Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами

Закончив с этим весьма сложным и утомительным делом, Освальд попросил нагреть воды побольше. Кто его знает, что их ожидает в ближайшее время, а в последний бой лучше идти чистым. Хорса полностью с ним согласился, тоже придерживаясь мнения, что неизвестно, с чем им придется столкнуться. И тут музыкант заявил, что тоже пойдет с ними.

– Чего?!! – лучник удивленно посмотрел на него, худого, нескладного, похожего на желторотого воробьенка. – С какой такой стати ты вздумал с нами отправиться?

– Здесь сидеть прикажешь? – музыкант неожиданно ощерился, как волчонок, показав мелкие и ровные белые зубы. – Могу сам распорядиться своей жизнью, Хорса… могу, думается. Боишься, что придется, как квочке, надо мной трястись? Так не бойся, не придется.

– Всерьез надумал, значит. – Освальд поскреб подбородок. Отрастающая рыжеватая щетина раздражала. – Хочешь, так пойдешь. Пойдет, Хорса, не маленький уже, сам решение принять может.

Лучник неожиданно налился густой и дурной кровью, разразился бранью. Жак слушал, молча и зло. Глядя на него, лучнику расхотелось долго препираться, нужно еще было отдохнуть. Скорее всего, именно поэтому, правда, поворчав для приличия, он согласился.

– Если тебе, дураку стихоплетному, охота помереть раньше времени, – сказал лучник, – то пусть тебе, пошли. Мир лишится еще одного поэта и абсолютно этого не заметит. Твое дело.

Освальд не видел смысла в рассуждениях о дальнейшей судьбе одного молодого миннезингера и просто решил помочь пареньку. Помощь заключалась в поиске и подборе снаряжения для небольшого и худенького Жака. Годзерек обмолвился про часть снаряжения от охранников, гостевавших в его доме. Тогда трактирщик не смог объяснить самому себе, ради чего собирает такое ненужное железо. А гляди-ка, пригодилось.

Среди оружия погибших ночью наемников нашелся меч, который подходил для небольших рук музыканта. А один из кожаных нагрудников, с нашитыми бляхами, вполне можно было затянуть ремнями для нормального ношения. К этому времени в комнате, примыкающей к кухне, исходили паром две большие лохани с водой, а на самой кухне повар начал зажаривать мясо, чтобы все трое могли плотно поесть перед уходом. Служанка, небольшого роста, симпатичная смуглянка, постоянно крутившаяся рядом, пришла сказать, что все готово.

– Ну что, герой, – Хорса хлопнул Жака по худой спине. – Пошли в последний раз отшкребемся от грязи! Шучу-шучу, глядишь, что вовсе и не в последний.

Музыкант в это время ковырялся в собственном инструменте. Во время давешнего падения несколько струн порвалось, и сейчас он, огорченно сопя, исправлял это. Ладно, хоть крепления целыми остались, а запасные струны у него были. Освальд, втирая в подсохшие ремни нагрудника льняное масло, только покачал головой. Вот творческая натура… Собирается к черту на рога, к ведьме в пасть, и все туда же. Сидит и чинит свой инструмент. Хотя… сам-то, как только появится время, возьмется за свои любимые стальные игрушки. Так что он с Жаком точно не особо отличались друг от друга. Видя, что музыкант никак не отзывается на предложение, Освальд повторил. Жак поднял голову, сдунул длинную прядь с глаз:

– Да вы идите, мне еще тут закончить надо. Тем более что корыт там всего два, – и широко улыбнулся, заразительно и совсем еще по-детски. – А у меня нет никакого желания залезать в воду еще с каким-нибудь мужиком.

Хорса гоготнул, поднимаясь и направляясь в сторону нужной комнаты:

– Освальд, ты посмотри на этого скромника. Ну, как хочешь. Только потом не обижайся, если мы съедим все, что нам принесут, пока ты будешь плескаться в гордом одиночестве.

– Да если честно, – Жак вернулся к своему занятию, – мне сейчас, наверное, кусок в горло не полезет.

Пар поднимался под самый потолок комнатушки. Он вкусно пах добавленной в воду хвойной вытяжкой, серым бруском дешевого мыла и свежестью. Освальд расслабленно откинул голову на край большой бадьи, наполненной горячей водой. Было хорошо, уставшие на третий день пути мышцы довольно отпаривались в начавшем остывать кипятке. Охотник за головами умел ценить такое незамысловатое счастье, сиюминутное и прекрасное. Да и выпадало оно не так часто, как хотелось. Собственная одежда, аккуратно развешанная на крючках по стене, напоминала про это явственно и жестоко. Верхом на Сером ему пришлось провести чуть ли не всю последнюю неделю, лишь изредка давая отдых верному жеребцу и самому себе. Одежда насквозь пропахла потом, конским и его собственным. И чуть тянуло от куртки дымом от нескольких оставленных на ночных привалах костров. Если принюхаться, то можно было ощутить и остатки резкого запаха крови от попавших на толстую кожу капель. Чего-чего, а этого добра у него всегда было достаточно. Вчерашняя драка тоже не была исключением. Следы, темные и маслянистые, ему пришлось смывать очень долго. Но это уже не так важно. Впереди была неясность, и Освальд просто пытался получить больше удовольствия от сегодняшнего заканчивающегося дня.

Уставшие мышцы начали довольно зудеть изнутри, тело отдыхало. А вот голова отказывалась успокаиваться, просчитывая разные варианты того, что могло таиться за местными событиями. Он покосился в сторону Хорсы. Тот прихватил с собой кувшин холодного пива и теперь с абсолютно довольным видом потягивал его. Охотник подумал, что сейчас самое время спросить еще кое-что, чтобы до конца выяснить, какова его цель.

– Хорса, а ты ее видел? Знаешь, как девушка выглядит?

– Кто?

– Племянница твоего ландграфа.

Лучник немного помедлил, прежде чем ответить.

– Стыдно признаться, но видел ее только ребенком. Она тогда была в том возрасте, когда еще непонятно, что из нее получится. Так что сейчас, если и увижу, могу и не узнать. А что?

– Подозреваю я, что девчонка может оказаться в живых. Покоя не дает то, что никто не нашел тех самых южных драгоценностей и украшенного оружия из знаменитой хоссровской стали… так вроде Годзерек рассказывал? Ты сам подумай, ну зачем оборотням, если они действительно существуют, товары?

– В этом ты, Освальд, прав. Пиво-то какое знатное здесь, ты попробуй, попробуй… чистый бархат, темное, выдержанное. – Лучник налил во второй стакан пива и передал его охотнику. – Ты думаешь, что кто-то, прикрываясь местными легендами, грабит купеческие караваны. Так это ж совсем не выгодно, точно. Вон их сколько по западной дороге ходить стало. Считаешь, за девочку могут запросить выкуп?

– Не считаю. Хотели бы выкуп, уже запросили бы. Давно…

– А в чем тогда может быть дело?

– Слушай, Хорса, давай поговорим честно. – Освальд окунулся с головой, предварительно отставив стакан в сторону. Вынырнул, отер с лица густую пену. – Я, несомненно, верю, что твой хозяин очень любит собственную племянницу и переживает вместе со своей сестрой за ее жизнь. Но ты не рассказал мне до конца про одну вещь, а именно – про семейную реликвию, которая передается по женской линии. Ты ведь упомянул о ней, а потом – молчок. Может, поведаешь, что это такое?