Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

Ириалана взглянула на доставшийся ей кусок и, подняв на мужа свои огромные, подведенные тёмной краской глаза, прошептала: «Спасибо», но ее нежный голос почти сразу утонул в стуке столовых приборов – после поднесенного молодым угощения гости наконец-то могли приступить к трапезе…

По мере того как менялись блюда и наполнялись кубки, возрастало и веселье гостей – их смех становился всё громче, а крики «горько» всё чаще. Олдер, выполняя это, неизменное на всех ирийских свадьбах, требование, раз за разом вставал со своего места и, бережно поддерживая Ири, вновь и вновь приникал к её губам. Увы, этими почти что ритуальными поцелуями и ограничивалось всё общение молодых – Дейлок, исходя из каких-то ведомых лишь одному ему соображений, вознамерился перезнакомить Олдера едва ли не со всеми приглашёнными на свадьбу сановниками. Уже после пятого вельможи молодому сотнику стало казаться, что все советники в Амэне на одно лицо, но ему всё равно приходилось улыбаться на поздравления, вежливо склонять голову в ответ на какие-то глубокомысленные замечания, в то время как Ириалана оставалась на своём месте. С едва заметной улыбкой она слушала щебет разгорячённых как вином, так и взглядами молодых людей подружек…

С каждой истраченной на лицемерное расшаркивание минутой Олдер всё больше и больше зверел. Ему отчаянно хотелось сгрести свою молодую жену в охапку и покинуть шумную и душную залу, полную хмельных гостей, но Дорин, уловив настроение брата, лишь отрицательно качал головой – ещё не время…

Когда же на небе зажглись звёзды, а веселье за длинными свадебными столами стало совсем разнузданным, Остен наконец-то смог покинуть уже люто ненавидимый им пир. Под громкие здравицы и пожелания жаркой и отнюдь не спокойной ночи он подал руку Ириалане и поспешил увести её из пропитавшейся ароматами цветов, еды и вина залы в прохладный полумрак коридоров.

Приготовленная для молодых комната встретила Олдера и Ириалану едва теплящимися свечами и россыпью полевых цветов на кровати. На небольшом столике в изголовье ложа стоял кувшин с лёгким молодым вином, кубки и самая разнообразная снедь – всё для того, чтобы молодые могли пополнить силы, которые им, несомненно, понадобятся в эту ночь…

Ири, обведя комнату растерянным взглядом, подняла руки к шее, чтобы снять неудобное, тугое ожерелье, да так и застыла, неуклюже возясь с хитрой застёжкой – раздеваться самой ей было непривычно и неловко. Олдер, заметив её затруднения, немедля шагнул к своей нареченной, став подле неё вплотную, и Ири, невольно вздрогнув, вновь что было силы дёрнула непослушное ожерелье. Олдер же, сделав вид, что не замечает её испуга, осторожно коснулся рукою высокой шеи девушки, скользнул пальцами по непослушной застёжке:

– Тише, милая… Я помогу…

Уже через мгновение Остен совладал с непослушным крючком, и ожерелье соскользнуло с шеи девушки, а Ири, подняв на Олдера свои огромные глаза, тихо спросила:

– Ты не сердишься?

Недоумевая, Остен дотронулся кончиками пальцев до нежной щеки нареченной:

– За что, Ири?

Ответом ему стало неловкое молчание, но потом девушка, опустив глаза, прошептала едва слышно:

– Мой отец говорил, что воины не любят ждать…

Олдер же на это заявление только и смог, что тихо хмыкнуть:

– При всём уважении к твоему отцу, Ири… Он ничего не может знать о моих предпочтениях, так что забудь обо всём, что Дейлок говорил тебе на этот счёт.

Ири вновь взглянула на Остена – удивлённо, недоверчиво, и Остен, поймав её взгляд, рассмеялся и, прижав к себе девушку, вновь принялся её целовать, оглаживая рукою шею и спину. Молодая замерла – точно так же, как во время пира, но из-за вкрадчивых ласк Олдера это оцепенение уже вскоре сошло на нет, и Ири неумело ответила ему на поцелуй…

Эта ночь хоть и оказалась, на взгляд Олдера, слишком уж короткой, всё же смогла примирить его ещё с двумя днями гуляний. Всё было почти так же, как и в первый вечер: чинное сидение за столом, непонятные интриги Дейлока, быстро хмелеющие и по большому счёту не интересные Олдеру гости, но теперь Остену помогало осознание того, что вечером он вновь останется наедине с молодою женой.

Ответные ласки Ири – робкие и совсем неумелые – не отвращали, а лишь ещё больше разжигали Олдера. Теперь даже взгляд на новоиспечённую жену буквально пьянил его, так что, когда с пирами и поздравлениями было, наконец, покончено, Остен, не вняв предложению Дорина погостить у него ещё немного, поспешил увезти Ириалану в «Серебряные Тополя». Ему не терпелось оказаться как можно дальше от любых посторонних взглядов.

Боги, похоже, в этот раз решили внять желаниям Олдера – путешествие в имение прошло без приключений. Даже природа способствовала молодым, умерив зной, так что поездка вышла не слишком утомительной для не привыкшей к столь долгим путешествиям Ири…

Пожалуй, вышло так ещё и потому, что, оказавшись за городом, Остен уже не гнал коней – вся суета осталась позади, в шумном и беспокойном Милесте, так что теперь ничто не мешало ему делать долгие остановки в пути и наслаждаться обществом молодой жены. Днём их отношения по-прежнему были несколько церемонны, но ночью Ири, уже успевшая распробовать сладость супружеских ласк, порою сама делала первый шаг навстречу.

Олдер отродясь не был ханжой, а потому не считал, что интерес к альковным делам вредит благонравию супруги. Более того, неумелая нежность Ири, её почти детское любопытство к этой стороне жизни действовали на него, точно хорошее вино. Он хмелел от долгожданной, теперь ничем не ограниченной близости, но при этом не забывал осыпать Ириалану всё новыми и новыми ласками…

Установившиеся между супругами отношения не изменились и после окончания путешествия. Ириалана вполне благосклонно отнеслась к приготовленным для неё покоям, благо привезённое с собою приданое позволяло ей восполнить малейшие пробелы в обстановке. Правда, поместье показалось ей поначалу несколько унылым, но тут Ири утешалась тем, что в этих стенах она была единственной хозяйкой. Навязанная ей в качестве прислужницы Гердола умела сходиться с людьми и, заведя вроде бы пустячный разговор, вызнавать у них самые разнообразные сведения, так что уже через несколько дней Ири с удивлением узнала о том, что в имении не было ни одной женщины, с которой её муж проводил бы ночи… Принёсшая эти сведения старуха, казалось, и сама была несколько ошеломлена такими результатами своих расспросов, но при этом быстро смогла совладать с собой. Взявшись за частый гребень, она вновь подступила к хозяйке, намереваясь расчесать её косы перед сном, и тихо произнесла:

– Хорошо, что ваш муж, госпожа, достаточно умён для того, чтобы не заводить себе любовниц среди служанок. Такие потерявшие стыд девки обычно страшно наглеют и становятся никчемными работницами…