Вирджиния Бокер - Ищейка

Первая остановка – столовая. Оловянные тарелки, столовые приборы. Я возьму только эти жуткие бокалы с ножками в виде змей, если найду. Подбегаю к буфету, выдвигаю ящики – один за другим. Пусто, черт побери. Перехожу в комнату на той стороне прихожей.

Это гостиная, внушающая чувство восхищения. Высокие цветные стекла вдоль стен, у каждой панели – свой оттенок синего. Большой камин занимает всю стену целиком, противоположная же закрыта гобеленом с приятным сельским пейзажем. Рядом с ней стол, окруженный креслами с синей вышивкой на обивке.

Быстро обхожу комнату, шарю глазами по сторонам. Под ковриком – расходящиеся половицы, за вышивкой – потайные ниши. Ищу в стенах стыки замаскированных дверей. И ничего. Где они, черт их дери, оружие-то прячут? Я в доме самого главного изменника Энглии – пардон, второго по изменничеству, – и ни единого режущего, колющего или поджигающего устройства во всем хозяйстве? Невозможно. Николас не достиг бы того, чего достиг, возглавляя восстание с голыми руками.

Единственное место, где я еще не искала, – кухня. Рискованно, там вотчина Гастингса. Слуга он или нет, но все равно призрак. Не знаю уж, каким образом Николас укротил его разрушительное начало, но оно есть – у призраков оно никуда не девается. Иногда ищеек зовут в дома, где водятся привидения, но это бесполезно. Мы можем только стоять и смотреть на этот хаос. Последний раз, когда нас с Калебом позвали на такую охоту, призрак снес хлев до основания и остриг всех овец. Шерсть разлетелась на несколько миль, как будто в июле снег пошел. Мы с Калебом сидели на холме и любовались зрелищем, хихикая, как дети.

С трудом сглотнув внезапно пересохшим горлом, я выкидываю из головы эту мысль. Сейчас думать о Калебе нельзя.

Рядом со столовой дверь, открывающаяся в узкий темный коридор. Не уверена, но думаю, что он-то и ведет на кухню.

Вхожу, останавливаюсь, слушаю. Тихо. Если Гастингс где-то рядом, я же услышу его, да?

В коридоре темно, сыро, тянет холодом. Может быть, потому что он сплошь каменный, а может быть, это ощущается присутствие Гастингса. От призраков всегда веет холодом. Я слегка поеживаюсь и иду дальше.

Наконец коридор выводит меня в кухню. Останавливаюсь в дверях и озираюсь. Кухня такая же, как в Рэйвенскорте, только поменьше. Слева печь, большая. Дверцы такие, что мужчина ростом с Николаса вполне может войти, не нагибая головы. Внутри горит огонь, что-то висит над ним на вертеле. С виду – олень.

Прямо передо мной – стол на козлах. На нем корзины с фруктами, овощами, мукой, пряностями. Под ним – еще корзины, набитые чем попало, от дров до лука и яиц. В одном углу ящики с вином, элем, соленой рыбой. В другом, привязанные за ноги, висят убитые птицы: куры, утки, куропатки, фазаны – десятки тушек. И повсюду котлы, кастрюли, сковороды, сотейники – хорошо оборудованная кухня. А значит, где-то должны быть ножи, тесаки, вилки для мяса, ножницы. Да мне хотя бы и сырную терку найти – уже что-то.

Несколько минут осматриваю помещение. Нигде ничего не шевелится. Ничто не взлетает в воздух, ничто само собой не помешивается. А Джон, кажется, говорил, что Гастингс обычно ходит в белой шляпе? Ее тоже не видно. Успокоившись на мысли, что его поблизости нет, я подбегаю к столу и начинаю на нем рыться. Просеиваю муку, перебираю кучку яблок. Ничего – только ложка и миниатюрная вилка с тремя зубцами. Все равно беру.

Заползаю под стол и копаюсь среди корзин. Ничего, опять ничего, и, черт побери, я разбиваю несколько яиц. Вытираю руки о штаны и встаю, оглядываясь. И вижу лестницу, ведущую вниз. Кладовая.

В кладовых хранят мясо, сыр, масло, свежепойманную рыбу. То, что необходимо держать на холоде, чтобы не испортилось. Они обычно маленькие, темные и промозглые. Располагаются, как правило, на северной стороне дома, чтобы от солнца нагревались поменьше. Под землей. Жуть. Терпеть не могу тесные и темные помещения. Но кладовая – идеальное место для работы с мясом, а где мясо – там и ножи.

Хватаю свой узел и спускаюсь по лестнице. Сердце сразу начинает колотиться, стоит лишь начать погружение в тесную темноту. Стараюсь дышать глубже, мычу себе под нос. Представляю себе ящик с красивым острым оружием, который меня там, внизу, ждет. Это помогает.

Спустившись, понимаю, что у меня глаза закрыты, так что открываю их. Не сразу удается привыкнуть к недостатку света – лишь тонкая полоска протянулась из отдушины в стене. А когда глаза привыкают к темноте, то немедленно лезут на лоб от радости. Аккуратно закрепленный на стенке, висит самый прекрасный набор режущих орудий, что мне случалось когда-либо видеть. Тяжелые ножи для разделки туш. Кривые для снятия шкуры. Короткие для очистки костей. И даже топор для их разрубания. Я едва удерживаюсь, чтобы не пискнуть от радости.

Ножи, сколько помещается, запихиваю за пояс, а остальные – в узел. Есть еще пара тяжелых перчаток – прихватываю их заодно. Могут пригодиться. Закидываю узел на плечо и поднимаюсь по лестнице. Еще хватит места для оловянных тарелок и столового серебра – можно будет потом выменять на одежду, еду и оружие. План начинает претворяться в жизнь.

Осторожно заглядываю в кухню. Там тихо, однако стоит все внимательно осмотреть. Аккуратная кучка яблок, слегка покосившаяся корзина с луком. Пятно рассыпанной на столе муки. Все точно так, как я оставила.

Поднимаюсь на ноги и направляюсь к двери напротив той, в которую входила: буфетная. Где моют и хранят эти ценные оловянные тарелки. Делаю три шага, и вот тут-то оно и случается.

Температура в комнате резко падает. Я от удивления делаю вдох, а когда выдыхаю, возникает облако пара. Вокруг меня закручивается морозный вихрь, теребит волосы, швыряет их в лицо, в глаза. Потом слышится шепот. Сперва тихий, как пар из чайника. Но ветер крепчает, и шепот становится громче. Слов не разобрать, но слышно, как он сердится.

Гастингс.

Бросаюсь к двери, забыв про буфетную. Не так важно мне это олово, как возможность скорее убраться отсюда – кто знает, на что способен Гастингс.

Едва успеваю добраться до стола на козлах, как в меня летит корзина. И я на долю секунды позже, чем нужно, понимаю, что это.

Мука.

Она вихрится в воздухе, залепляет глаза, рот, волосы. Я вся ею покрыта. Бросив узел на пол, откашливаюсь, задыхаюсь, смахиваю эту дрянь с глаз. Успеваю их протереть как раз вовремя, чтобы увидеть, как мне в голову клювом вперед летит тушка фазана.

Выхватив из-за пояса нож, запускаю его навстречу птице. Он перехватывает ее на полдороге и вместе с ней валится на пол со стуком. Успеваю сделать еще шаг, когда вижу новые тушки летящих в меня птиц – три утки. Две курицы. Павлин. Связка куропаток. Я быстро мечу в них ножи, опустошая свой запас.