Никита Баранов - Сумеречный Фронтир

– Сэр, вы не знаете, где можно найти наших ребят? Грому бы тоже не помешало свидеться с семьёй.

– Если пьяные головы не увели их демоны знают куда, то они должны быть в "Чести Ивандера", что восточных ворот Лувенора. Обычно там отдыхают все служивые, что ошиваются в этих краях.

Кивнув в знак благодарности, я покинул лазарет, а затем, спустя несколько минут, и сам лагерь. Солнце уже почти зашло за горизонт, так что продираться через лесные дебри, особенно с больной спиной, было очень непросто, но я справился и довольно быстро. Спустя полчаса передо мной уже горели огни восточных предместий, и по самым громким крикам мне удалось без труда отыскать искомую таверну.

Никто не знает, откуда взялось такое идиотское название, но оно существует с самого заложения фундамента этого здания. Двухэтажный трактир поприветствовал меня струнной музыкой и пением, шумным галдежом завсегдатаев и взрывной смесью запахов из разных блюд и хмеля. Таверна – это всегда место, где можно получить свою порцию почти домашнего уюта, и особенно уют этот ценится теми, кто дома как такового не имеет и постоянно находится в странствиях. Солдат также можно причислить к тем, чей дом родной везде, и одновременно нигде.

Ещё только подходя к двери, я услышал знакомые голоса. Войдя внутрь, сразу заметил почти весь свой отряд за исключением, разумеется, Дукария Оверсона, окружившего небольшой стол в углу таверны, заваленный пустыми тарелками и глиняными кувшинами. Команда неплохо отдыхала: все смеялись и травили друг другу какие-то байки. Дела у моих товарищей явно шли неплохо.

Я медленно подошёл к их столику, держась стены, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и, подставив ещё один стул, уселся рядом.

– Клод! – радостно воскликнул братец, хлопнув меня по плечу своей культёй. Остальные тоже радостно загалдели и мигом наполнили свои кружки. – А вот и ты!

– Потише, Гром, – попросил я его. – Меня здесь быть не должно. Если поймают – плохо будет всем. Со мной всё в порядке, но из-за моего долгого сна отбытие на задание опять переносят. Так что особо не торопитесь заканчивать, возвращайтесь в лагерь только завтра к вечеру. Но лучше всё-таки пораньше.

– Отличная новость! – возрадовался Алекс, наш капрал, залпом осушая свой стакан. – Ну же, налейте нашему раненому, да принесите пожрать.

– Нет-нет, – я замахал руками и немного замялся, потому как было не очень удобно отказывать сослуживцам, когда они с таким радушием предлагают мне присоединиться к дружеской попойке. – Сержант отпустил меня только для того, чтобы я попрощался с женой и родителями. Гром, я пришёл за тобой. Пойдёшь со мной?

– Ага, чтобы меня опять вышвырнули оттуда как старого пса? Вот уж дудки!

Брат оглушительно засмеялся, допил эль из кружки и потянулся к ещё не начатому кувшину, но я вовремя остановил его руку и произнёс чуть тише:

– Это твоя семья, Громмер. Нельзя держать обиду на родных, как бы ты с ними ранее не ссорился. Пусть отец был слишком строг, пусть мать, прости Афинор, поступала как дура, но нельзя уподобляться самым плохим качествам тех, с кем имеешь дело. Будь же выше этого, братец! Сделай первый шаг и ваши отношения наладятся!

– А если я не хочу эти отношения налаживать? У меня вон теперь новая семья, и почти вся она сейчас собралась за этим столом.

Отряд радостно чокнулся стаканами при этих словах.

– Есть братья по оружию, а есть родные по крови. Богам не понравится твоё решение.

– Да где те боги? – усмехнулся Гром, после чего неожиданно перешёл на более серьёзный тон. – Наши небесные покровители больше уделяют внимания тебе, а не мне. Меня они вообще бросили на улицу, в то время как тебе даровали сытую и богатую жизнь, своё собственное дело, красавицу жену и дитя, которое вскоре должно родиться. Почему же эти твои боги помогли тебе, но отринули меня? Чем я хуже? Я что, родился с меткой плохого парня? Ага, держи карман шире! Меня сломала жизнь, довела до воровства и грабежей, пока ты спал на своих перинах и трахал белокурых тощих служанок. А знаешь, кого я трахал? Знаешь, а?

– Не знаю и знать не хочу, – вспыхнул я, вставая со стула. – Никто тебе, брат, не мешал жить нормальной жизнью, нужно было лишь не перечить отцу на каждом шагу и хоть немного учиться, пока тебе давали такую возможность. Ты сам выбрал свою судьбу, а я, если тебе память не изменяет, всегда тебя выгораживал и оправдывал. Так что не надо на мне срываться за всё, что с тобой произошло за последние годы. Никто тебе не мешал придти ко мне за помощью, уж кто-кто, а я точно никогда бы тебе не отказал. Но раз ты, пьянь, считаешь иначе, то можешь и дальше набивать брюхо дешёвым пойлом, хотя мог бы успокоить свою душу, простившись с семьёй.

Не ожидал от себя такого, но Гром сам нарвался. Я действительно прав, и если эта неблагодарная сволочь считает иначе, то пусть остаётся здесь и удовлетворяет свои животные потребности. Извинившись перед остальными членами отряда за испорченный вечер, я спешно покинул таверну и направился к западным предместьям, туда, где находилось моё семейное поместье. Только не через город, где на воротах меня могли задержать, а в обход. Пусть чуть дольше, но надёжнее.

И через час я уже стоял перед воротами, знакомыми мне практически с детства.

Поместье мой отец заслужил далеко не сразу. Но ещё в бытность свою простым каменщиком он уже знал, что однажды наступит день, когда он сможет, проснувшись ранним утром, выйти на крыльцо собственного особняка, заварить себе дорогого заграничного чаю и глядеть на свою плантацию, где уже вовсю трудятся бедолаги-рабы. К слову, отец мой никогда не отличался жестокостью в отношении тех, кому никогда не видать свободы, но и не отказывался от возможности почти бесплатно использовать чужой труд. Когда я был подростком, на плантации работало четыре человека, и все из западного жаркого королевства Гренуа, омываемого буйными водами океана Вечности. Ещё лет сто назад в качестве невольников могли быть лишь темнокожие из Абра'Фальского халифата, но последние войны несколько изменили политику работорговли, так что даже гренуацы, которые не особо-то лезли в конфликты, могли попасть к ахариамцам на поводок.

На воротах стоял один из самых старых наших невольников, который помнит меня ещё ребёнком. Старик Хорхе добро улыбнулся, завидев меня, и радостно впустил меня внутрь.

За пару месяцев здесь, конечно, ничего не изменилось, разве что грядки теперь пестрили зеленью уже слегка желтеющих вершков, а не навевали уныние мокрым чернозёмом. В самом центре участка, окружённого этими огородами, возвышался жилой комплекс, состоящий из двухэтажного, собственно, поместья, дома для прислуги, хлева, сарая и небольшой мастерской, в которой мой отец частенько пропадал, мастеря какие-нибудь полезные для хозяйства вещички. Хорхе провёл меня по протоптанной тропинке к центру плантации и, попрощавшись, отправился обратно – сторожить вход. Я же, ведомый радостным опьянением, что возникло, едва я ступил на родной участок, буквально полетел к крыльцу поместья, о чём вскорости пожалел – от такого напряжения снова заныла уже успевшая привыкнуть к надоедливой боли спина.