Григорий Григорьянц - Гром над Араратом

Бойкая Анаит тут же сказала:

– Женские роли в трагедии представлены очень живо.

– Богиня Нанэ, – произнесла Аревик, – явно превосходит мужчин своей волей.

– Это так, моя милая! – Тигран любовно взглянул на Аревик. – Что ж, пойдемте все на площадь.

На городской площади хозяйничал дудук (кифару почти не было слышно), бойко играли зурна, шви, паркапзук, дхол и разнообразные барабаны. Процессия во главе с царем подошла к площади в самый разгар народного веселья, и появление Тиграна вызвало бурное ликование народа. Счастливые лица людей, освещенные ярким мигающим светом костров, выражали благодарность и восхищение своим государем. У всех приподнятое настроение, радость победы, ощущение настоящего праздника, а вокруг волшебная атмосфера народного гуляния. Жители Арташата и гости со всей страны непрерывно двигались в такт музыке, раскрывая в каждом танце свою душу через величавые движения и красивые жесты.

Музыканты заиграли мелодию веселого танца «Тарон», происходящего из гавара, расположенного рядом с Мушской долиной, где народные мстители на славу повеселились над римской колонной войск, попавшей в непроницаемый туман. Движения главных танцоров передались всем присутствующим, а ритм, заворожив зрителей, заставил всех танцевать. Люди, наполненные энергетикой и чувствами, танцевали – мужчины напористо и страстно, а женщины грациозно и плавно, – и всё было в этом танце: и печаль, и радость, и отвага, и гордость, и эмоции, и традиции.

Танец завершился, полилась медленная музыка, и вдруг вздох восхищения прокатился над площадью. В корзине с помощью двух наполненных дымом мешков, обшитых внутренностями животных, начала медленно подниматься в воздух молодая женщина, одетая в золотистый, высоко подпоясанный пеплос, с факелом в руке. Она изображала любимую народом богиню плодородия и любви, золотую мать армян Анаит. Факел, знак богини, подсвечивал одухотворенное лицо женщины, которая возносилась вверх во имя благословения небес. Но вот корзина остановилась, веревка, удерживающая ее, натянулась, и над площадью зависла златокудрая красавица, и это захватывающее зрелище заставило всех глазеть вверх затаив дыхание. По мере остывания дыма в мешках корзина с женщиной стала опускаться, а вскоре и вовсе дотронулась земли. Летающую Анаит осторожно достали из корзины двое юношей, и она торжественно с факелом в руке прошлась по площади под гром рукоплесканий и криков. Мысль, что человек может летать, захватила воображение всех гостей праздника.

– Что это? – Артавазд обратил внимание царя на небо.

Тигран посмотрел вверх в ту сторону, куда указывал сын, и увидел в ночном небе свечение, которое на глазах разрасталось в размерах.

– Не знаю, не могу объяснить, – ответил Тигран.

Свет луны и звезд сквозь высокую пелену облаков слабо прорывался к земле, а свечение в вышине все разрасталось, и его уже заметили многие. Стало необычайно тихо. Вокруг белого свечения образовались тонкие полосы, которые медленно закрутились в правую сторону, образуя мощный вихрь – винтообразный круг, похожий на солнце.

– Необычное явление! – удивился Гнуни.

– Это аревахач, армянский знак вечности! – воскликнул Тигран.

– Небесный знак! – озарило Артавазда.

– Жизнь превращается в смерть, а смерть в жизнь! – проговорил Евсевий.

– Шесть крыльев! – посчитал Мамиконян.

– Пифагорейцы считают шестерку символом творения и знаком удачи, – произнес Метродор.

– У куба шесть граней, он символ стабильности, – сказал Амфикрат.

– Нас ждет стабильность или шесть козней? – спросил Вараздат.

– Нет! Аревахач – это солнечный крест, а солнце – это жизнь, плодородие, огонь. Это добрый знак богов, которые любят Армению! – сказал взволнованный Спандуни.

– Этот знак как оберег Армении, думаю, он символизирует ее вечную жизнь, – объявил Айказ.

Свечение ослабло, а потом и вовсе растворилось в черном небе.

– Сегодня необычная ночь. – Тигран дотронулся до плеча сына и указал на запад: – Артавазд, посмотри!

Артавазд и все, кто стоял рядом, повернули головы и замерли от удивления. Вокруг Арарата разливалось зеленовато-желтое свечение.

– Сегодня боги вместе с нами, – сказал царь. – Они присылают послания и подают знаки, возможно предостерегая нас от чего-то, а возможно, радуясь вместе с нами. Следуя божественной идее, мы пойдем навстречу будущему.

Подсвеченные контуры священной горы вызвали небывалый подъем чувств в каждом человеке, кто любовался этим прекрасным явлением природы, и это зрелище как бы приобщало каждого к великим тайнам мироустройства.

Тигран, обратившись к своим приближенным, произнес:

– Есть одно дело, которое не терпит отлагательства. Скоро полночь! Прошу моих советников во дворец.

Дворец армянских царей в Арташате стоял на самом высоком холме и представлял собой чудесный сплав древней армянской архитектуры, мотивов греческих мифов и персидских сюжетов с элементами, привнесенными из Вавилона, Ассирии и Урарту. Роскошное и величественное сооружение, окруженное садами, должно было наводить на мысль о процветании и могуществе царства, а каменные изваяния на крыше и башнях – грифоны – охраняли покой дворца, отпугивая злых духов. Процессия вошла во дворец, и бдительная стража тут же блокировала все входы и подступы к нему. Приближенные царя прошли в зал приемов, а Тигран с Евсевием, взяв масляные светильники, спустились в подвал, где был зал магических превращений.

Евсевий открыл ключом потайную дверь и зажег две масляные лампы, которые осветили темное и мрачное помещение. Отблески света отразились в отполированном до идеального блеска большом железном зеркале в золотой раме, узор которой имел надпись, понятную только посвященному. У стены на деревянном постаменте лежала старинная книга заклинаний – листы пергамента, исписанные черными чернилами и собранные под твердой обложкой из телячьей кожи.

Магическое зеркало могло изменять местоположение объекта, перемещать предметы и человека в любую точку на земле. Люди не всегда возвращались обратно, поэтому зеркалом пользовались редко, только в экстренных случаях. Сегодня был именно такой случай: ночь чудес и час принятия решений.

– Скоро это произойдет! – с нетерпением говорил Евсевий. – Гурас должен прибыть из Рима через несколько минут.

Гурас, брат царя, его правая рука, умный и прозорливый человек, больше философ, чем политик, сразу после выдворения Лукулла с армянской земли был отправлен из этой комнаты в логово врага – в Рим, чтобы оценить величину угрозы, исходящей от великого соседа, и встретиться с наиболее знаковыми фигурами республики. Тигран, понимая, что времени до следующей войны осталось мало, распорядился использовать магию для ускорения дела и теперь в волнении ходил по комнате, ожидая прибытия брата. Посмотрев на мудреца, он произнес: