Станислав Тукаев - Охота на Смерть. Кризис веры

Расставив иные неразбившиеся предметы интерьера по местам, и убрав в сторону осколки, они как ни в чем не бывало вернулись к воспоминаниям о своей следующей встрече. Сойдясь во мнении, что состоялась она при стечении довольно странных обстоятельств. Но при этом она стала для их дружбы судьбоносной.

Обстоятельства же были следующие:

Первое: Смерть ни с того ни с сего получает назначение на должность Единоличного Судьи Страшного Суда. К тому же он жнец, а такое ранее никогда не практиковалось.

Второе: своего приемника Смерти фактически приказывают (безапелляционно предлагают) выбрать из душ, томящихся в Чистилище. Что является даже еще большим новаторством, нежели назначение жнеца Судьей.

Третье: в числе таких душ оказывается Иезекииль. Вернее, необъяснимым образом остается. Поскольку, не будучи азартным ни при земной жизни, ни после и до сих пор, он накануне их встречи со Смертью как умалишенный начинает биться об заклад со всеми душами, находящимися на тот момент в Чистилище. Причем, по любому поводу, даже заведомо проигрышному. И неважно на что: интерес, желание или что-то еще. Что самое интересное, продолжается это ровно до того момента, как он проспоривает свою очередь на Страшном Суде. Затем все желание с кем-либо о чем-либо на что-либо спорить у него как будто отшибает, пелена перед глазами развеивается, а сознание проясняется. И пусть с душой, которой он проспоривает свое место на Страшном Суде, они попросту меняются местами, ибо ее очередь шла сразу же за Иезекиилем, именно это предопределяет его судьбоносную встречу со Смертью. То есть окажись он на Страшном Суде согласно своей изначальной очереди, они бы никогда не встретились, не подружились, и естественно, сейчас бы здесь не сидели и не разговаривали. А так Иезекииль по итогу конкурса получил должность мрачного жнеца и вместо Рая или Ада продолжил свою карьеру на Небесах.

При этом сам конкурс на замещение вакантной должности мрачного жнеца прошел без видимых отклонений, если не учитывать тот факт, что его временные рамки существенно сократили – с месяца до суток. Но с другой стороны, в нем участвовало всего десять душ и все кроме Иезекииля показали себя либо слишком порочными, либо до тошноты благочестивыми, так что мрачными жнецами им стать было не суждено ни при каких обстоятельствах.

Однако выбором лучшего из худших, как могло показаться на первый взгляд, это не являлось. И в компетентности своего приемника Смерть ни на секунду не усомнился, как и был уверен в том, что, если бы на тот момент в Чистилище было не десять душ, а сто или даже тысяча, его выбор все равно бы пал на Иезекииля: он идеально подходил для такой работы.

В чем Смерть еще раз сумел удостовериться в процессе передачи опыта. И хотя эти сроки также были ужаты донельзя, «учитель» с гордостью принимал присягу у «ученика», не сомневаясь, что за три дня, отведенные свыше , он передал ему больше навыков и знаний, чем кому-либо другому мог передать за полагающийся для этого год. До тонкостей, Смерть не сомневался, Иезекииль дойдет своим умом.

Не дошел.

Мрачным жнецом он пробыл всего час. Точнее, пятьдесят шесть минут и сорок с небольшим секунд. Ровно столько времени потребовалось Иезекиилю, чтобы сопроводить в Чистилище того, кого он сопровождать туда ни в коем случае не должен был. И хотя формально он был в этом не виноват, ибо действовал строго по должностной инструкции, а полученный им при обучении опыт объективно не позволял поступить иначе, данную ошибку признали непростительной, и его, как виновного, приговорили к немедленной отправке в Небытие. Лишь своевременное вмешательство Смерти спасло его от неминуемого распыления в Вечности…

– Ох, и перетрухнул же я тогда! – признался Иезекииль, по-прежнему с ужасом вспоминая события того дня.

– Я помню, – согласно покачал головой Смерть. – Получилось на тоненького.

– А ты, кстати, мог бы и пораньше явиться на помощь, не дожидаться, когда палач занесет надо мной меч, – с нескрываемой укоризной в голосе произнес его друг. – Получилось, конечно, эффектно, но меня до сих пор трясет только от одной мысли о том, что произошло бы, промедли ты еще хотя бы на секунду.

– Я же уже извинился за это. К тому же по-другому поступить было нельзя, ты же знаешь.

– Да знаю, я знаю, расслабься! – улыбнувшись, отмахнулся Иезекииль. – Главное, что все хорошо закончилось.

– Ну да.

– Единственное, ты мне так и не рассказал, откуда у тебя была уверенность, что твой план сработает?

– Я разве не говорил? – ухмыльнулся Смерть, как бы припоминая. – Не было никакой уверенности.

– В смысле?

– Сам подумай, как я тогда хоть в чем-то мог быть уверен?

Иезекииль побледнел. И встал.

– То есть на кону стояла моя жизнь, а ты положился на простой авось? – возмутился он.

Возникла пауза. Смерть понимал, что от него требуют немедленно объясниться, но он не то чтобы торопился. Неспешно собираясь с мыслями, подбирая нужные слова, по сути, издеваясь над своим другом, как он это умел и любил делать. Каждый раз, когда выдавался удобный для этого случай. Если не выдавался, Смерть искусственно и искусно его создавал. Как сейчас.

В итоге Иезекииль, будучи больше не в силах сдерживать подкатывающие к горлу негативные эмоции, первым нарушил молчание.

– То есть ты, не будучи полностью уверенным в том, что это сработает, все равно на это пошел?! – негодуя, воскликнул он.

Не зная, что ему на это ответить, Смерть пожал плечами.

– Да как так можно вообще?! – продолжал воспаляться Иезекииль. – А если бы тебя казнили вместо меня?! Или, что еще хуже, вместе со мной?! Ну чего ты молчишь?!

Проведя визуальную инспекцию интерьера на предмет того, что может прилететь ему в голову, Смерть ответил:

– Ну не казнили же. – И на всякий случай придвинул к себе ближайшую диванную подушку. Однако вместо того, чтобы добить в доме то, что еще недобито, его друг как-то резко погрустнел, обмяк и плюхнулся в таком виде обратно в кресло. Улыбнувшись, он пододвинулся к нему поближе: «Да не кисни, все же хорошо закончилось. Прежде чем взять всю вину на себя, я сперва-наперво крепко подумал. Получалось, что раз я нужен им, то меня бы они, скорее всего, не казнили, а раз ты нужен мне, то и тебя тоже».

– Ключевое словосочетание здесь: «скорее всего»! – недовольно фыркнул Иезекииль.

– Извини, брат, своей головой я здесь рисковал не меньше, чем твоей.

– Сволочь ты редкостная! И самомнение у тебя завышено!

– Что есть, то есть. – Смерть придвинулся к Иезекиилю еще ближе, с расстояния вытянутой ноги до вытянутой руки. – Мир?

– Мир, – хлопнул тот его по ладони. Затем спросил: «А на судебный процесс ты ко мне, почему не пришел?»