Алан Нукланд - Эпоха Полтины. Декста Квинта

Клавис, возглавлявший колонну, спешился.

– Вылезайте и стройтесь на берегу! – приказал сержант рабочим и те, быстро похватав свои котомки, выбрались из повозки.

Кейн бросил взгляд на свою команду:

– Спешиваемся, ребята. – Он спрыгнул с лошади. – Кажется, это надолго.

Стреножив коня, Кейн вместе с остальными спустился к воде. Повернув голову, он некоторое время всматривался в фигуру сержанта, сидящего на корточках и ополаскивающего руки. Может, стоит потребовать от него объяснений? Хотя вряд ли они их получат. Вся эта ситуация буквально кричит об одном – молчите и не вмешивайтесь.

Его размышления прервал подошедший Костоправ. Он встал справа и тихо проговорил:

– Мартло говорит, к нам приближается корабль.

Кейн кивнул.

«Не нравится мне всё это, – подумал Брустер, поправив пистоль и осматривая тёмное побережье. – Следовало перед отбытием навести справки об этом сержанте. А то что-то больно он…»

Мысль пропала. Сознание отключилось. Руки безвольно опустились вдоль тела. Голова, словно налитая свинцом, упала на грудь. Не было ни чувств, ни желаний, ни снов – не было ничего, словно бы он нырнул в абсолютную пустоту. Возможно, именно так выглядит смерть? Кто-то просто выключает свет, и ты исчезаешь, проваливаешься в бездну, где продолжаешь осознавать себя, но утрачиваешь всякое понятие о том, что это значит – жить. И отныне ты просто существуешь и тебе всё равно, что было, есть и будет. Полное отсутствие всяческих стремлений. Поток энергии с крохотной частичкой сознания, обречённая на вечные скитания.

Понимание всего этого вселяло ужас.

И именно ледяные когти страха помогли ему вернуться. Чувства медленно пробуждались, и первое, что он услышал, был шум прибоя – и каким же прекрасным был этот звук! А запах? Непередаваемый запах моря наполнил его лёгкие, и теперь он желал только одного – открыть глаза и увидеть яркое слепящее солнце, лучи которого играют на водной глади бескрайних морских просторов.

Но когда он открыл глаза, то увидел лишь погруженную во тьму береговую линию, которая практически сливалась с чёрной водной гладью, временами наползающую на сушу. Этот мир, который предстал перед ним, мало отличался от той пустоты, в которой он только что побывал. Здесь тоже живут без единого луча света и не знают, что значит жить.

«Прекрати! – велел он себе и зажмурился. – Сейчас что-то произошло, что-то, от чего ты отключился. Но сейчас ты пришёл в себя, ты всё так же стоишь, хоть тело и не слушается. Но это даже хорошо – нельзя себя выдать. Поэтому – не шевелись! Сосредоточься!.. Так… А теперь открой глаза и скажи, что видишь?»

И он посмотрел и он увидел.

Недалеко от берега стояла громада массивного корабля, почти не освещённого фонарями, сливающегося с окружающей тьмой. Если присмотреться, то можно заметить какие-то фигуры на палубе, но намного интереснее было то, что происходило на суше.

Как только Кейн увидел их , то его первой мыслью было: «Работорговцы!». Но, присмотревшись к снующим по берегу людям, он в этом усомнился.

Они были облачены в странные чёрные доспехи, а их лица были скрыты шлемами с зеркальной маской. Он наблюдал за тем, как они одного за другим уводят рабочих, сейчас больше напоминающих безвольных кукол, на свой корабль. Всё проходило в полнейшем молчании – ни переговоров, ни жестов. Словно каждый из них точно знал свою задачу.

Выходит, эти «зеркальные» ребята «ударили» чем-то им по мозгам, заставив потерять сознание? А после, не встречая сопротивления, начали погрузку «груза» – привезённых ими людей. Значит, как только они с этим покончат, то уже возьмутся за них – либо, как рабочих, уведут на корабль, либо убьют как свидетелей. Брустер не отвечал за остальных, но лично он спокойно дожидаться окончания погрузки желания не испытывал, предпочитая лучше погибнуть в бою, продав свою жизнь подороже, чем умереть, как свинья на заклании.

