Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Защитники людей

Второй пассажир – помоложе, годов тридцати от роду. Худой, костистый, стрижен коротко и неровно. Одет, прямо сказать, неважнецки: потертая ветровка, растянутый свитер под ней, камуфляжные штаны с грубо зашитой прорехой на колене, солдатские берцы… И постоянно бледненько улыбается, вроде сам того не замечая. Так, наверное, улыбаются, учась заново радоваться жизни, те, кто едва-едва очухаллся от тяжелой и затяжной болезни.

И чего они, пассажиры, не разговаривают друг с другом? Не похоже, что поругались, – время от времени обмениваются взглядами, в которых никакой враждебности нет. Надоело, что ли, общаться, пока в самолете летели? Тоже вряд ли… Другое тут.

«А может быть, – подумал таксист, в силу профессии бывший неплохим психологом, – состоялся у них недавно разговор очень долгий и очень важный – и все, что нужно, они уже обговорили. А теперь обдумывают. Вернее, молодой обдумывает. Улыбается вон постоянно. Видать, седоусый начальник работу ему хорошую предложил. Или нанял для какого-то дела прибыльного…»

В Туй прибыли, как и предполагалось, к полуночи. На КПП их тормознул сержант-гибдэдешник, низкорослый, в светоотражающем жилете, приходящемся ему до колен, и потому похожий на конфету в нарядной обертке. Таксист, выругавшись, аж пристукнул веснушчатым кулаком по рулю – так ему досадно стало от неожиданной задержки на пути к желанному отдыху. Тоскливо глянул он в сторону ярко освещенного фасада «Корчмы», располагавшейся метрах в пятидесяти от серой бетонной коробки КПП. Там, у припаркованных автомобилей, галдели два изрядно нагрузившихся мужика: по всей видимости, прощались, собравшись покинуть гостеприимное заведение, и все никак не могли проститься – расходясь, снова сходились, принимались опять обниматься и хлопать друг друга по плечам. Один из мужиков, в расстегнутой до пупа белой рубахе (еще и растянутый галстук болтался у него на плече, как язык у заморенной дворняжки), вроде бы, наобнимавшись всласть, добрался-таки до своей машины и даже, пиликнув сигнализацией, открыл дверцу, но тут вдруг, осененный какой-то новой мыслью, повернулся обратно к товарищу, замахал руками…

«Счастливые люди!.. – невнимательно подумал таксист, подавая сержанту права и документы на машину. – А тут пашешь сутками напролет, даже отдохнуть по-человечески некогда…»

– Товарищ сержант! – вдруг забухал позади него мощный голос седоусого. – Почему не реагируем на потенциальных нарушителей?

– Тебе-то какое дело?! – откликнулся сержант с явной угрозой в голосе. Но, заглянув в салон, моментально стушевался. Все-таки седоусый «начальник» смотрелся очень даже внушительно. – Подполковник наш юбилей празднует, – доверительно высказался сержант. – Как вы себе представляете – я ему замечание делать буду?

– Это который? – почему-то заинтересовался седоусый.

– Да вон… которому жарко, – гибдэдешник кивком указал на мужика в расстегнутой рубашке. – А вы, извините, кто будете? – спохватился он.

Седоусый пассажир не счел нужным представиться. Повернулся к своему спутнику.

А тот негромко спросил его, как-то с ленцой выговаривая слова:

– Может, мне выйти ноги размять?..

– Сильно затекли? – отозвался «начальник» с не вполне адекватной ситуации серьезностью.

– Мочи нет…

– Валяй, иди, – разрешил «начальник». И, помедлив немного, добавил: – И мне, что ли, проветриться? А то столько сидеть – не ровен час геморрой насидишь…

– Да вы чего? – забеспокоился таксист. – Какие еще прогулки? Мы ж почти приехали!.. Вам ведь в гостиницу надо? Через пять минут я вас до гостиницы домчу!

Сержант – вероятно, отточенным за время службы инстинктом почуяв неладное – уже возвращал рыжему таксисту документы, толком их и не рассмотрев, настойчиво совал в окошко.

Спутник седоусого вышел из автомобиля. Вразвалочку направился в сторону «Корчмы».

– Эй! Эй! – закричал ему таксист. – Все уже!.. Поехали! Садись обратно!.. Скажите ему, чтоб вернулся! – попросил он, обернувшись к «начальнику». – Ну что такое, в самом деле…

– Трогай, – коротко велел седоусый. – Только не разгоняйся особо. Припаркуйся вон там – напротив забегаловки.

Рыжий таксист снова открыл рот, чтобы запротестовать, но седоусый его уже не слушал – он закрыл вдруг глаза, и лицо его странно обмякло…

– Да не гони, Владимирыч! – разорялся голопузый юбиляр. – Я тебя сделаю на первом же километре, как два пальца!.. У тебя движок – сколько лошадей? А у меня? Вот то-то!..

– Зря вы так, Пал Палыч, – почтительно грозил пальчиком его покачивающийся собеседник. – Дело вообще не х-ху…

– Не ругайся! Знаешь ведь, я этого не люблю!

– Не в х-хуарактеристиках автомобилей дело! – выговорил таки Владимирыч. – У меня стаж водительский тридцать лет! Меня батек вот такого возраста… – он продемонстрировал сантиметровый зазор между ладонями, – за руль сажал! Я вас, Пал Палыч, при всем уважении на любой дис-станции обставлю!

– Мажем? – азартно предложил юбиляр.

– Мажем, – легко согласился Владимирыч. – Надо на посошок только… – и он водрузил на крышу автомобиля Пал Палыча ополовиненную коньячную бутылку, которую извлек из внутреннего кармана пиджака.

Ух, как ненавидел Костя Гривенников такие вот самодовольные рожи, заболоченные мясистой уверенностью в собственной вседозволенности. Бесполезно им, этим рожам, что-либо объяснять, в чем-либо убеждать. Потому что они, подспудно понимая, что, конечно, не правы, не сомневаются, тем не менее, что именно им-то – можно. И лучший способ уничтожить эту уверенность – врезать чем-нибудь тяжелым, чтоб она лопнула, как гнойный пузырь, сдулась, обвиснув бессильными лохмотьями…

Пал Палыч и Владимирыч обратили на Костю внимание только тогда, когда он подошел к ним вплотную, – очень были увлечены обсуждением маршрута предстоящей гонки. Эх, и не повезло бы тем бедолагам, кому выпало б оказаться у них на пути…

Костя поднял с крыши автомобиля бутылку, неторопливо несколько раз глотнул из нее – не переставая, впрочем, зорко следить за поведением обалдевших от чудовищной наглости спорщиков.

Первым Костя предполагал отоварить Пал Палыча – как более крупного, менее пьяного, следовательно, самого опасного… Но Владимирыч от приступа изумления опомнился быстрее.

Бутылка взорвалась об голову водителя с тридцатилетним стажем снопом стеклянных и коньячных брызг. Владимирыч, остановленный оглушающим ударом, икнул и обрушился наземь, как башня. Оставшуюся в руках «розочку» Костя сунул под нос юбиляру Пал Палычу, который, в отличие от своего недавнего собеседника, кажется, до конца еще не въехал в суть происходящего. Или попросту до сих пор не верил, что такое вообще возможно…