем он отступил на шаг, ухватил камень за бок и с силой потянул на себя. За камнем что-то звякнуло.

Острый слух людомара различил, что звук ушел словно бы под землю. Охотник отпрянул и вскочил на ветку, когда земля под его ногами задрожала и прямо из-под нее, прорывая мох, стали восставать камни правильной треугольной формы. Они образовывали круги, коих людомар разглядел три – один в другом.

Омкан-хуут вошел за первый ряд камней. Сын Прыгуна последовал за ним.

– Не заступай, куда не дозволяет клык Месазы, – проговорил Доранд. – Найдешь там смерть. Не заступай.

Они шли по узкой тропке, состоявшей из мелких острых камней, указующих путь.

Впереди показалась громадная прямоугольная арка, сложенная из массивных каменных блоков. Она вылезла из-под корней двух меков, отогнув их в стороны. Тропинка вела к ней.

– Все, что произойдет с тобой, должно произойти. Слушай лишь мой глас, а более ничего.

Они вступили под широкие своды арки, испещренной неизвестными людомару письменами. Сын Прыгуна хотел было сделать еще один шаг, но услышал хруст. Он обернулся и увидел, как тело омкан-хуута замерло и стало мелко дрожать. Его потухшие глаза погасли на мгновение, а после зажглись изумлением. В них уже не было взгляда Доранда, то были глаза хищника. Омкан-хуут попытался дернутся, но его сдавило еще сильнее. Ребра чудовища затрещали, и он издал громогласный рык, а после замер, омертвев.

Сын Прыгуна хотел было идти дальше, но не ощутил ног под собой. Он посмотрел вниз и не увидел ног, но лишь покрытые мхом каменные столбы.

«Услышь меня! Изверзни дух свой вон! Оставь тело Месазе. Она охранит его, покуда мы вернемся», – влилось в его сознание. Но охотник пришел в такое смятение, что не послушал слов Доранда. Все меньше и меньше чувствовал он свое тело. Все меньше и меньше оставалось его самого в его же теле. Он попытался напрячь все силы, но мышцы словно бы подрезали, и они безвольно лежали на костях. Закричать тоже не получалась. Из горла вырывались лишь сдавленные хныкающие звуки. Грудь сжало так сильно, что в глазах помутнело и закружилась голова.

«Исторгни дух свой вон. Необорима сила Месазы. Исторгнись вон из тела своего». Мысль угасла в голове охотника. Мир закрутился в дикой пляске. Краски помутнели, а после перемешались одна в другой.

Он судорожно глотнул воздух и открыл глаза.

Невесомость, первое, что ощутил он, когда пришел в себя. Пространство вокруг него казалось смазанным: движения деревьев и подлеска оставляли за собой длинные мазки-следы. Звук туго долетал до его ушей. Сын Прыгуна взглянул себе под ноги и не увидел ничего. Он парил над землей.

– Ты хочешь встать на землю? – подле него материализовался дух Доранда. Из небольшой белой точки он отлился в плохо различимую фигуру мага. – Так встань.

– Не вижу под собой я своих ног, – пролепетал людомар.

– Зато я вижу их. Захочешь, разглядишь и ты. Лишь посмотри, лишь пожелай себе, и будут ноги.

Сын Прыгуна перевел взгляд с мага под себя и подумал о ногах. Огромная тяжесть налилась на него. К земле протянулись две полупрозрачные ноги и уперлись в нее. Дыхание сбилось от тяжести, которую принесли ему ноги.

– Ты пожелал и тягость ощущать. Ту тягость, что в мире жизни ты несешь в себе. Отринуть ее страшно, я знаю, а потому, хотя и тяжко, но терпи, а после лишь отринь, когда прибудет убеждение лишиться ног.

Людомар ничего не ответил и пошел вслед за парящей над землей фигурой, которая удалялась в сторону источника ярчайшего света, лившегося издалека. Он с трудом ворочал ногами. Словно мешки с набитой дичью, ворочал он ноги, продвигаясь вперед. Это было неимоверно тяжело.

– Месаза, выйди к нам, ибо привел к тебе его! – услышал он напевание Доранда.

Свет потускнел, и звуки леса потонули в треске, коим наполнилось пространство. Треск перешел в жужжание, а после гул. Вдруг, яркая вспышка осветила все вокруг, пожирая видимый лес. Она превратила все вокруг в ровное белое пространство. И лишь клыки Месазы продолжали пронзать кипельную белизну безграничного светомира.

Из вспышки вышел некто. Он приблизился к духу беллера. Громогласный голос сотряс пространство:

– Где он?

– Там стоит, всевечная.

– Ногами он пришел?

– Ногами, всевечная.

– Почему не приготовил ты его лететь ко мне?

– Так пожелал он, всевечная.

– Он ноги пожелал?! – изумилась богиня, будто людомар пожелал не ноги, но виселицу для себя. – Ты ноги пожелал? – обратилась она к охотнику.