Максим Шендря - Внутреннее пламя. Часть первая

Закончив говорить, незнакомец повернулся и явил глазам свою спину, где прямо под лопаткой в доспехе зияла широкая дыра, несомненно, оставленная чьими-то когтями. Под ней на честном слове висел лоскут черной кожи, а также отошли в сторону две пластины, позволяя разглядеть густо вымазанный в засохшей крови кусок белой рубашки.

Внимательно бросившись изучать повреждения, Феанор нахмурил лоб и произнес:

– Медведь что ли на вас напал? Или кто еще мог такое?…

В эту секунду сына кузнеца прострелило внезапное осознание, под натиском которого мгновенно обрели свое место в общей картине необычный черный доспех, характер демонстрируемого ранения и жуткие шрамы на лице.

– Обалдеть! – взволнованно воскликнул Феанор. – Да вы же мирный воин, чтоб мне!..

Пожилой кузнец укоризненно посмотрел на своего сына, но тот не обратил на это никакого внимания, захлестнутый целой бурей эмоций.

– Впервые вижу мирного воина, а ведь я столько слышал о вас в детстве! – оживленно продолжал Феанор, едва не подскакивая на своих двоих. – Разве вы еще есть?! Хотя, конечно, есть, что я говорю? Вы же тут стоите! Слушайте, а покажите клинок? Я слышал, что с мечом мирянина не сравнится ни один другой!..

Ни капли не смутившись, мужчина разглядывал Феанора до того самого момента, пока тот не оборвал свою пылкую речь, а потом медленно и необычайно спокойно произнес:

– Интересный у тебя малый, – на изуродованном лице мирянина снова заиграла загадочная улыбка, обращенная на этот раз к отцу паренька.

– Вы простите его, сударь, – примирительным тоном вмешался в диалог пожилой кузнец. – Очень уж он у меня любознательный.

– Вижу, – слегка кивнул мужчина, возвращая взгляд к Феанору. – Вижу…

Сын кузнеца невольно поежился, ощущая, как по телу пробежал рой мурашек. Глубокие карие глаза мирного воина словно намертво вцепились в него, не оставляя шанса отвести собственный взор. Было в них нечто таинственное, нечто непостижимое обычными словами, но в то же время явно ощущаемое кожей. Ни одни глаза, из виденных Феанором прежде, не вызывали у него настолько сильного и неуютного чувства. Чувства, будто тебя видят насквозь .

– Ну так что, возьметесь? – наконец разорвал повисшую паузу мужчина, отрываясь от Феанора.

– Конечно, возьмемся, – с готовностью в голосе тут же ответил отец. – Давай, Норик, подготовь все! Как ты и хотел – нас с тобой ждет настоящая работа.

Феанор выкинул из головы странные мысли и пошел растапливать горн, пока его отец скрылся за дверью в дом, отправившись искать нужные для работы инструменты. Мирный воин между тем присел на стоящий неподалеку от наковальни ящик и принялся наблюдать за методичными действиями юноши.

– Сколько тебе лет? – словно невзначай спросил мужчина, облокотившись на колени.

– Двадцать исполнилось зимой, – коротко посмотрев на него, ответил Феанор, подбрасывая дрова в печь.

Мирянин задумчиво промычал, утвердительно покачав головой, и огляделся вокруг.

– Неважное место для кузницы… – расслабленным голосом заметил он. – Готов поспорить – дела идут со скрипом.

– Есть немного, – подтвердил парень, вновь покосившись на мирного воина.

Сыну кузнеца не верилось, хоть убей, что в нескольких метрах от него, на знакомом до последнего гвоздика ящике, сидит представитель древнего ордена. Причем только недавно одолевший опасную тварь, о которой Феанор слышал лишь будучи ребенком из рассказов других детей, а также отживших свое стариков. Больше теникуды не интересовали никого, да и само это слово уже успело практически стереться из памяти современного общества, утратив некогда пугаю щее значение. Однако было то, что было. Вопреки всем слухам об исчезновении ордена рядом с ним неподвижно сидел на ящике настоящий мирянин в легендарном черном доспехе.

– Ну и денек… – пробубнил себе под нос Феанор, укладывая последнее полено в печь и закрывая заслонку.

– Поможешь снять доспех? – обратился к нему мужчина, поднимаясь на ноги. – Боюсь, самому сложно будет – рана на спине еще свежая, с трудом пока двигаюсь.

– Без проблем, – ответил Феанор и, пристроившись сбоку от мирянина, принялся одну за другой расстегивать тугие застежки, молчаливо восхищаясь боевым облачением высшего класса.

Спустя минуту корпус мужчины был свободен от доспеха. Поморщившись, мирный воин стянул заодно и прилипшую к его коже белую рубашку, с треском отдирая струпья запекшейся крови. Феанор невольно вздрогнул, увидев длинную и довольно глубокую рану. Заметив реакцию юноши, мирянин спокойно сказал:

– Не обращай внимания, жить буду. Если бы ты видел моего противника, то понял бы – насколько эта царапина несущественна. Как тебя зовут, парень?

– Феанор, – ответил юноша, все еще пребывающий под тягостным впечатлением от «несущественной царапины», которая имела не менее двадцати сантиметров в длину и едва ли не доходила по глубине до ребер.

– Очень приятно, Феанор, меня зовут Батас.

Представившись, мирный воин снова вернулся к ящику, а Феанор положил доспех на верстак и принялся изучать повреждения, раздумывая, как можно эффективно все поправить.

– Разбираешься в доспехах и оружии, как я погляжу? – поинтересовался Батас, подставив лицо греющим солнечным лучам и благостно прищурившись.

– Есть немного, – улыбнулся Феанор, пробуя на ощупь одну из погнутых пластин.

В этот момент появился отец, позвякивая небольшим ящиком в руках, в который, очевидно, он собрал сразу все инструменты, имеющиеся у них в наличии. Поставив ящик на верстак рядом с доспехом, пожилой кузнец извлек маленькие клещи и пару небольших молотков, предназначенных для выправления вмятин, острые кусачки для резки пластин, специальную проволоку для их последующего соединения и тому подобные вещи. Подмигнув сыну, отец еще раз быстро нырнул за дверь и тут же вернулся, держа в руках ломоть черного хлеба и кружку воды, которые отдал Феанору.

– Перекуси по-скорому, а я пока начну, – торопливо проговорил кузнец серьезным тоном, расправляя перед собой доспех и, судя по озабоченному виду, оценивая предстоящую работу.

Застыв с кружкой и хлебом, Феанор невольно умилился этой картине. Поскольку не наблюдал отца столь собранным с самого детства, а именно с тех времен, когда его руки занимались более важными вещами, чем бочарные скобы да подковы.

– Вот же легкий он, да, пап? – весело прострекотал юноша, откусывая большой кусок и сверкая повеселевшими глазами. – Пьям неесомый.

– Прожуй сначала, – не глядя на него, усмехнулся отец. – Ну и манеры…

– Жуу-жуу, – паренек проглотил хлеб и с жаром заговорил: – Жую я, просто не терпится помочь. Самому интересно – как у нас все получится.