Александр Кауфман - Первая заповедь

– Ты что, убийца? С ума сошёл? – господин Эримарк до сих пор не мог поверить, что весь разговор происходит всерьёз. Но лицо Мертвеца, неподвижное в дрожащих бликах масляных светильников, не оставляло сомнений – он действительно убьёт его. – Стража! Стража!

– Они не придут. Мне пришлось сказать им, кто я такой. К сожалению. Но теперь они и близко не подойдут к этому дому, прокуратор. А ты сейчас понесёшь наказание за все свои злодеяния. Повторю в последний раз – чем будешь защищаться?

В повторении не было нужды – прокуратор отпрыгнул к стене и выхватил изогнутый короткий клинок, встав в боевую позицию. Шакнир, окинув взглядом противника, вынужден был признать, что занял он её неплохо – чувствовалась какая-никакая подготовка, явно лучше, чем у местной стражи. Левой рукой прокуратор отчаянно пытался сотворить какие-то знаки, не осознав пока главного…

– Твои камни ким пусты, прокуратор, – Шакнир позволил себе улыбнуться. – Пока ты распинался передо мной, я вытянул из них всю энергию Шом. Самая простая в освоении и управлении, поэтому ты её всегда выбирал, да? Возможно, теперь ты поймёшь, что надо было быть чуть более старательным.

Господин Эримарк уже и сам почувствовал то, о чём говорил убийца – его камни оказались вычерпаны до дна, а сконцентрироваться и прорваться через магическую защиту камней противника прокурор не смог. Он не нашёл ничего лучше, как броситься вперёд и попытаться вновь позвать стражу. Успев выкрикнуть первый слог, прокуратор почувствовал, как язык вдруг перестаёт ему подчиняться, становясь тяжёлым и неподвижным, будто кусок камня. Убийца, сделав несколько простых движений, использовал одно из самых лёгких заклинаний Шом – Молчание. Господин Эримарк всегда рассматривал его как забавную шутку, однако сейчас с опозданием понял, насколько эффективно может быть Молчание, применённое в нужном месте в нужное время.

Шакнир сделал лёгкий шаг в сторону прокуратора, подъёмом стопы поддел ступню противника, сбил его с ног и резко опустил сапог из мягкой кожи на руку, державшую клинок. Хрустнули кости, глаза прокуратора вылезли из орбит, но даже закричать, чтобы хоть немного ослабить боль, он не мог. Убийца вытащил излюбленные парные кинжалы из чёрной стали и одним из них пронзил придавленную руку точно между локтевой и лучевой костями, пригвоздив прокурора к полу. Господин Эримарк забился в безмолвных судорогах, ещё больше разорвав кожу и мышцы об остро наточенный клинок, пытаясь свободной рукой выдернуть кинжал, глубоко засевший в досках пола. На штанах прокуратора расплылось влажное пятно; теперь он совсем не походил на того самоуверенного имперского служащего, которым был несколько минут назад. Шакнир склонился над обливающимся слезами противником, голубоглазый, бледный, действительно похожий на мертвеца:

– А ты думал, расплаты за две невинно загубленные души никогда не будет? Молись, прокуратор, тем богам, которых почитаешь.

Выждав ещё десяток секунд и безразлично глядя в округлившиеся от ужаса глаза господина Эримарка, Шакнир одним движением перерезал прокуратору горло. Хлынула горячая кровь, слегка забрызгав любимые сапоги, и убийца брезгливо обтёр их краем одежды прокуратора. После, вынув кинжалы и протерев их найденными тряпками (кажется, это когда-то было шёлковой расшитой рубахой), Шакнир вышел из дома, мельком взглянув на затихающие предсмертные конвульсии прокуратора.

На улице убийцу уже ждали трактирщик Рот и местный начальник стражи Винфрид Маут – Шакнир предупредил их обо всём заранее. Винфрид взирал на убийцу с почтением и уважением, но без страха; Шакниру это понравилось.

– Рот, ты оказался жертвой; я не виню тебя. Вот, здесь плата за постой – она, думаю, приятно тебя удивит. – Шакнир протянул трактирщику маленький кусок ветоши, в который был завёрнут некрупный драгоценный камень, по стоимости превышавший пять трактиров. – Распорядись ею с умом. Господин Маут, моё почтение. Я безмерно сожалею о том, что мне пришлось покарать господина прокуратора. Но, как я понял, никто здесь не будет горевать о нём.

– Вы? Убили прокуратора? Нет-нет, что вы, добрый господин, – начальник стражи ухмыльнулся. – Ни для кого не секрет, что в свободное время господин Эримарк любил поохотиться. Наверное, его задрали дикие звери. И обглодали труп. Такое бывает в наших неспокойных местах.

– Благодарю, господин Маут. Вы бесконечно деликатны. Вот, держите – Шакнир протянул начальнику стражи небольшой холщовый мешочек, – здесь десять реалов. Считайте их моим скромным вкладом в развитие Змеиного Камня. Не забывайте и о собственном благе, но не стоит всецело тратиться только на него. Я доступно объясняю, господин Маут?

– О, конечно. Мы всегда заботимся в первую очередь о людях. У них и без того мало радостей в жизни, – голос Винфрида звучал вполне искренне, и убийца поверил. Впрочем, нельзя сказать, что его особенно заботила судьба реалов, однако выгоднее было остаться в памяти местных авторитетов этаким жестоким, но справедливым героем романтических баллад. Так меньше шансов, что история с незадачливым прокуратором когда-либо всплывёт наружу. Покрывать все свои действия завесой тайны было скорее привычкой, нежели необходимостью – клана Серых не осталось, и наказать за то, что влез не в своё дело, Шакнира уже никто не мог.

– Хорошего дня, почтенные господа, – Шакнир кивнул Роту, Винфриду и толпящимся поодаль стражникам и запрыгнул в седло. Коня со всем возможным уважением привёл один из подчинённых Маута. – Я вынужден продолжить путь. Надеюсь, со следующим вашим прокуратором всё будет в порядке.

С этими словами Шакнир, на ходу проверив дорожную сумку, двинулся дальше по тракту, оставляя позади Змеиный Камень. Над Империей, разгоняя утренний липкий туман, занимался рассвет.

Два дневных перехода прошли тихо. Переночевал Шакнир у бедного крестьянина, в одной из лачуг, что прилепились к небольшому холму, поросшему диким виноградом. Крестьянин был на седьмом небе от счастья, когда Шакнир вручил ему реал, и даже дал в дорогу две пресные лепёшки и бутылку домашнего вина, без умолку болтая о том, как поедет на ярмарку и купит козу.

К середине второго дня после отбытия из Змеиного Камня тракт вновь начал оживляться – убийца приближался к Равену, крупному торговому городу, стоящему на одноимённой реке. Это был последний большой город на пути Шакнира к столице, дальше, судя по карте, вдоль тракта располагались только мелкие городишки, поселения и деревни, да несколько замков знати. Впрочем, как рассказал Шакниру мужичок-торговец, с которым они во время пути поравнялись и какое-то время ехали рядом, дорога та была весьма оживлённой – Скирот, столица Империи, привлекал множество купцов, ремесленников, наёмников, шпионов, жуликов и прочий люд со всех уголков Мораны.