Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами

Внизу пока никого не было. Купцы храпели в комнатах на этом же этаже. Годзерека в общем зале тоже не оказалось, зато из кухни доносился его голос, отдающий распоряжения проснувшимся поварихам. А вот во дворе раздавалось громкое фырканье, и уж точно не лошадиное.

Напротив крыльца, крякая под потоками холодной воды, стоял Хорса. Один из трех охранников, находившихся во дворе, равномерно окатывал его водой из заблаговременно принесенных ведер. Поневоле Освальд поежился. Хотя на дворе стоял конец сентября и днем было достаточно тепло, сегодня утро точно не задалось. Представив, каково приходится лучнику, он призадумался: чем же раньше занимался Хорса, если вот так, добровольно дает поливать себя ледяной водой и терпит такой холод.

– Что, голова не болит? – Ерничать было не очень красиво, но Освальд не удержался.

– Проходит, не дождетесь… – Хорса терпеливо выдержал последнее ведро и начал растираться, – Пошли, поедим, что ли?

Они уже заканчивали завтрак, когда сверху спустился музыкант. Заметив его, Освальд огорченно вздохнул. Ему нравился парень, и было бы очень жаль, если с ним что-нибудь случится. Он даже надеялся, что тот одумается и не пойдет с ними или хотя бы проспит. Хозяин его бы не пустил, в этом охотник был уверен. Но мальчишка проснулся и сейчас направлялся к ним.

Жак плюхнулся на лавку, стукнув мечом, который он прицепил у левого бедра. Учитывая меч и обшитый железом, затянутый на все ремни, плотный жилет, выглядел музыкант очень воинственно. Только казался невыспавшимся и нервничающим. Глаза у него были красные, с темными полосками под ними.

– Ты что, – грызя кость со шматком мяса, поинтересовался Хорса, – не спал совсем?

– Спал, – буркнул музыкант, – если бы Освальд не шумел за стенкой так громко, то точно выспался бы.

– Ну, извини, не думал, что у тебя такой слух хороший.

– А что это ты так шумел? – Хорса хитро прищурился. – Кошмары, что ли, одолевали?

– Ага, кошмары, – проворчал Жак. – Кричащие и стонущие, причем женским голосом.

Лучник приготовился захохотать и уже открыл рот, но наткнулся на взгляд охотника.

– Ну, ладно, ладно тебе, Освальд, не злись. Все понимаю.

– Завязываем трепаться, – охотник посмотрел на своих невольных спутников, – едим и отправляемся в лес. Да, Хорса… я не злюсь. Даже и не думал.

Коней не брали. У Жака не было, а Освальд и Хорса решили, что пусть их четвероногие друзья не достанутся никому. Ни оборотням, ни просто волкам, ни людям, кто бы там ни оказался в лесу. Оставили у Годзерека в конюшне, поручив честному хозяину уход за ними и возможность распоряжаться. Если они не вернутся к завтрашнему дню. Попрощались с ним, заплатив за постой и за ущерб, который нанесли той ночью.

Трактирщик стоял на крыльце, смотрел, как они вышли из ворот, подняв руки в ответ на прощальные знаки купеческих охранников. Потом трое пошли по сельской улице, упиравшейся прямо в дорогу. Дошли до ее первого поворота и скрылись за кустами бузины, черемухи и волчьей ягоды, буйно росших перед начинающимся сразу за околицей лесом. А он все стоял и смотрел вслед этим непонятным людям, объединившимся под его крышей. И ушедшим. Ушедшим навстречу неизвестности, скроенной, как думалось Годзереку, из клыков, когтей и страха. Наконец он развернулся и пошел внутрь. Раздал необходимые распоряжения проснувшимся служанкам, проверил кухню, а потом сел за стойку и напился.

Дорога шла широкой, утоптанной до состояния камня полосой. Тысячи подошв, копыт и колес раскатали ее за сотни лет. С обеих сторон, сразу после поворота, дорогу окружил лес. Знаменитые овраги начинались тут же, возникая то с одной, то с другой стороны. Глубокие и резкие шрамы, прорезающие ровную поверхность зелени, выглядывали то тут, то там. Из-за них, вездесущих и наглых, лес тут рос как бог на душу положит. По краям росли и молодые деревья, и старые, одинаково цепляясь за землю крепкими корнями. Причудливо смешиваясь, торчали вверх макушки сосен и осин, елок и кленов, изредка поднимались над ними темные великаны дубы. Ладно, что хотя бы не смыкались над головой тесным темным сводом, позволяя солнцу, пробивающемуся через низкие тучи, освещать саму дорогу. И хотя день только начинался, в головы сами по себе лезли тревожные мысли. Первым не выдержал и прервал затянувшееся молчание музыкант:

– Неуютно здесь, – Жак поежился, – так и кажется, что за нами чьи-то глаза следят.

– Да ладно, – лучник сказал это, не поворачиваясь к нему, – сам знаешь, что делать надо, когда кажется, и что потом получается.

Между тем, Хорса, говоря все это, сам уже шел, держа в руках натянутый лук с наложенной на тетиву стрелой. Длинной, крепкой, с широким треугольным наконечником, рассекающим и рвущим все, что не защищено ничем, кроме собственной кожи или шкуры. У Освальда тоже был лук, взятый у мертвого степняка там, в Пригорье. Пользовался с тех пор им нечасто, незачем было. Лук оказался хорош, сработанный мастером на славу, склеенный из дерева, рога и пергамента. И сейчас он хотел передать его Жаку, справедливо полагая, что мечом тот все равно не сможет нормально воспользоваться.

– Ты из лука стрелять умеешь? – Охотник повернулся к Жаку. – Стрелял когда-нибудь?

– Умею. – Тот смотрел на сверток, который Освальд снял с Серого перед уходом и сейчас держал в руках. – Смотря, конечно, какой лук.

– Ничего необычного. – Охотник развязал сверток. Хорса восхищенно присвистнул, разглядев то, что Освальд считал обычным. – Сделан не на заказ, не под твою руку и вес, но думаю, что справишься. Вот стрелы. Показать, как правильно закреплять?

– Да нет, спасибо. Попробую и сам справиться.

Времени это заняло немного. Музыкант действительно знал, как держать оружие. Натягивая и закрепляя тетиву, чуть покраснел, засопев, но рука не сорвалась. Ушко вошло куда надо, сначала с одной стороны, потом с другой. Жак явно знал все, что связано с этим видом оружия.

Он вызывал у его спутников неподдельный интерес, этот мальчишка, умеющий не только бряцать струнами и голосить песни. Музыкант разбирался в серьезном вооружении, свободно говорил об истории, судя по всему, легко читал и писал. Одним только этим заметно отличался от собратьев по цеху, только и способных, что драть глотку за деньги, и ноющих, и хнычущих в любой серьезной ситуации. Про себя Освальд уже решил, что если они останутся в живых, то обязательно узнает, кто такой настоящий Жак. Хоть это и его, Жака, личное дело, но Освальд позволит себе вмешаться. Нечего хорошему человеку таскаться по дорогам, опасаясь быть изрубленным наемными головорезами или попасть в когти оборотня.

После того как все трое разобрались со стрелковым оружием, дальше шли молча. Спустя пару часов усиленной ходьбы совсем незнакомые люди, ставшие волей случая охотниками на оборотней, наконец-то добрались до злополучной развилки, которую еще называли лесным перекрестком.