Кейн почувствовал, что может шевелить рукой. Очень осторожно он стал напрягать и расслаблять мышцы тела, и с каждым мгновением способность двигаться возвращалась к нему. Но что он один мог противопоставить им? Кейн насчитал на берегу как минимум четверых, двое из которых занимались погруженными в транс рабочими, и это только те, кто был в пределах его видимости. Просчитывая варианты Брустер покосился на Костоправа и перехватил его взгляд – осмысленный и незамутнённый. Значит, не ему одному удалось быстро оклематься от этого «мозгового штурма». Кейн показал глазами на ближайшего зеркального солдата и Бэн едва заметно кивнул.

Отлично, можно действовать.

Задержав дыхание и сосредоточившись на своей руке, Кейн резко выхватил пистоль и выстрелил, целясь в зеркальную маску. Он ожидал услышать звон стекла и увидеть падающее тело с простреленной головой, но этого не произошло. Пуля словно бы ударилась о невидимую стену, и в том месте, куда она попала, на долю секунды вспыхнул синий отсвет, напоминающий паутину.

«Защитный барьер», – мелькнуло в голове Кейна, и он тут же кувыркнулся в сторону. И вовремя – в то место, где он находился мгновение назад, угодила мушкетная пуля молниеносно среагировавшего зеркального.

Бэн тоже не стал медлить. Рывком сдёрнув с плеча мушкетон он подпрыгнул вплотную к стрелявшему, ткнул дуло ему в живот и спустил курок. Отдача от выстрела ударила в руку, грохот заложил уши, едкий пороховой дым заставил зажмуриться. Зеркального, словно куклу, отбросило на несколько футов, где он и остался лежать с кровавым месивом вместо живота. Понимая, что на перезарядку нет времени, Костоправ отбросил теперь уже бесполезное оружие и бросился в укрытие, на ходу выхватывая топор. Ему вслед понеслись выстрелы, но, к счастью, ни один не нашёл своей цели, хотя одна из пуль просвистела прямо у него над головой.

И если Бэну удалось добежать до телеги, то Кейну не повезло – рядом с ним не было ничего, что можно было бы использовать как укрытие. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как выхватить шпагу и кинуться на второго зеркального, надеясь, что остальные не будут стрелять из опасений попасть в своего. Его противник выставил вперёд ружьё, но Брустеру удалось извернуться и отбить дуло в сторону – правую щёку и ухо обожгло огнём, словно к ним приложили раскалённый прут. Взревев, он нанёс несколько ударов, которые его соперник блокировал мушкетом.

Бэн выглянул из своего укрытия как раз вовремя, чтобы успеть увидеть присевшего на одно колено стрелка, направившего ружьё в сторону сражающихся. Действовать нужно было быстро, поэтому он подскочил к запряжённым в повозку лошадям и с силой хлестанул одну из них, закричав:

– Н-но! Пшла!!!

Пригнувшись, Костоправ побежал вслед за телегой, направив её на целящегося в Брустера зеркального через оставшихся стоять в трансе рабочих. Заметив врезавшуюся в толпу повозку, под колёсами и копытами которой погибали ничего не успевшие понять люди, мушкетёр резко развернулся и выстрелил. Одна из лошадей заржала от боли и завалилась набок, увлекая за собой вторую. Повозка на полном ходу перевернулась, едва не придавив успевшего отпрыгнуть в сторону стрелка. Перепрыгивая через тела, Костоправ тут же бросился к нему и с силой опустил топор – лезвие разрубило надвое мушкет, которым тот попытался защититься. Не успевая замахнуться во второй раз, Бэн резко вытянул руку, схватил оступившегося противника за плечо и, притянув к себе, ударил головой в его зеркальную маску. В глазах тут же потемнело, но он, не обращая на это внимания, ухватил топорище двумя руками и взмахнул практически наугад. И, судя по раздавшемуся хрусту, попал куда надо. Провести новую атаку ему помешали раздавшиеся с корабля выстрелы. Пригнувшись, Бэн метнулся к перевёрнутой телеге, о дерево которой тут же застучали пули. Найдя взглядом Брустера, он закричал…