Чингис Цыренов - Звериные души

В помещение вошёл Ал’Тан, а за ним – мэр Вэй. Тут учитель заметил, что эти двое были копией друг друга, близнецы. Отличались друг от друга они лишь цветом балахонов. У обоих на ушах болтались крупные серьги, у обоих морды раскрашены в разные цвета.

– О! Толстый! – воскликнул первый из близнецов. – Вот это встреча, а мы тут развлекаемся… Гы-ы-ы.

– Где толстый? – второй повернулся, ища кого-то взглядом. – А… вон ты где. Толстый!

Заместитель директора пытался подобрать слова:

– Сейчас же к директору! Извольте объясниться. Вы… будете отстранены от занятий!

– Да кому они нужны… эти твои занятия, толстый? А? Мы пришли отчислиться сами, – в один голос сказали близнецы. – У нас послание от нашего главаря, банда Соплежуев, нас туда приняли. Слыхал про таких, толстый?

Мэр еле заметно улыбнулся, но хранил молчание, будто хотел посмотреть, как с ситуацией справится Алексей.

– Ну зачем вам это, ребята! Одумайтесь! – заместитель попытался вразумить парней.

– Школе конец, толстый! Это и есть послание. Всё кончено.

С этими словами наглец, державший стул, швырнул его прямо Алексею в голову, тот сумел увернуться в последний момент, и стул ударил его по лбу по касательной, не причинив особого вреда, однако заместитель упал на колени. Затем оба молнией ломанулись к выходу и выбежали из помещения. Вдруг с улицы раздались крики: “А-а-а! Больно же! Отпусти!”

Послышались тяжёлые шаги и в кемпинг вошёл великан-генерал Бато, державший за шкирку навесу обоих сорванцов, лапы которых синхронно беспомощно семенили в воздухе.

– Что прикажете с ними делать? – равнодушным тоном спросил Бато у мэра. – Отпустить? Или пусть повисят ещё?

Мэр не спешил с ответом, лишь вопросительно взглянул на Алексея. Тот только оклимался и прижимал лапу ко лбу. Тонкой струйкой, по морде заместителя стекала алая кровь – судя по всему, стул рассёк кожу лба.

Подождав ещё мгновение, мэр дал сигнал отпустить негодяев вниз.

– Эх вы, дурачьё. Соплежуи. Неужели это всё, к чему вы стремитесь? Жевать сопли! – мэр захохотал.

Парни после небольшого удушения горловинами балахонов кашляли. Откашлявшись, один из них злобно взглянул на Вэя красными, заплывшими кровью глазами и промолвил:

– Да ты сам то чем лучше?

Мэр взмахнул лапой и тут же близнецы взмыли обратно наверх. Беспристрастный Бато поднял их за капюшоны. Юные псы захрипели, хватая воздух.

– Хватит с них! Опустите дураков, пожалуйста, господин мэр! – громко сказал Алексей, вся морда которого была залита кровью. – Этим дурням запудрили мозги. Они, в принципе, неплохие ребята.

Мэр расхохотался во весь голос.

– Неплохие ребята? В принципе? Господин заместитель, да вы сами то понимаете, что говорите? Нужно с ними пожёстче, так они хоть что-то усвоят! Это же им во благо… Ладно… Бато, отпустите их. Пусть бегут к своим Соплежуям!

Великан послушно разжал кисти лап, и близнецы грохнулись на пол, встали и тут же стремглав выскочили из кемпинга.

Вэй подошёл к Алексею, всё ещё прижимавшему лапу ко лбу.

– Покажите, что там у вас, – мэр лапой вытер лоб заместителя и принялся рассматривать рану. – Рассечение. Нужно заштопать.

Ал’Тан, стоявший в стороне, огляделся. Внутри всё выглядело так же, как и в главном корпусе, не лучше, не хуже, всё те же облезлые, обшарпанные доски. Подростки-донгу тихо сидели, внимательно наблюдая за происходящим.

– Что ещё за Соплежуи? – спросил он.

– Одна из банд. Самая многочисленная. Дурачки постоянно жуют мерзкое растительное вещество, якобы придающее им сил в бою и делающее их бесстрашными. По виду оно напоминает сопли, оттого и прозвали себя Соплежуями… Слабоумные идиоты, – после этих слов мэр разражённо фыркнул.

Заместитель Алексей обратился к Ал’Тану:

– Я искренне извиняюсь за то, что вы оказались невольным свидетелем этого происшествия. Я вынужден на время вас покинуть, мне срочно нужно к лекарю. Вы можете остаться здесь и побеседовать с молодёжью, если у вас желание не отбито напрочь.

– Я немного побуду здесь… – неуверенно ответил учитель.

– Здорово… Господин мэр, генерал… – Алексей кивнул в знак прощания и уже направился было к выходу, как вдруг в кемпинг кто-то вошёл.

Это был худощавый, долговязый кот-подросток, он сильно хромал на одну лапу. Ал’Тан сразу обратил внимание на грустный, вдумчивый взгляд, не характерный для донгу этого возраста.

– Добрый день, заместитель, – произнёс юный кот, в его светло-серых глазах, контрастирующих с чёрной-пречёрной шерсткой, появилось удивление. – Что с вами произошло?

– Проходи, Макс. А с тобой что приключилось? Давненько тебя не было видно.

– Да… ну… я… это… – замешкался тот.

– Ладно, потом расскажешь. Садись и жди.

Заместитель покинул кемпинг. Чёрный кот, которого Алексей назвал Максом, молча прошёл вглубь помещения и сел за один из столов.

– Пожалуй, мы пойдём, не будем мешать. Вы тут поговорите с учениками, – мэр по-дружески похлопал лапой учителя по плечу.

Удаляясь, вдруг обернулся и добавил:

– Ах да. Пока поживите в той комнате. Позже придумаем что-то получше. Только идите по центральной улице, не по дворам, – Вэй подмигнул и взмахом позвал Бато последовать за ним. – У нас куча дел, генерал, поспешим же.

Ал’Тан на мгновение застыл и какое-то время просто смотрел в спины удаляющимся. Затем временно прикрыл глаза, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок, повернулся и направился к ученикам.

Тело ныло от усталости. Вчера днём, когда Макс скакал, словно дикарь, с другом на спине, усталости не было, ни чуточки. Она появилась позже, на болоте. Тягучая, зыбкая, она сковала все мышцы; каждое движение, каждый шаг давались с великим трудом.

Макс еле доковылял до хижины, не сводя взгляда с двери, ища признаки того, что с мамой всё в порядке. Рассветало на глазах. Ещё было темно, когда попрощались с Даши. Прошло то времени всего ничего, а уже светло так, что видно сероватые, с глубокими ветвистыми трещинами на брусьях, стены ветхой избы.

Макс с крыльца позвал:

– Мам, я дома!

Ответа не последовало. Он вмиг перемахнул через порог и оказался у кровати.

Мать лежала на спине, открыв пасть, укрытая одеялом из овчины до подбородка. Коричневая шерсть на голове взлохматилась, повисла клочьями. Нос был сильно влажный, под глазами скопилась жёлтая застывшая слизь. Макс оцепенел, боялся пошевелиться, даже перестал дышать, напряжённо вглядываясь, колышется ли овчинное одеяло, дышит ли мать. Внезапно мать закашляла, затем повернула голову на бок, взглянула слабым, невидящим взглядом и промолвила:

– Сынок… ты здесь… наконец-то…

У Макса отлегло от сердца.

– Я вернулся, мам. Как ты? Ела что-нибудь? – он бросил взгляд на пустую поверхность тумбы, усыпанную крошками – еда закончилась, вода тоже.