Дамина Райт - Огненная мансуба

– Значит… Кереске всё-таки умер, – она остановилась и прикрыла рукой глаза. Тарджинье не хотелось разглядывать лармов, выслушивать, что они скажут. Ей не нужно было их сочувствие. Но один голосок всё-таки не оставлял её в покое:

«Советник говорил, чтоб мы похоронили его сами. В тихом, красивом лесу. И чтобы рядом были только друзья».

Тарджинья отняла руку от лица и улыбнулась сквозь слёзы.

– Это вы славно придумали.

Она не думала, что успела привязаться к старому советнику, до тех пор, пока не услышала о его смерти. С Кереске было связано столько воспоминаний; перед Тарджиньей, как наяву, так и вставали разные картинки из прошлого, пока лармы читали молитвы своим духам на щебечущем, как у птиц, языке. В лесу, казалось, похолодало ещё больше, и Тарджинья сунула руки под мышки, чтобы их согреть.

Она сомневалась, что лармы сумеют выкопать могилу, но вот они закружились вокруг носилок, и те стали… медленно уходить под землю. Тарджинья, сморгнув слёзы, слушала, как лармы пели что-то печальное и прекрасное.

– Прощайте, советник, – она присела на корточки и в последний раз взглянула на лицо Кереске – спокойное, с закрытыми глазами.

А потом земля поглотила его, а в маленьких ручках лармов появились сиреневые… цветы?! Среди зимнего холода это выглядело по-настоящему сказочно. Цветочки легли на могилу, и Тарджинья, изумлённая, заметила, как они сразу пустили корни.

«Бессмертный цветок, – объяснил ларм, который привёл её сюда. – Люди и джинны знают ту его разновидность, которую зовут амарантом».

Тарджинья встала, обхватила себя руками. Бессмертный… Это значило, что цветы на могиле Кереске не увянут никогда. Интересно бы знать, что это за лес. Судя по тому, как студило щёки, он находился высоко в горах. Наверное, родные места для лармов, потому Тарджинью так легко сюда и перетащили.

Не прощаясь, лармы вдруг исчезли, как не было их. Все, кроме одного. Он стоял рядом с Тарджиньей в своём нелепом наряде из пожухлых листьев, всё такой же поникший, с опущенной головой.

«Меня зовут Анриэ», – зачем-то представился он.

Тарджинья хмыкнула.

«Кереске говорил, лармы просто так своих имён не открывают».

«Верно. Только тем, с кем желают подружиться».

Тут он, наконец, осмелел и глянул на неё.

«С кем желают… – начала Тарджинья и умолкла. – Погоди, ты собрался со мной дружить?»

«Если ты согласишься. Мои братья вернулись к своему народу, а я… привык к людям».

Тарджинья потопталась на месте и нечаянно наступила на острый камушек.

«Да чтоб тебя!»

«Это надо понимать… как отказ?» – личико Анриэ сделалось совсем несчастным.

Тарджинья выдавила из себя смущённую улыбку.

«Нет. Это надо понимать, как удивление… и согласие».

Недаром говорили старики: шаг за шагом будет дорога, капля за каплей – озеро. С юных лет Эрекей уверял себя, что ему предназначено править великой Империей. Он был третьим сыном старого хана, младше – только ленивый и беззаботный Теркай. И если бы Эрекей ждал, пока наступит его очередь стать ханом, прошли бы многие годы. Но ведь любое препятствие можно убрать с дороги…

Эрекей отпил куумса, размышляя о прошлом, а у ног его скорчился едва живой от страха толстяк. Младший брат. Эрекей милостиво ему улыбнулся.

– Отчего же ты не пьёшь, Теркай?

Перед глазами снова встало прошлое. Старый хан долго болел и упрямо не хотел умирать. У его ложа сидела бывшая рабыня, которая стала ему верной женой, и ухаживала за ним. Эрекей помнил, какая душная вонь стояла в комнате, как слезились глаза отца и тихо плакала его жена.

Старый хан умер своей смертью. На отца у Эрекея не поднялась рука…

– Я и так много пил, – голос Теркая вернул Эрекея в настоящее. – Там, в стране желтоволосых.

Теркай облизывал сухие губы и смотрел красными, воспалёнными глазами. Его опасения можно было понять – недавно у него на глазах погиб великий бей Кермас. Тот, кто помогал Теркаю править в Афирилэнд.

Верный Бахар хладнокровно задушил бея, пока Эрекей пил куумс, подливая заодно брату, и слушал, как музыканты играли на сурне. Бездыханное тело бея упало к ногам Теркая, и, вмиг протрезвев, он завопил… С того дня Эрекей не вызывал брата к себе – думал, как с ним поступить. Велел бы казнить, но что-то мешало, удерживая карающую длань.

– Пей, – жёстко сказал Эрекей, протягивая брату чашу, и тот был вынужден трясущимися руками взять её. – Хотел бы отравить тебя – ты бы уже очутился на том свете.

Теркай кивнул, едва не роняя чашу. Пухлые щёки его обвисли, под глазами пролегли тёмные круги.

– Я… я на твоей стороне, Эрекей. Я всегда на твоей стороне.

Так оно и было. Субэй подавился костью, Сармай утонул, купаясь в реке, и сначала Теркай думал, что братья погибли по воле злых духов. Поняв, что единственным злым духом был Бахар на службе у Эрекея, младший брат лишь посерел и сказал:

– Я на твоей стороне. Нет нужды убивать и меня.

Эрекей ему поверил. Может быть, потому, что и Теркай безоглядно ему верил. А может, по другой причине.

И когда жена покойного хана с кинжалом подкралась к Эрекею, её руку перехватил Теркай. Тогда он был гораздо моложе и проворнее, и над воротником его халата не болтались три подбородка…

– Теркай, – задумчиво сказал Эрекей, глядя, как тот пьёт, и изо рта у него стекают белые капли. – Брат.

Теркай поспешно отвёл чашу от губ.

– Помнишь, что я тебе говорил?

Теркай наклонил голову так, что его мокрые подбородки коснулись груди – он помнил.

Великая Империя. Она должна была простираться от тех краёв, где зимой снимали урожай, до земли, в которой и летом стоял холод. Слово хана Эрекея. Закон хана Эрекея.

На заморские страны Эрекей ещё не замахивался – хотя жива была мечта привести бей-ялинцев в степи, откуда их некогда прогнал Нирам Завоеватель. Но всему своё время.

– Достойная цель, брат, – прошептал Теркай, когда Эрекей рассказал ему о своих планах, и посмотрел на Эрекея с уважением. Доселе ханы боролись за власть ради самой власти, пытались упразднить Совет великих беев. А Эрекей мечтал о грандиозном.

– Ты поистине станешь величайшим ханом! – И эти слова Теркая звучали искренне.

Сейчас, глядя на перепуганного брата, Эрекей воскрешал в памяти другого Теркая. Того, кто дружески протягивал руку, поддерживал взглядом и одобрял всё, что говорил Эрекей.

Старшие братья были из другого теста, принадлежали старой эпохе с её мелкой грызнёй за крохи власти, чтобы потом упиваться ею и заставлять приближённых целовать себе ноги. Но Теркай мыслил иначе. Когда-то.

– Что скажешь теперь? Когда нет Совета беев, когда власть полностью в моих руках? – Эрекей хотел услышать правду, но едва ли он дождётся её от нынешнего Теркая. Жир и страх – вот всё, что он собой представлял.