Инна Живетьева - Вейн

– …слышишь?!

Егор вздрогнул. Рядом шагал Рамиль.

– Оглох, что ли? – Рыжий деловито почесал затылок и, не дожидаясь ответа, сообщил: – Вроде сметану привезли. И масло.

– Угу, – рассеянно отозвался Егор.

На службу он не пошел, но, вопреки обыкновению, задержался возле раскрытых дверей. Внутри горели огоньки, слышался голос отца Михаила. Паломники стояли торжественные, среди них был и тот, с берега. Крестился размашисто. Светловолосый рядом с ним нервничал, метался взглядом от иконы к иконе.

Вынесли чашу для причастия. Егор тихонько отступил в тень и сбежал по лестнице. Посмотрел снизу: следом никто не вышел. Может, зря он всполошился? Подумаешь, спросили про приют! И мало ли зачем человеку оружие?

Но почему-то тянуло обернуться, пока спускался по обрывистому склону в овраг.

На дне в прохладном сумраке белели мишени. Покачивал ветвистыми рогами деревянный олень, подвешенный на веревках. Колыхались разноцветные ленты, отвлекая внимание от черной метки на щите. Егор натянул куртку, приладил колчан на пояс. Он проверял тетиву, когда по тропинке сбежала Хельга и сразу заявила:

– Спорим, я тебя сегодня обойду?

Егор хмыкнул.

Стрельбы ему нравились. Пусть не винтовка, но в некоторых случаях и арбалет может пригодиться. Например, тишком снять часового.

Пришел наставник, ведя за плечо маленького Илека. Следом спустился Рамиль, последним – Юрка.

– Ну, начнем, благословясь, – перекрестился отец Яцек.

Егор выиграл у Хельги три очка. Он смог бы и больше, но, шумно цепляясь рясой за ветки, в овраг скатился послушник.

– Отец Михаил вызывает Егора и Юрия. Срочно! Ждет в своем кабинете!

Странно. Зачем они вдвоем-то понадобились? Нахлобучку дать за то, что проспали? Ерунда! Не станет Михаил Андреевич из-за таких пустяков срывать посреди занятий. Егор нехотя разрядил арбалет. Юрка попытался вернуть оружие так, с болтом, и был отруган.

Выбравшись из оврага, они поднялись к монастырской стене и пошли по узкой тропинке. Внизу, невидимые за кустарником, бродили козы. Изредка стукало ботало.

Юрка сказал негромко:

– Может, Дан вернулся?

«Или Грин!» – подумал Егор, прибавляя шагу.

Солнечный свет лился сквозь витражи, расцвечивая радугой скатерть. Жрица прикрывала кошачьи глаза ресницами. Оун сидел к окну боком, его щека отливала зеленью. Старейшина Тирий прятался в тени. Дан сдвинул бокал, и светлое виноградное вино окрасилось алым. Кстати, весьма и весьма недурственное.

– Забыл сказать…

Дан, понизив голос, нагнулся к столу, и Оун машинально повторил его движение.

– У меня ведь есть смягчающее обстоятельство. Я предпочел вас, а не ареров.

Звякнула вилка, отброшенная главой Воинского Совета. Дан ухмыльнулся: приятно сознавать, что Йорина удерживает своего пса на коротком поводке.

– С утра опять приходил Рей Сенис, сын Дика, – проговорил Тирий, повернувшись к жрице.

Йорина молчала. Она неторопливо резала мясо, аккуратно отделяя кусочек за кусочком. Вспыхнул, попав в солнечный луч, драгоценный перстень. Тирий вздохнул, глядя на ее руки:

– Иногда людям нужна просто надежда.

– Фальшивая, – перебил Оун.

– Надежда не бывает фальшивой, она либо есть, либо ее нет. Йорина, может…

– Нет.

– Все равно узнают, рано или поздно, – сказал Оун и с ненавистью глянул на вейна.

