Георгий Полевой - Доктор Кровь

Упертые ребята, да только и мы не лыком шиты…

Я нащупал в кармане «фонарик» – реактивный малогабаритный гранатомет с термобарическим выстрелом. Ну сейчас вы у меня допрыгаетесь!.. Рву кольцо на алюминиевом стакане пускового устройства. Высовываюсь на мгновение из-за кузова «Лендровера» и отпускаю предохранительный рычаг.

Прочертив в сумраке раннего вечера огненную полосу, объемно-детонирующая граната ВГМ-93.100 улетает к месту подлой засады.

– Ложись! – ору по армейской привычке и прикрываю голову руками.

Вовремя. На долю секунды сумерки превращаются в ядерный полдень, когда высокоэксплозивная реактивная граната высвобождает чудовищную энергию взрыва, скрытую до поры в ее нутре. Объемный взрыв выжигает кислород из воздуха, и в эпицентре происходит локальное «схлопывание». При этом тяжелые контузии и разрывы внутренних органов неизбежны.

На секунду все затихает.

Только слышно, как потрескивают горящие ветки. Глухо стонут раненые. В ушах – звон… Кира слепо шарит по земле в поисках пистолета. У нее из носа идет кровь. Сквозь зубы матерится Панченко – ему, похоже, крепко досталось.

Держа «Гепард» наготове, короткой перебежкой бросаюсь к Кристине. Наша вампирша без сознания. Раны на ее теле почернели и дымились – тяжелое отравление серебром. Плохо дело…

Подходит Кира с пистолетом в руке, смотрит на свою подругу.

– Что?

– Ничего…

Кристина открыла глаза.

– Я так и не успела снова стать человеком…

Что я мог сделать? Даже в оснащенной по последнему слову науки и техники операционной Кристину не спасти.

Я поднял голову, встретившись взглядом с серыми, стальными глазами своего врага.

Фанатичный инквизитор Станислав Елецких стоял в тени деревьев, а в руках у него был – я не поверил своим глазам! – «томми ган».

Классический пистолет-пулемет Thompson Model 1928 с круглым пятидесятизарядным магазином и дульным компенсатором системы Каттса. Указательный палец протопресвитера фанатичных «охотников» лежал на спусковом крючке печально известного символа гангстерских войн времен Сухого закона.

Вот уж, действительно – «чем старше, тем надежнее» – легендарный конструктор, генерал и председатель Комиссии по вооружению армии США Джон Томпсон начал разработку своего пистолета-пулемета еще в 1916 году. А в 1921 году началось серийное производства «томми-гана» на заводе компании Colt Firearms Manufacturing Co.

«Томми-Ган» сразу стал «знаменитостью» в мире оружия благодаря крупному калибру и вместительному дисковому магазину. Эти автоматы использовались как гангстерами, такими как Джон Диллинжер, так и полицией. У бандитов пистолет-пулемет Томпсона даже получил неофициальное название «Чикагская пишущая машинка».

В военных действиях новое оружие впервые участвовало во время карательной экспедиции ВМС США в Никарагуа в середине тридцатых годов. В дальнейшем «томпсоны» широко использовались и в ходе Второй мировой войны как самими американцами, так и британцами. Некоторое количество этих пистолетов-пулеметов даже попало в СССР по ленд-лизу. Однако особой популярностью у советских солдат «томми-ганы» не пользовались из-за большой массы и нештатного патрона 45-го калибра.

В Америке массовое производство пистолетов-пулеметов Томпсона завершилось с окончанием Второй мировой, однако в войсках они оставались и во время войны во Вьетнаме, а в полиции в некоторых подразделениях так и вообще вплоть до восьмидесятых годов! И не зря, ведь отличительная черта «томми-гана» – высокое качество изготовления и исключительная надежность. Однако он был тяжел, сложен в устройстве и эксплуатации и стоил довольно дорого.

Теперь оружие, из которого была застрелена Кристина, можно было встретить только лишь у коллекционеров.

Но тем не менее в руках высокомерного и фанатичного поляка это почти что антикварное оружие выглядело вполне себе органично. Он и сам в широкополой черной шляпе и черном одеянии католического священника был удивительно похож на выходца с Сицилии. Аристократическая внешность и благородная седина только добавляли ему своеобразный колорит персонажей «Крестного отца».

Даже ударная волна термобарического взрыва чудом обошла его. И теперь он стоял недвижимо, наведя на нас свой «томми-ган». Cutts-compensator на стволе тяжелого пистолета-пулемета недвусмысленно уставился мне в лицо.

– Отпусти это исчадие, глупец!

– Она всего лишь хотела снова стать человеком.

– На ней слишком много грехов!

– Не тебе взыскивать эти грехи!

У меня на руках умирала девушка, волею злого рока превращенная в вампира. А рядом была Кира, которая прошла нестерпимые муки, чтобы снова стать человеком.

Но это ничуть не трогало фанатика-инквизитора.

Среброволосый ответил словами из Секвенции, католической молитвы:

– Deis irae, dies ilia, solvet saeclum in favilla, teste David cum Sibylla.

Quantus tremor est futurus quando judex est venturus, cuncta stricte discussurus. – День гнева, тот день, повергнет мир во прах, тому свидетель Давид с Сивиллой. О, как все вздрогнет, когда прийдет судия, который все строго рассудит.

Это уже было: мы так же стояли один перед другим, оспаривая право на жизнь Киры. И я ответил точно так же, как и тогда, словами той же католической молитвы:

– Quid sum miser tune dicturus, quern patronum rogaturus, cum vix justus sit securus? – Что тогда скажу я, несчастный, кого попрошу в защитники, когда нет справедливости?

– Ты умрешь. И девка твоя – тоже! Вы все умрете, исчадия греха!!!

Кира жалась к моему плечу, беззащитная и решительная, в руке массивный штурмовой пистолет «Хеклер-Кох» USP. С серебряными пулями, конечно. Она прекрасно понимала, впрочем, как и я сам, что длинная очередь в полсотни тяжелых пуль из «томми-гана» перепилит нас обоих пополам. Без вариантов.

– Нет!!! Не смей называть ее так, фанатичная мразь! – в моих венах клокотало холодное бешенство. «Гепард», этот страшный хищник 45-го калибра, был нацелен на врага. Сорок моих серебряных пуль против пятидесяти его. – Пусть я подохну, и даже погибнет Кира, но все равно – тебя на тот свет тоже захвачу, сука!

– Ну, что ж, нет так нет… – тяжелый «томми-ган» жалобно лязгнул об асфальт у ног своего хозяина. Словно обиженный пес, которому незаслуженно досталось от хозяина. – Надеюсь, ты не будешь стрелять в безоружного человека ?

Среброволосый шагнул ближе из тени деревьев, утратив, казалось бы, всякий интерес к кровавому противостоянию. Все такой же расслабленный, он вынул серебристо блеснувший портсигар и щелкнул колесиком бензиновой, допотопной зажигалки. Чуть повернувшись к нам боком, он выпустил клуб табачного дыма изо рта.

Эта ситуация все больше напоминала какой-то кровавый гротеск, как на полотнах Иеронима Босха. Протопресвитер Станислав Елецких был таким же кровавым маньяком, как и Черный Носферату! Они не были противоположностями, а всего лишь разными гранями зла. Сначала покрошить в кровавую кашу стольких людей, а потом вот так спокойно стоять и курить…