Никита Баранов - Сумеречный Фронтир

– Я очень на это надеюсь, отец. Мне приятно, что ты так меня расхваливаешь, но ты также должен быть горд и за моего брата.

– За Громмера? – удивлённо изогнул бровь папа. – Почему я должен гордиться этим оборванцем?

– Я же рассказывал в своём письме. Мы встретились с Громом в призывном пункте и отправились записываться в армию вместе. И, в итоге, мы попали с ним в один отряд, так что сражаться будем против северян с ним плечом к плечу.

– Каком письме? – захлопала глазами мама.

– Которое я писал Лоре, – нахмурился я, уже сомневаясь, что весточка дошла до получателя. – Видимо, гонец не выполнил мою просьбу. В таком случае, я вам всё расскажу, как только подойдёт моя жена, чтобы не пересказывать всё повторно.

Мы услышали цоканье маленьких каблучков и повернулись на звук, но это оказалась не моя возлюбленная. Амелита шла к нам из кухни с подносом в руках, на котором возвышалась красивая зелёная бутылка с игристым вином, бокалы и тарелка с разными видами сыров. Поставив угощение на столик, она молча поклонилась и ушла прочь.

– Милая, погоди, – остановила её мать. – Ты позвала мою прелестную невестку?

– Да, конечно. Но госпожа Лора отказалась спускаться.

– Это ещё почему?

– Госпожа Лора не сообщила, просто сказала, что ей всё равно.

Дело принимает интересный оборот. Что такое произошло в этом доме за время моего отсутствия? Да, жена немного злилась, что я её покидаю, дабы отправиться на войну, но мне казалось, что это было чувством обиды, которое должно было вскоре пройти и смениться желанием вновь увидеться. Либо я ошибся в предположениях, либо здесь всё-таки что-то произошло.

– Позови её, пожалуйста, ещё раз, – настоял отец. – И скажи, что мы все вместе будем очень рады её увидеть в гостиной.

– Да, господин, – откланялась Амелита.

Мы открыли бутылку вина, разлили жидкость цвета крови по бокалам, звонко чокнулись и выпили за встречу. Закусили сырами, всего несколько часов назад доставленными из элитной королевской сыродельни. Моему отцу нельзя было отказать в изысканности вкуса: всё, что касалось приёмов гостей, начиная от внезапного прибытия старого друга и заканчивая банкетом в честь юбилея, всегда волновало его почти так же, как воспитание детей или заработок денег. Никто и никогда не уходил с подобных мероприятий обделённым.

Прошло не меньше четверти часа за неторопливой беседой ни о чём, прежде чем на ступенях появилась моя жена. Я взглянул на неё со смесью ощущения радости и некой обиды за её поведение, и хоть эти чувства взыграли во мне в приблизительно равных пропорциях, обиду удалось заглушить, и мои губы расплылись в наверняка очень глуповатой улыбке. Она выглядела как всегда превосходно, и беременность никоим образом на эту красоту не повлияла: стройное, даже излишне худощавое, хоть и с явным животиком, тело закрывало с одной стороны скромное изумрудного цвета платье с длинными рукавами, касающимся земли подолом и кружевным неглубоким вырезом на груди, но с другой стороны одеяние сидело очень облегающе, а потому лишь подчёркивало женственную фигуру моей возлюбленной. Когда Лора взглянула на меня, она поджала губы, что ещё сильнее выделило её острые скулы, сощурила свои прекрасные глаза цвета небесной лазури. Затем моя жена, машинально проверив, хорошо ли держатся собранные в высокий пучок белокурые волосы, стала медленно спускаться в гостиную.

Я подорвался, чтобы подать ей руку и помочь, но она одёрнула свою маленькую ладонь и демонстративно задрала нос. Сказать, что я в этот момент разозлился – это ничего не сказать. Но выдержка и хорошие манеры не позволили моим эмоциям выплеснуться в то, о чём я потом наверняка пожалел бы, поэтому я просто проводил Лору до дивана, и, удостоверившись, что она удобно пристроилась, сел рядом с ней.

– Здравствуйте, – излишне официальным тоном произнесла она. – Простите, что задержалась – я плохо себя чувствую. Это из-за ребёнка.

– Ой, дорогуша, не стоит извинений, – снова махнула рукой мама, чуть не смахнув с подноса бокалы. У меня от этого её жеста едва заметно дёрнулся левый глаз. – Я сама прекрасно помню, каково это – носить в себе какого-нибудь спиногрыза. И если с Клодом было ещё относительно легко, то Громмер заставил меня превратиться в самого настоящего портового грузчика! Я имею в виду лексикон, разумеется. Ох, какие же ругательства извергали мои уста, да простит меня за это Дхали.

– Не только лексиконом ты была похожа на грузчика, да простят меня портовые работники, – заметил отец. – Когда у тебя болела спина – ты пила бренди. Спустя два часа после рассвета я иногда находил тебя в невменяемом состоянии.

– С кем не бывает, – мама пожала плечами и громко рассмеялась. – Может, именно поэтому Громмер родился не таким хорошеньким, как мой малыш Клоди!

– Клод – хороший человек, – возразил я, несмотря на недавнюю с ним ссору. – И каким бы вы его не считали, пожалуйста, хотя бы в моём присутствии не обсуждайте его, пока он не слышит. Потому что в большинстве грехов детей виноваты их родители.

– Я не виновата, что мой сын пошёл по кривой дорожке, – отмахнулась (в буквальном смысле) мама. – Никто не заставлял его делать то, что он делал. И знать не хочу, чем он там сейчас занимается. Не будем о плохом. Клоди, малыш, мы все в сборе – поведай нам о своём приключении!

Тяжело вздохнув, я взглянул на Лору. С ней мы, разумеется, поговорим, но позже, наедине. А пока пусть вместе со всеми послушает то, что я расскажу:

– Насчёт моего брата: мы встретились с ним в призывном пункте. Разумеется, записались в армию вместе, попросились в один лагерь, и нам дали на это разрешение. В итоге мы попали в небольшой спецотряд сержанта Адреаса Кроули, и к концу обучения нас осталось не больше десятка. Мы не будем служить в регулярной армии: ударный отряд предназначен для специальных операций, в основном тайных, так что никаких подробностей об этом я не могу рассказать даже вам. Даже если бы и знал эти самые подробности, потому что нас пока особо не посвящают в то, чем мы конкретно будем заниматься. Но одно могу сказать точно: соки из нашей братии выжали абсолютно все! Судя по всему, строевых бойцов учат не так дотошно, как нас. Сноровки прибавилась, это точно. Выносливость повысилась. Равно как и боевой дух.

– Адреас Кроули, – хмыкнул отец. – Высокий, крепкий, бритоголовый, широк в плечах, каждое утро бреется так, словно за любой торчащий из его подбородка волосок его отправят на плаху, да? Имел с ним несколько дел пару лет назад.

– Правда? – удивился я. – Какое дело могло быть у денежного дельца и чопорного вояки?

– Ты уже сам ответил на свой вопрос. Чопорный вояка проводил какую-то операцию, и ему нужны были на неё средства. Но так как операция была тайная, государство не могло документально предоставить ему деньги, и направило его ко мне с распиской от самого короля. Сумма была значительная, скажу я так, и, несмотря на то, что долг был погашен задолго до окончания срока кредита, долю с этого я получил почти в четырежды больше, чем должен был. Разумеется, это была плата за молчание.