Алекс де Клемешье - Сын Дога

Несколько лет назад не стало фронтового дружка Евлампия Емельяныча, один он остался в селе из своих сверстников. В доме же, что по соседству, жил теперь старший сын Николая Галагуры с семьей.

– Ить энто Павка наверняка барабанит! – догадался Денисов.

Хоть по возрасту был теперь Павлик Галагура ближе к комсомольцам, продолжал он числиться барабанщиком пионерского отряда села Светлый Клин и к своему делу подходил очень ответственно. Прошлой зимой даже жаловались на него старики Агафоновы – так часто и так громко репетировал юный барабанщик в непосредственной близости от окон их спальни.

Удивило Денисова не то, что барабанные дроби в его зыбкое никчемушное сновидение проникли. Так ведь часто случается – звонит, скажем, будильник на прикроватной тумбочке, а тебе аккурат в этот момент снится, что на столе у председателя колхоза телефон разоряется. И сердишься ты во сне, и удивляешься, отчего это председатель так тупо на аппарат смотрит, а трубку снять не догадывается? Потом, конечно, просыпаешься и собственноручно стучишь по блестящей пимпочке, заставляя будильник умолкнуть.

Удивило Федора Кузьмича другое. Ну, сколько он мог дремать? Минутку? Две-три? Вряд ли больше. А чувствовал себя так, словно и выспался, и вообще отдохнул, да еще и поправился за время сна. Пусть «кенгуриная лапка» не до конца еще распрямилась, зато щека дергаться перестала, и муть из головы улетучилась, и тяжесть в висках пропала. Он же несколько минут назад шагу ступить не мог! А теперь – ать-два!

Постоял еще возле палисадника Федор Кузьмич, подумал, послушал Павкину репетицию и хмыкнул. Может, неспроста он во сне фиалковое пространство и перекрученные жгуты увидал? Может, не просто так, повинуясь странной морзянке, расступилось фиолетовое море, выпуская на свободу лодчонку? Денисов, сам когда-то умевший барабанить, постарался запомнить барабанный ритм, несущийся из окошка на улицу, да только куда там! Мало того что Павка разучивал что-то по-настоящему сложное, так еще и ошибался частенько, от чего ритмовка превращалась во что-то… Денисов хмыкнул во второй раз: во что-то чужеродное ритмовка превращалась, в инопланетное, неестественное. Как симфония композитора Михальчука.

* * *

– Доброго денечка, хозяюшка! Не помешал?

– Заходи, касатик, заходи! Чем же ты можешь мне, пенсионерке, помешать? Сижу, рукавички вяжу – зима близко совсем.

– Так у нас тут такие края, Матрена, что круглый год зима близко.

Ничего не изменилось в домишке у Матрены Воропаевой и не менялось уже, почитай, два с лишним десятка лет. Продолжали свой бег лаковые ходики, радовали глаз кружевные салфетки на подушках и веселые занавески на окнах, а еще панно с оленями на стене участковому шибко нравилось – хорошее панно. От печки пахло пирогами, а от самого домика – чистотой и уютом. И сама бабушка Матрена, даром что Темная ведьма из Высших, казалась уютной, опрятной и хозяйственной. Сидела она за столом, шустро двигала длинными вязальными спицами, а вокруг нее – и на столе, и на коленях, и даже на полу – было рассыпано великое множество разноцветных клубочков с пряжей. Денисов покачал головой – он бы уже через минуту насмерть запутался во всех этих нитях, а она так ловко и умело управлялась с клубками и такой интересный орнамент получался, что просто загляденье.

– Опять я тебе понадобилась, касатик? – насмешливо глядя по-над сдвинутыми на кончик носа очками, поинтересовалась хозяйка.

– Опять, Матрена, опять, – со вздохом признал Федор Кузьмич, покаянно опуская глаза. – Уж и не знаю, как расплачиваться с тобою буду! Мимо дома твоего ходить уже совестно.

– Не хитри, хитрец! Зачем пожаловал? Травки мои снова требуются? Опять в Сумрак шастал?

– Шастал, Матрена, шастал, только не в энтом дело. Помощь твоя нужна. Совсем другого коленкора помощь.

– Тебе? – тут же спросила ведьма.

– Как сказать… По итогу-то, конечно, мне, поскольку дело энто черное на моем участке творится. Сама знаешь – я обязан заботиться обо всех, кто тут проживает.

– Ну, допустим, не обязан, – пожала плечами Воропаева и, отведя глаза, вновь увлеклась вязанием. – Сам на себя обязанность эту взвалил. А вот я не взваливала – так и могу себе позволить варежки вязать. На продажу, а не ради заботы. Хочешь, и тебе продам? Специальный узор сделаю – ни в один самый лютый мороз руки не замерзнут! Ты-то узорчатые вряд ли носить станешь, а вот Людмиле, жене своей, можешь подарок такой сделать. Я тебе подешевле отдам, как старому знакомому.

Денисов поморщился, дошел до стола, выдвинул стул и сел лицом к хозяйке.

– Ну, вот что ты из себя злыдню строишь, а, Матрена? Уж не такая ты корыстная, как показаться хочешь. Или ни разу мне задаром не помогла?

– Так то – тебе, – объяснила ведьма. – А сейчас, чую, не с тобой беда стряслась. А чужие невзгоды мне побоку.

– И снова врешь, Матрена! – с досадой протянул милиционер. – Зачем, едрить твою редиску? На кой тебе чичас цвету своему так рьяно соответствовать? Ежели так разобраться, ты давно бы могла уже оттенок-то поменять. Говорят, у вас, у Высших, такое возможно.

– Брехня! – отрезала Матрена. – Федор, ты чего сюда приперся? Учить меня? Сама ученая. Если про рукавички надумал – давай сторгуемся. А нет – так не отвлекай меня.

– Хорошо, – вздохнул Денисов и поудобнее пристроил планшет на столе между разноцветных клубков. – Давай я тебе опишу диспозицию, а ты уж сообрази по ходу, чужая та невзгода или наша общая.

– Ну-у, теперь опять пугать начнет! – всем своим видом выражая безграничное терпение, прошептала ведьма, мельтеша вязальными спицами.

Денисов досадливо крякнул, но продолжил:

– На наших с тобой односельчан порчу кто-то навел. Что-то в их доме начинает действовать ночами, а что – я разобраться не могу, потому что в Сумрак мне дорога заказана. Как я должен поступить в энтой ситуации? А должен я в энтой ситуации вызвать сюда Ночной Дозор.

– Начало-ооось! – удовлетворенно кивнула Матрена.

– И вот приедет сюда из райцентра Угорь Евгений Юрьич, Светлый маг третьего ранга, мой добрый знакомый. Как узнает он про порчу – на кого в первую очередь подумает? Нешто на неизвестного шамана из глухой тайги? На залетного чароплета из соседней области? Нет, мне кажется, он сперва поближе искать станет. А поскольку сглаз и порча – энто ваше, ведьм, профессиональное занятие…

– А единственная ведьма, которая живет в Светлом Клине, это я… – продолжила за него Воропаева и отложила в сторонку очки. – Начнут дознание вести – а тут и Дневной Дозор подоспеет. Понятно, Федор, не дура. Вот умеешь ты так повернуть проблему, чтобы мне самой выгодно было ею заняться! И почто только вас Светлыми называют? Методы ваши…