Александр Кауфман - Первая заповедь

Шакнир холодно улыбнулся стражникам; те слегка отпрянули. В ледяных глазах Шакнира разгорался огонь смерти. Нехитрый план стал вдруг понятен убийце.

Надо сказать, что Император, ярый законник, требует соблюдения всех предписаний и честного расследования преступлений; говорят, что он хочет войти в историю правителем-реформатором, принесшим Империи процветание, покой и стабильность. Как и всё новое, реформы встречают противодействие, ведь простые стражники из таких вот затерянных селений никогда не слышали ни о чём таком. Всё осуществлялось по народному суду, а чаще и по произволу тех, кто сильнее; редко какой староста мог навести порядок в своей деревне. В городах ситуация была лучше, но ненамного. Один из указов должен был положить конец беззаконию – спустя годы прений и препирательств миру был представлен Императорский прокурорский корпус. В каждом городе, селе или деревне теперь был свой прокуратор, страж порядка и правосудия. В больших городах их было много, обычно по одному на район, в провинции же, напротив, один на несколько деревень, порой отстоящих друг от друга на значительном расстоянии. Но суть была одна: прокуратор оказывался выше стражи, старосты и даже народного схода, обладал большой властью, а взамен обеспечивал строгое соблюдение законов Империи и справедливые расследования всех мало-мальски значительных происшествий. Всё это было хорошо, но только на бумаге.

Реальность же, как обычно, отличалась от написанного. Прокураторов зачастую набирали из местных жителей, на скорую руку обучая премудростям ведения расследований. Очевидно, что в таком случае прокураторы оказывались крепко связаны родственными и дружескими узами с жителями, да и уровень подготовки оставлял желать лучшего. Когда стала понятна ущербность системы, было решено стараться обучать прокураторов в больших городах, после рассылая по всей необъятной Империи. Но возник целый ряд других проблем: никто не хотел уезжать из большого города в деревенскую глушь, а всё-таки оказавшись там, прокуратор очень долго вникал в запутанные взаимоотношения селян, почти всегда подпадая под чьё-либо влияние. Редко когда прокуратору удавалось заработать репутацию и авторитет и заставить прислушиваться к своим словам – обычно они или мягко встраивались в существующую общину, занимая своё маленькое место, или старались запугать деревенских жителей тем или иным способом. При этом всеми силами стараясь выслужиться перед высоким начальством.

Отсюда и рождались ситуации, подобные той, в которой оказался Шакнир. Бедного неизвестного Креза наверняка зарезали свои, но мало кому хотелось поднимать ил со дна болота. Поэтому Шакнир, одинокий путник, на первый взгляд небогатый и простой, оказался как нельзя кстати. Кривой нож лежит у него в сумке, а значит, других доказательств и не требуется. Прокуратор наверняка уже пишет торжествующее донесение о поимке убийцы несчастного шахтёра, или кто он там.

Однако в идеальном в своей прямоте плане был один серьёзный просчёт: длительные остановки в захудалых рабочих посёлках не входили в намерения Шакнира, поэтому он, продолжая улыбаться, положил руку на рукоять кинжала.

– Эй! Руки-та убери! – стражник явно заволновался и грозно потряс алебардой. Шакнир сделал неуловимое, почти танцевальное движение вправо, вмиг оказавшись возле стражника, и приставил вдруг оказавшийся в левой руке кинжал к горлу, правой крепко схватив стражника за волосы на затылке. Остальные двое застыли на месте, не зная, как реагировать, и явно испугавшись. Шакнир, чувствуя их липкий зловонный страх, не стал дожидаться, пока они отойдут от первого недоумения, и заговорил ясно и чётко, чтобы дошло даже до самых тугодумов:

– Я никого не убивал. Вам это прекрасно известно. Я прибыл только вечером. И мне надо уезжать. Я мог бы перебить всех вас за три секунды, но я не стану делать этого. Сейчас вы уйдёте, утащив своих дружков, а я соберусь и уеду.

– Эта, мы здесь власть, ясно? – тот, которого держал Шакнир, оказался не из трусливых, пришёл в себя довольно быстро и даже попытался дёрнуться в крепких руках убийцы. Шакнир, не церемонясь больше, легко взмахнул кинжалом, и половина мочки уха упала на деревянный пол. Правой рукой убийца сильно толкнул стражника вперёд, тот налетел на своих товарищей, и они, звеня алебардами и надетыми кольчугами, рухнули на пол, едва не покатившись с лестницы. Лицо самонадеянного храбреца заливала кровь. Шакнир очень любил резать уши – такие раны особенной опасности не представляли, но были кровоточащими и весьма болезненными, что у многих отбивало охоту к сопротивлению. Стражники неуклюже пытались подняться, путаясь и переругиваясь, Шакнир же тем временем, не убирая с лица зловещую улыбку, прочертил кинжалом на деревянном полу прямую линию. Когда они, наконец, сумели встать на ноги (первый стражник зажимал ухо и явно потерял львиную долю своего боевого настроя), убийца, пристально посмотрев каждому в глаза, коротко бросил:

– Повторяю ещё раз. Мне нужно ехать. Что я сейчас и сделаю. Каждый, кто переступит за эту линию, будет убит.

С этими словами убийца спокойно развернулся спиной к стражникам и зашёл в свою комнату. Слуги закона неуклюже топтались на месте, не решаясь нарушить границу, Шакнир же подхватил дорожную сумку с пожитками и пошёл вниз по второй лестнице, предварительно швырнув к ногам стражников тот нож, что ему подбросила женщина.

На первом этаже за стойкой вибрировал трактирщик Рот, не похожий сам на себя. Вечером он казался спокойным и уверенным, сейчас трясся, подобно листику на ветру, и на глазах белел. Шакнир остановился, устало опёрся на стойку и посмотрел на хозяина постоялого двора с нарочитым презрением:

– Там, где я вырос и учился, разного рода наводчиков убивали сразу. На месте. Но я не стану делать этого, не трясись. Скажи мне только – зачем? Утром я заплатил бы тебе вдвое больше, чем ты бы попросил.

– Господин, поймите, у нас позавчера убили Креза, – промямлил Рот.

– И вы решили свалить всё на случайного путника? – тонко улыбнулся убийца. – Тебе кажется это очень умным, не так ли? Наверняка и свою долю получаешь, а?

Стражники, наконец решившиеся сдвинуться с места, с шумом и топотом спустились вниз, прислушиваясь теперь к разговору и, как прежде, не зная, что предпринять. Рот наклонился ближе к Шакниру:

– Поймите, господин, тут этот Эримарк… Это он всё!

– Кто это?

– Ну, он из Императорского прокурорского корпуса, – немного осмелев, пояснил трактирщик. – Ронан II Килкит, да будет он жить долго и счастливо, хочет жизнь простых людей лучше сделать. Дело-то хорошее, конечно. Вот, у нас Эримарк теперь прокуратором. Он, значит, следит, чтобы невинных в ямы не сажали да плетьми не пороли. Поначалу ничего он казался, сразу видно: столица! Вежливо общался с нами. Да только чем дальше, тем хуже. В узде нас всех держит, произвол творит, невинных в кандалы вгоняет. Но умный, гад, наших не трогает, а то его бы зарубили давно по-тихому. Вот так и получается, что въезжают-то в Змеиный Камень все, но некоторые не выезжают… У него и прислужники есть, вроде стражи, оттуда же, пятеро. А главное, – трактирщик сделал страшные глаза, – магией он владеет!