Гай Орловский - Королевство Гаргалот

Серый вздохнул с мольбой.

– Только бы это случилось.

– Завтра-послезавтра, – повторил я. – А пока не то что на берег, даже на палубу не высовывайтесь. Вполне возможно, рыцари Ордена могут тайком пройти через все наши заслоны. У них много своих секретов и возможностей, но на середину бухты, как надеюсь, им не попасть.

Зеленый впервые заговорил тонким жалобным голосом:

– Мы из трюма не высунемся!

– Когда-то придется, – возразил я. – Вот что, люди…

Оба дернулись и посмотрели на меня с недоумением и надеждой.

– Вот что, люди, – повторил я, – у команды все равно возникнут вопросы, кто вы и почему здесь, если не моряки и точно не воины… Нет, слушайте сюда!

Серый, раскрывший было рот, захлопнул его и посмотрел виновато, а Зеленый ткнул его локтем в бок.

– Ваша легенда такова, – сказал я. – Некий знатный глерд возжелал изнасиловать вашу жену или сестру, тут сами придумайте, но так, чтобы не запутаться и не противоречить один другому, а вы этого глерда немножко убили.

Серый вскрикнул, глаза выпучились.

– Мы?.. Да мы и муравья…

– Муравьев нельзя, – отрезал я, – людей можно. Муравьев в раю будет полно, всех примут, а вот людей поштучно. Вы убили глерда, а потом убежали!.. Понятно?.. И спрятались здесь, чтобы уйти в океан, где нет вообще никаких глердов… Эта легенда всем понравится. Глердов простой народ не любит, а когда узнает, что один вел себя безобразно, а вы его хрюкнули, вас еще и зауважают. Поняли?

Серый сказал дрожащим голосом:

– А нам поверят?

– Загнанные в угол дерутся даже зайцы, – сообщил я. – Вы как раз такие зайцы. Вы же не нападали, а защищали женщину! За женщину можно убить кого угодно. Как обычно и делается. Так что поверят, обычное дело. Все, теперь сидите и ждите выхода в море. Этот мешок вам, здесь еда.

И, не слушая их жаркие благодарности, я поднялся по лестнице вверх на палубу, а оттуда по ступенькам почище и покрасивше взбежал на капитанский мостик.

Солнце припекает, мелькнула мысль, прыгнуть бы прямо с борта и к берегу где кролем, где брассом, но не поймут, я же глерд, должон только на лодке с гребцами, гордо выпрямленным и с упертой в бок рукой.

Когда лодка причалила к берегу, навстречу уже спешит Фицрой, отвел меня в сторонку, я насторожился, очень уж держится таинственно, а он сообщил тихонько:

– На твоем флагмане в трюме прячутся двое.

Я насторожился.

– А ты с ними… общался?

Он пожал плечами.

– Зачем? Я решил, это каторжники, которых ты определил в такую вот тюрьму, откуда не удрать. Если, конечно, плавать не умеют. Или плавают слабо. А что… с ними что-то особенное?

Я поколебался, говорить не говорить, но Фицрой не тупой деревенский мужичок, взгляды шире, вон и Понсоменер у нас какой-то странный, но с ним дружит, сказал медленно:

– Фицрой… мы в таком положении, что все время нарушаем какие-то законы. Даже законы Дронтарии. Хотя король и в курсе, но если наша затея с кораблями раскроется для общественности, он нас вынужден будет арестовать.

Он сказал в нетерпении:

– Не надо этого виляния. Говори прямо.

– Прямота в том, – сказал я, – что эти двое в трюме – химеры. Прячутся от Братства Людей, что истребляет химер вот уже сотни или тысячи лет, не знаю.

Фицрой нахмурился, некоторое время двигал складками на лбу, удивительное зрелище, еще никогда не видел, чтобы Фицрой так заметно задумывался.

– А может, – спросил он в нерешительности, – люди из Ордена Алого Света правы?

– Может, – буркнул я. – Более того, правы в самом деле. Я их деятельность одобряю. В целом и общем. Но…

Я запнулся, он спросил почти враждебно:

– Что за «но»?

– В моем королевстве, – ответил я, – когда-то истребляли местные племена злых и жестоких людей, которые никак не хотели уживаться. Наши воины убивали мужчин, женщин, детей, а селения сжигали дотла… Так длилось сотни лет, но когда тех остались жалкие остатки, наши внезапно сжалились и, выделив побежденным некие резервации, дальше помогали им существовать, давали еду и одежду… Их уничтожаемую письменность начали собирать, записывать их языческие песни… Понимаешь?

Он покачал головой.

– Что-то чувствую, но не понимаю.

– Сейчас те из химер, – пояснил я, – что не в лесу или пещерах, а стараются ужиться среди людей, кажутся чем-то вроде… вроде калек! Что уже не воюют, а приползли, истекая кровью, к нам за помощью.

Он хмыкнул:

– Хороши калеки! Они сильнее нас.

– Но если хотят быть, – возразил я, – как мы, то, значит, не сильнее?

Он поморщился.

– Значит, у нас есть то, чего у них нет. Хотя и не знаю, что у нас лучше. И видят это они, а не мы. Тогда да, им можно покровительствовать. Кто выше нас – тех уничтожать, кто ниже – того защищать.

– Хорошая логика, – сказал я с завистью. – Простая, ясная. Завидую тебе, Фицрой. Ты такой цельный! Как скала из единого камня.

– Без вкраплений? – спросил он и расхохотался. – А я считал себя таким цветным и ярким!.. Ладно, если думаешь их как-то использовать, то они и под моей защитой. И не бреши, что еще не придумал!

– Не придумал, – сознался я. – Но, конечно, их возможности поставим себе на службу, иначе что я за политик?.. Но только о них никому! Я и тебе сказал только потому, что если окажемся где-то врозь, чтобы ты воспользовался ими как химерами, если прижмет.

Глаза его стали серьезными, он сказал негромко:

– Спасибо.

С двумя разведчиками он продолжал наблюдать за далеким кораблем весь день, вечер и даже ночью. С вечера тот отодвинулся от берега как можно дальше, чтобы только держать сушу в виду, и так торчал всю ночь, а с утра начал лениво ползать взад-вперед, опять же не приближаясь к берегу, но держа его под наблюдением.

Я собрал в своей комнате капитанов на последний для них инструктаж перед выходом в море. Явился даже Рундельштотт, давно отдохнувший, в какой-то мере отолстомордевший, вином от него пахнуло, почти как от Фицроя.

– Все готово? – спросил я требовательно. – Как вы уже знаете, один из кораблей Гарна постоянно курсирует в море. Он вполне может заметить нас еще в момент, когда покидаем бухту. А это конец нашей секретности!

Капитан Негрон поинтересовался:

– Разве мы выходим не в ночь?

– Ночи что-то слишком ясные, – сказал я сердито. – Надо быть наготове и следить за погодой. У нас кто-нибудь есть, чтобы предсказал, когда изменится?

Понсоменер слушал молча, но когда мой взгляд упал на него, проговорил, почти не двигая губами:

– Эти сутки погода будет ясная, а на следующий день тучи надвинутся к вечеру.

– Хорошая новость, – сказал я бодро. – А надолго?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Но первая половина ночи будет темной.

– А потом?

– Не знаю, – ответил он. – Может быть, мастер Рундельштотт скажет?