Марина Дробкова - Имперский марш

– Но ведь… – начал Славка и умолк, глядя под ноги.

Ирина Андреевна не хотела идти в лес. Она надеялась, что Аня сможет вернуться в интернат. Значит, кто-то должен дождаться ее, иначе ребенок испугается, увидев пустой дом.

– Ты достаточно разумна, чтобы не совершать глупостей, – в своей обычной манере сказал ей орлан. – Ты ей ничем не поможешь. Лучше дождитесь ее в лесу и не пропадите сами.

Директор не стала спорить, понимала, что орлан и так рискует из-за них. У кромки леса Ирина Андреевна оглянулась – он стоял в тени здания. Она не заметила стаю птиц, кружащую высоко над ним. Помахала полицейскому рукой и скрылась за деревьями.

И тотчас же лес закрыл за ней зеленый полог, намереваясь защищать от опасностей, потому что орлан защитить больше не мог.

Он чувствовал приближающихся птиц, поэтому вошел в трансформацию. Серых орланов было четверо, но один не стал задерживаться – помчался вокруг здания, закладывая крутой вираж. Он высматривал хоть малейшее движение, но все словно вымерло. Трое других приблизились, зависнув треугольником: один впереди, двое чуть позади. Комиссар, почти не удивившись, смотрел в глаза собратьям. Они были не из юниор-полиции – из специального отряда. Кто их вызвал, неужели мэр?

Люди предъявляют обвинение словами. Птицы общаются телепатически. «Вы обвиняетесь в измене, – услышал комиссар полиции. – Советую сдаться». Он бы и сдался, возможно. Не из страха – из уважения к закону. Но ему вдруг пришло в голову, что Аня в любую минуту может прийти сюда и попасть в когти полицейских – тех, которые выполняют приказы не думая. Надо было хотя бы попытаться дать ей знак, потянуть время – пусть она увидит бой, пусть поймет, что отсюда надо бежать. В конце концов, их всего трое. Ну, четверо.

И комиссар вступил в битву. Троим полицейским ничего не оставалось, как принять ее.

Драться с такими же, как ты, непросто. Особенно с теми, кто научился летать не в подростковом возрасте, как иногда бывает, а родился на Рока-Алада. Но их трое, значит, можно драться в полную силу.

Комиссар юниор-полиции был сильнее и опытнее и вполне способен выстоять против трех молодых орланов. Но и легкой победы он не ждал: ведь ему была неизвестна их тактика. Главное было – правильно рассчитать силы.

Целя в грудь клювом, уходя из-под удара в сторону, закрываясь крылом, он побеждал. С противников летели перья, его тоже зацепили несколько раз, но комиссар одолел всех. Один за другим орланы теряли высоту и падали, кувыркаясь в воздухе. По птичьим правилам, упавший считается проигравшим поединок. А уж если трое на одного – проигравшим втройне. На земле сражение уже не продолжается.

Комиссар не успел перевести дух, как вернулся четвертый и сверху с ходу налетел на него. Пустил в ход крылья не для защиты или равновесия – для нападения. Он бил крыльями с двух сторон, сводя их вперед, как человек действовал бы сразу двумя мечами. Техника оборотня была похожа на его собственную. Только он был моложе, сильнее и не устал после сражения с тремя противниками.

Они кружили над крышей, сближаясь и вновь расходясь. Молодой орлан все время пытался выпихнуть комиссара юниор-полиции за край, а тому никак не удавалось ударить оборотня в голову или хотя бы в грудь. Они сражались приблизительно на равных, но наконец молодой изловчился и сделал выпад. Комиссар получил болезненный клевок в шею. Неприятно, но это всего лишь напоминание, что надо двигаться проворнее.

Краем глаза комиссар полиции заметил какое-то движение на земле: появился человек в форме охранника мэрии. И через минуту три поверженных ранее птицы взвились в воздух и вновь напали на юниор-полицейского. «Не по правилам», – успел подумать он.

Они атаковали вытянутым ромбом и все-таки вытеснили его за край крыши. Поочередно нанося удары, в основном сверху, в голову, птицы медленно спихивали комиссара вниз. «На землю? Зачем? Они хотят боя на ногах? Странно», – стремительно проносились мысли.

Но противники стремились не на землю. Зависнув на уровне открытого окна, враги вчетвером заталкивали юниор-полицейского в дом. Он не понимал смысла такой стратегии, продолжая обороняться. Но силы его таяли. Получив ранение в грудь, комиссар опрокинулся в воздухе на спину и оказался оттесненным внутрь.

Следующего удара полицейский не ожидал – его нанес сзади человек. Успев обернуться и посмотреть в глаза начальнику охраны мэра, оборотень без сознания рухнул на пол музыкального зала. Он не слышал, как начальник охраны вместе с орланами обшаривал интернат, заглядывая в каждый угол, ругаясь и строя догадки. Не видел, как охранник напоследок поджег склад и занавески на окнах первого этажа.

Комиссар пролежал без движения очень долго, не чувствуя подбирающегося жара. Очнулся он, только когда рухнул рояль. Горящие ножки инструмента обломились и, падая, он издал последний вскрик всеми струнами. Орлан пришел в себя и поднял голову. Вокруг полыхал огонь. Пол в доме был деревянным, к тому же паркетным, состоящим из отдельных дощечек, и прекрасно занялся. Сил на трансформацию не было, оставалось лишь открытое окно. Отчаянно рванувшись, оборотень взобрался на подоконник. Низко для полетного броска, но выбора нет.

Прыгнув, он раскрыл крылья и, чудом не ударившись, взмыл у самой земли. Сейчас нельзя было превращаться, в человеческом теле регенерация течет медленно. С трудом набрав высоту, орлан направился в сторону острова Рока-Алада.

Покинувшие «Зеленый угол» шли не останавливаясь. Дети, поначалу радостно галдевшие, притихли и только вдыхали тонкий запах хвои. Высоко в ветвях переговаривались птицы, а других звуков в лесу не было: он как будто присматривался к новеньким. Слышно было только погрохатывание самосвала Никитки да скрип тележки. Близился вечер, да еще тянуло откуда-то влагой.

– Озеро? – вполголоса спросила повариха тетя Лена Ирину Андреевну.

– Да, уже близко. Обогнуть его, и там уже никто нас не достанет.

Впереди заблестело водное зеркало. Дети оживились, принялись нетерпеливо дергать старших за руки.

– Младших не отпускать! – громко приказала Ирина Андреевна. – Еще немного пройдем, и на том берегу сделаем привал, тогда можно будет подойти к воде. А сейчас потерпите.

Озеро оказалось почти совершенно круглым, его пришлось огибать. Но Ирина Андреевна, очевидно, очень хорошо представляла, где начинается «тот берег». Она уверенно шла впереди всех и, что удивительно, хромала меньше обычного. Должно быть, лесной воздух действовал на нее как лекарство.

Тропинка была скользкой, вдоль нее тянулись темные ели. Низкий кустарник, встречающий путников у дороги и спускающийся к самой воде, хватал колючками за ноги. Колючки были мягкие, они цеплялись за одежду; дети весело отрывали их и кидались друг в друга.