Саба Тахир - Небо после бури

– За что Князю Тьмы было их убивать? – шепотом спрашиваю я.

– За то, что Каин и другие Пророки сделали с джиннами.

Мы с Лайей непонимающе переглядываемся. Ловец Душ изучающе смотрит на нас и все же решается. Он рассказывает о нападении Каина на страну джиннов и о предательстве Шэвы. О том, как отчаянно Князь Тьмы пытался спасти свой народ. Эта часть истории мне так близка, что я до боли сжимаю кулаки, сочувствуя ему. Я хорошо знаю, что значит не оправдать ожиданий своего народа.

Когда Ловец Душ завершает свой рассказ, на языке у меня вертится множество вопросов. И в памяти всплывает то, что сказал мне Каин до того, как Антиум пал.

«Князь Тьмы – вовсе не чудовище, дитя мое! Хотя порой он и совершает ужасные вещи. Он одержим своей скорбью и обречен жить, чтобы причинить большое зло».

– Значит, Пророки были Книжниками, – ошеломленно произносит Лайя. Она потрясена не меньше меня. – В первый раз, когда я встретила Каина, он сказал мне… но я ничего не поняла. Он сказал, что виновен. Что все Пророки виновны.

– Он знал, что скоро умрет, – говорю я. – «Придет час последней расплаты за наши грехи», – так он сказал. Я помню, потому что с тех пор, не переставая, думала об этом.

– Джинны перед смертью изрекают пророчества. – Ловец Душ подносит руки к огню, и это так странно. Вот уж не думала, что он способен чувствовать холод.

– Когда Пророки присвоили себе могущество джиннов, им пришлось заплатить за это, – продолжает он. – Они превратились в живых мертвецов. Они лишились сна, отдыха, и умереть Пророки тоже не могли. Но они могли видеть будущее – причем с большей определенностью, чем под силу любому из джиннов. И в этих видениях был только один путь к свободе.

– Свободе для них! – восклицает Лайя. – А как же все мы? Он назвал меня и тебя угольками в пепле, Ловец Душ. Он сказал, что Сорокопут…

– Факел в ночи. Если только решусь запылать. – О небо, какой же я была наивной. – Все ложь. Они манипулировали нами для каких-то своих целей.

– Возможно, – откликается Ловец Душ. – Но, как бы то ни было, Пророк оставил для вас послание. Для вас обеих.

Темные брови Лайи лезут вверх.

– И когда ты собирался нам об этом сказать?

– Я говорю сейчас. – Невозмутимость Ловца Душ выводит Лайю из себя, и у нее раздуваются ноздри. – Прежде чем умереть, Каин тоже произнес пророчество, – продолжает Ловец Душ. – « Это не один человек. С самого начала их было трое. Кровавый Сорокопут – первая. Лайя из Серры – вторая. А Ловец Душ – последний. Мать присматривает за всеми тремя. Если один потерпит неудачу, потерпят неудачу все. Если один умрет, умрут все. Возвращайтесь к началу и там найдите истину. Сражайтесь до конца, иначе все будет потеряно» .

Он бубнит, точно писарь, читающий скучный документ, а не передает последние слова того, кто породил все это: неслыханные бедствия и смерть.

– Это все, – говорит Ловец Душ после паузы. – Потом он умер.

– Первая… последний? – Лайя качает головой. – Какая-то бессмыслица.

– Пророки известны своими туманными высказываниями, – замечает Ловец Душ. – До того, как… – Он пожимает плечами. – Я никогда их толком не понимал.

– Будь они прокляты, – яростно шипит Лайя. – Джинны убивают ни в чем не повинных людей. Флот Князя Тьмы под флагом Керис идет на Садх. Если не остановить Меченосцев, земли Кочевников тоже будут захвачены. Нет времени расшифровывать эти загадки. С другой стороны… – размышляет она. – Кое в чем Каин все-таки оказался прав. Я буду сражаться до конца. Я не сдамся, пока не увижу Князя Тьмы мертвым.

– Проблемы мира людей меня не касаются, – равнодушно изрекает Ловец Душ. Безразличие в его голосе действует на меня как холодный душ. – Пророк попросил меня передать послание, я передал. Он умирал, и я не мог отказать ему в последней просьбе.

Он поднимается с пола и идет к своей кровати, небрежным жестом сбрасывая с себя рубаху. Я молча смотрю ему вслед: золотистая кожа, рельефные мышцы, широкие плечи, испещренные многочисленными шрамами – у меня самой на спине почти такие же.

Если бы он по-прежнему был Элиасом, я бы запустила ему в голову подушку: пусть так бессовестно не хвастается своим телом. Но сейчас я испытываю лишь печаль.

Лайя рассеянно развязывает свой спальник, быстро вытирает глаза. Что я могу ей сказать? Это настоящая пытка – любить без надежды на взаимность. Таких невозможно утешить, исцелить, заставить забыть.

Я тоже устраиваюсь рядом и ложусь к Лайе спиной, давая ей возможность выплакаться.

Огонь постепенно угасает, и я пытаюсь уснуть, но, закрыв глаза, снова слышу пронзительные вопли джиннов: «Ты жаждешь убить его и сама взойти на трон». Если Закариас умрет, то лишь потому, что я не защитила его. Я не смогу жить в мире с собой, если не смогу его уберечь.

Без поддержки Маринна придется тяжело. Цель Керис – убить Закариаса и Ливию. Гримарр хозяйничает в Антиуме. Те, кто не успел убежать из города, оказались в аду. Отцы Дельфиниума сомневаются во мне, в своем решении нас поддержать. У меня не хватает и людей, и оружия. Скоро закончится продовольствие. А у Коменданта… у нее всего предостаточно. К тому же, на ее стороне войско джиннов.

Мой взгляд падает на Харпера. Кроме Лайи все спят. Никто не увидит, что я его разглядываю, любуюсь его прекрасным лицом и сильным телом. Но я заставляю себя отвернуться.

«Ты – все, что сдержит тьму». Я пытаюсь черпать силу в прощальных словах отца. Эти слова будут служить мне девизом до самой смерти. Я буду повторять их себе каждый день.

Я найду союзников. Я уберегу свою семью от происков врагов. Я куплю оружие, возьму в долг или просто украду. Я найму еще солдат.

Мой племянник взойдет на трон Империи Меченосцев. И я увижу это.

Огонь в очаге угасает, Кровавый Сорокопут постепенно погружается в сон, но я не могу сомкнуть глаз, ворочаясь с боку на бок. Не в силах избавиться от назойливых мыслей, я выскальзываю наружу, чтобы не разбудить остальных своей беспокойной возней.

Ночью подморозило. Черное небо сияет серебристой россыпью огней. Над кромкой леса проносится и мгновенно гаснет «хвостатая звезда» – комета, и я вспоминаю другую ночь. Мы стояли с Элиасом у другого домика… И он наконец меня поцеловал. Это было год назад.

Нам было так весело вместе тогда, и еще много ночей потом. Из-за Маута, когда мы целовались, у Элиаса каждый раз страшно болела голова. Но иногда нам все же выпадало несколько часов покоя.

Как-то раз, пока Дарин приходил в себя после пребывания в Кауфе, мы с Элиасом отправились пешком к водопаду – его шум разносился на несколько миль вокруг. Предполагалось, что Элиас будет учить меня плавать, но вместо этого мы узнали много нового друг о друге.