Вадим Панов - Перстень Парацельса

– Ты использовал её?

Несколько секунд Герман смотрел Бранделиусу в глаза, а затем коротко ответил:

– Я убил двух человек. – И в гостиной стало очень-очень тихо.

Карина вздрогнула, уставилась на Германа, глаза её потемнели. Марат поднял брови. Сатурн старался делать вид, что ему безразлично, но получалось плохо. В глазах Даши сверкнул огонёк интереса. Виктор помрачнел.

Рыжий не хотел рассказывать, во всяком случае – сейчас не хотел, но не мог соврать Антону Арнольдовичу. Признался. Но получилась всё равно полуправда, потому что Герман решил во что бы то ни стало скрыть убийство соседа.

– Ты замёл следы?

– Я их не оставил. – Герман был настолько далёк от мира криминала, что даже сейчас не вспомнил об отпечатках пальцев. – Я чист…

– Подождите! – Виктор поднялся на ноги. – Наш… – Друг? Коллега? Кто? – Наш знакомый признался в двойном убийстве, а мы обсуждаем, замёл ли он следы?

– Что может быть важнее? – с издёвкой осведомился Сатурн.

Даша хмыкнула.

– Но мы ведь говорим об убийстве. – Виктор оглядел команду. – Об убийстве.

– Давай дождёмся подробностей и тогда сделаем выводы, – предложила Даша.

– Ага, – поддакнул Сатурн.

Карина молча кивнула. Марат, помедлив, тоже.

А Громов вдруг почувствовал себя нелепым. Чего он хотел добиться? К чему призвать? К человечности? Но… Но ведь он и впрямь не знает всех деталей произошедшего.

Виктор вернулся в кресло, Антон Арнольдович, не скрывая иронической усмешки, дождался, пока он расположится, и спросил у Германа:

– Расскажешь подробности?

– Они были бандитами и сочли меня лёгкой добычей…

И снова – полуправда. Несмотря на взгляд Бранделиуса, которому Герман не мог противиться, взгляд Карины был для него важнее. А Карина – это Герман чувствовал кожей – впала бы в ужас, узнав, что он сам искал неприятности, сам хотел убить тех двоих, а убив – испытал невероятное наслаждение. Карина сошла бы с ума от такого откровения, поэтому Герман постарался пересказать историю так, чтобы оказаться в роли потерпевшего… И поэтому говорил медленно, подбирая слова и не уточняя, где именно произошла стычка. Складывалось впечатление, что он просто шёл по улице и стал жертвой нападения.

Ему внимали, не отрываясь и не перебивая. Все, кроме Дарьи, которая, едва услышав, в чём признаётся Герман, задумалась над тем, что она ещё не выступала на их импровизированном собрании, не делилась обретённой силой, и у неё совершенно не было желания это делать.

«Что я буду говорить?»

Если взглянуть правде в глаза, то придётся признать, что Дарье не очень-то хотелось заглядывать в себя. В душу, в которой всё сильнее и сильнее разгоралось тёмное пламя. Чудилось даже, что она различает его багровый цвет, идеально подходящий к тьме подземелья. Пламя распирало её, раздувало опасный жар, требовало больше, чем она была готова дать… Девушка страшилась признаться себе в том, что может вот сейчас, сию минуту, послав всё к чёрту, с бешеной страстью броситься в объятия Громова, пусть видят, пусть обалдевают – плевать на них! – и отдаться безумному сексу.

Готова! Никаких сомнений.

И… почему только Громову?

«Любовь требует больше!»

Эти слова будто кто-то злорадно прокричал в её мозгу, и она содрогнулась, но не с отвращением, а с мучительно-сладостным бесстыдством, ужасаясь, восторгаясь и чувствуя себя демоном Лилит, первой женщиной, неудачно созданной до Евы, а затем уничтоженной и почти позабытой, память о которой похоронена в веках…

А почему, собственно, похоронена? Вот же она, живее всех живых! Вошла в меня, воплотилась…

Дарья ощутила, как её обдало холодом, жаром, чёрт-те чем ещё… Бред! Тут она осадила себя, заставила опомниться – и увидела наставленные в упор тёмные очки.

Сатурн смотрел на неё, только глаз его не было видно, а смысл взгляда… А впрочем, что там – смысл взгляда был ясен, даже несмотря на то, что глаза закрывали непроницаемые очки: по губам, по напряжённому положению тела, по тому, как медленно он поднял руку и прикоснулся к волосам, словно хотел их поправить… Дарья поспешно отвела глаза, ощутив, что багровое пламя обожгло её особенно остро.

– Вот и всё, – закончил Герман.

– Познавательно, – буркнул Сатурн, продолжая смотреть на Дашу.

– Странное определение, – заметил Виктор.

– Такое могло произойти с каждым из нас, – вздохнул Марат.

– Разве ты тоже получил силу воина? – удивилась Карина.

– Каждый из нас воспользовался бы силой, окажись в обстоятельствах Германа, – объяснил свою мысль музыкант.

И каждый с ним согласился.

Бранделиус едва сдержал радостный вопль: всё шло так, как он хотел.

– Я не чувствую в себе силу убивать, – помолчав, произнесла Даша.

– Любую силу можно использовать для боя.

– А если я не хочу?

– А если придётся?

– Защищаться?

– Иногда нужно и атаковать, – заметил Антон Арнольдович.

И едва всё не испортил.

– Вам нравится, что Герман убил двух человек?! – взвился Виктор. – Может быть, вам именно это и было от нас нужно? Вы для этого нас готовили? Для этого давали силу?

«Проклятый кретин!»

На мгновение Бранделиус повис над пропастью, потерял равновесие, шагая по канату: он не мог не ответить, но не мог и решиться на ответ. Они ещё не дышат верой в него, они ещё не рабы, ещё мыслят, и ссора сейчас ни к чему… На мгновение Антон Арнольдович запаниковал, но его выручила молчавшая до сих пор Карина.

Которая, похоже, не услышала обвинений Виктора.

– Подождите! – Девушка яростно оглядела присутствующих. – Погодите!

И таким ярким оказался её порыв, что все замолчали. И вскочившая Карина тоже замолчала, растерянно глядя на остальных, словно позабыв, что хотела сказать и для чего привлекла общее внимание.

– Да-да, – мягко произнёс Бранделиус. – Мы слушаем.

Девушка сглотнула, посмотрела на Германа, который явно стушевался, оказавшись в центре внимания, и произнесла:

– Мы так сосредоточились на своей силе и на себе, на том, как мы изменимся, что совершенно позабыли о том, что находится за рамками нас.

– За рамками нас?

– А зачем об этом думать?

– К чему всё это? – растерялся Громов.

– Пусть скажет! – громко произнесла Даша.

И Виктор ответил ей изумлённым взглядом.

– Я думаю, сила нам дана не просто так, не только для того, чтобы мы познали невозможное, изменились и разобрались в себе… У нас появилась высшая цель.

– Убивать бандитов? – недовольно поинтересовался Виктор.

– Нести справедливость, – уточнила Карина. – Мы могли защищаться, когда были никем, когда стояли у мест силы в тщетных попытках овладеть ею, когда только мечтали, но теперь… Теперь мы другие – сильные. Теперь мы не имеем права ждать, когда на нас нападут, а должны помогать людям: восстанавливать справедливость и предотвращать преступления.