Тот парировал:

– По большому счету – не я корень ваших проблем. Надо было придавить пацана еще в колыбели. Или поменьше кое-кому трепать языком.

Жрица устало провела ладонью по лицу. Кольца на ее пальцах сидели свободно, того и гляди, соскользнут. «Она похудела», – заметил Дан. Запали щеки, острее проступили скулы. И еще страшнее стали глаза.

– Я встречусь с Сенисами через час в Мозаичном зале. Ты, – Йорина посмотрела на вейна, – пойдешь со мной.

Он скривился:

– Ну и кого мне придется пожалеть на этот раз? Котенка с перебитой лапкой?

Оун начал вставать, и Дан с опаской подумал: а так ли уж короток поводок? Но жрица тронула гиганта за руку, и тот сел. Положил на скатерть кулаки. Вейн невольно на них покосился.

– Жена Рея уже выкинула одного ребенка, – пояснила Йорина. – Сейчас носит второго. Без благословения Двуликого у нее мало шансов разродиться.

Дан промокнул губы салфеткой. Шэт, какую все-таки гадость подают к столу первых лиц Йкама. Вино кислое, точно уксус.

– Кстати, – сказал он, отодвигая тарелку. – А какие гарантии? Допустим, – подчеркнул это голосом, – я верну дар Двуликого. И? Мне тут же оторвут голову?

– Мое слово, – произнесла жрица.

– Негусто.

– Ты!.. – снова вспылил Оун, и Дан торопливо поднялся.

– Все, уже ухожу. Благодарю за изысканную трапезу. Эй, где моя верная тень?

От стены отделился человек. До этого он стоял так неподвижно, что был совершенно незаметен.

Дан вышел из обеденного зала. Ури беззвучно держался за спиной.

За водопадом – одним из многих, пронизывающих дворец, – коридор раздваивался, предлагая выбор: по узкой лестнице, вырубленной между каменными стенами, или в обход, террасой. Вейн открыл правую дверь. Ветер раздул воротник рубашки и тронул перья на амулетах.

Внизу шумели деревья. Дан частенько посматривал на них, он не боялся высоты. Но стоило поднять голову, и утыкался взглядом в горы. Острые, с белыми шапками ледников и пушистыми облачными воротниками – Шэт бы их побрал! Окружен, точно мышь, посаженная в коробку, и сколько ни ищи, нет выхода. В таких местах могут жить только сумасшедшие. Проще понять жузгов, что кочуют в межсезонье, чем йоров.

Свернул за угол, и снова, в который раз, екнуло сердце. Храм Двуликого соединял несоединимое – несокрушимую мощь и нежную плавность линий. Он был, как и статуя, един в двух лицах: мужском и женском. Чудо на скучных улицах Йкама. Даже тут, в столице, дома строили без изысков – один-два этажа, стены попрочнее и плоская крыша. Только храм парил над городом. Купол – четыре сомкнутые ладони – обещал покой и защиту всякому, ступившему под его своды.

Но сейчас храм закрыт.

Вейн постоял, облокотившись на перила. Ветер трепал волосы, бросал пряди в глаза. Чужой ветер с чужими запахами.

Поначалу Дан обрадовался, когда понял: не станут рвать на куски, по морде и то не дадут. Нельзя. Дар Двуликого ушел через его руки и должен вернуться не запятнанным болью и страхом. Покуражился несколько дней, с удовольствием подразнил Оуна. Но потом Йорина – хитрая дрянь! – измыслила, как поиграть на нервах. Видит пресветлая Иша, подвал и колодки были бы честнее.

Вейн со злостью оттолкнулся от балюстрады и глянул через плечо: тут ли охранник. Ури, конечно, никуда не делся, но Дан впервые захватил его врасплох. Ненависть в глазах стража заставила отступить. Прижался спиной к перилам, отчаянно жалея, что под рукой нет хотя бы ножа. Мгновение – и Ури опустил ресницы, снова превращаясь в безучастную тень.