Василий Горъ - Меченый

Видимо, граф Грасс подумал о том же самом. Так как тут же сменил тон и извинился:

– Прошу прощения, если я вас чем-то обидел. Я не имел в виду ничего плохого…

– И вы меня извините, ваша светлость: то, что для меня сделал этот человек, нельзя переоценить. При всем желании.

Граф Рендалл дождался, пока она сядет, опустился на табурет напротив и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, ожидая, пока я выйду. Я, соответственно, посмотрел на леди Мэйнарию.

Мэй виновато улыбнулась, но твердо вымолвила:

– Ваша светлость, если вы не возражаете, я бы хотела, чтобы Кром остался здесь. Я ему полностью доверяю.

Это заявление, вернее, тон, которым оно было сказано, ввергло меня в ступор – она искренне верила в то, что говорила! Поэтому первые несколько минут их беседы толком ничего не слышал – пытался понять, чем именно и, главное, когда, заслужил такое отношение.

Не понял. Как ни пытался. И, решив разобраться с этим как-нибудь потом, прислушался к разговору.

М-да… Понимать высокую речь [163]оказалось на редкость сложно: в каждом предложении прятался не один смысл, а как минимум три. Баронесса и граф Грасс реагировали на все, а я – не понимал даже того, что вроде бы лежало на поверхности. Скажем, реакцию баронессы на самые обычные, на первый взгляд, фразы – известие о том, что сотрудники Тайной службы из Меллора подтвердили факт смерти графа Корделла д’Атерна и разобрались в обстоятельствах его смерти, почему-то вызвало в ней чувство удовлетворения. Рассказ о том, что люди, посланные в ее родовой замок, пока не отписались – грусть. Фраза о том, что граф Грасс получил в архиве копию вассального договора, заключенного предками баронессы с родом Латирданов, и теперь знает, какое годовое содержание обязан выделить ей король Неддар, раздражение. А когда граф извинился за то, что из-за большого количества навалившихся на него проблем не сообразил, что баронессе негде жить, и предложил ей немедленно переехать в его особняк, в глазах леди Мэйнарии появилась обреченность.

– Благодарю вас, ваша светлость, – мрачно выдохнула она. – С превеликой радостью. Но прежде чем покинуть постоялый двор, я бы хотела поговорить с моим спасителем. Наедине.

Граф побагровел:

– Леди Мэйнария! Перед вами – слуга Бога-Отступника! Нелюдь!!! О чем с ним вообще можно говорить?

Баронесса вспыхнула… и ослепительно улыбнулась:

– Обо всем на свете, ваша светлость! Вы просто плохо знаете Бездушных.

Я думал, что Рендалла хватит удар – несколько мгновений он хлопал глазами и разевал рот. А потом взял себя в руки и посмотрел на леди Мэйнарию с сочувствием .

Мне это здорово не понравилось. Как оказалось, не зря – от следующего его вопроса за версту отдавало чем-то грязным:

– А вы бы не могли рассказать, от чего он вас спас?

– От сторонников графа Иора Варлана, от укуса акрида, от десятка с лишним Серых, приблизительно такого же количества лесовиков… – затараторила баронесса. И почти сразу же замолчала – видимо, почувствовала, что после каждого следующего сказанного ею слова это самое сочувствие все усиливается и усиливается…

– Вы мне не верите? – возмущенно воскликнула она.

– Ну почему же? – притворно удивился граф. – Верю: вы многое пережили, и пережитое… слегка сказалось на вашем восприятии окружающей действительности! И это вполне нормально! Поверьте, я знаю, о чем говорю!!!

Баронесса набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но не успела: дверь скрипнула, и в комнату скользнул один из вассалов графа Грасса:

– Ваша светлость! Там – королевская стража. С ордером на арест. – Он кивнул в мою сторону. – Бездушного по имени Кром…

– Что? – побледнела баронесса. – Какой, к Двуликому, арест? И… в чем его обвиняют?

– В убийстве дворянина…

Граф Грасс поудобнее передвинул меч, закинул ногу на ногу и с явным интересом посмотрел на леди Мэйнарию.

Увидев его жест, она гордо вскинула подбородок, фыркнула, потом встала с табурета, подошла ко мне и взглядом показала на посох:

– Покажи Путь, пожалуйста…

Я пожал плечами и вытянул древко перед собой. Горизонтально. Так, чтобы ей было удобнее смотреть на новую зарубку, которую я вырезал в лавке Лауна Чернобородого сразу же после умывания.

Леди Мэйнария провела пальцем по еще не отполированным моими руками краям канавки, тяжело вздохнула и, зачем-то встав на цыпочки, заглянула мне в глаза:

– Ты действительно убил дворянина?

Я молча кивнул.

– Зачем?

– Их было пятеро. Они ссильничали девку. Я услышал крик…

Она закусила губу, некоторое время смотрела сквозь меня, а потом… засияла, как маленькое солнышко:

– Кажется, я поняла! Каждая зарубка – это не смерть, а жизнь! Жизнь, которая не оборвалась… Так?

Я опустил посох и улыбнулся:

– Так…

Шлепок ладони – страховка при падении.

Спата – обоюдоострый меч длиной 60–80 см.

Иннар – морской хищник с шероховатой кожей, используемой для обтягивания рукоятей оружия. Рукояти, обтянутые кожей иннара, не проскальзывают в ладони.

Маграсс – королевство, лежащее южнее Кейларии.

Вседержитель – старший бог местного пантеона.

«Беседа с Господом» – пребывание в железном шкафу, в створках и стенках которого были закреплены десятки острых шипов-лезвий, расположенных так, чтобы не повреждать ни один из жизненно важных органов. Аналог «Нюрнбергской девы». В 1515 году виновный в подлоге промучился в ней три дня.

Аверон – столица королевства Вейнар.

Здесь и далее название промежутков времени и т. д. будет приводиться в привычных нам единицах.

Паровочный ящик – ящик, предназначенный для гнездования голубей.

Ветерок – местное название почтового голубя.

Носач – местное название дикого голубя.

Машикули – навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен и башен.

Один из самых одиозных богов местного пантеона.

Голубку, покрытую непородистым сизарем, умертвляют. Считается, что в дальнейшем из-за эффекта телегонии она будет рождать только чиграшей – породистых голубей с генетическими изъянами.

Листвень – весна. Второй листвень – второй месяц весны. В году – 12 месяцев. В месяце – сорок дней.

Дэйр – одна из двух лун Горгота.

Палец – мера длины, равная 8 см.

Поветь – нежилая пристройка к дому для хранения хозяйственного инвентаря.