Алексей Егоров - Навклер Виал 4: Негостеприимные воды

Сады представляли собой маслинники, что рядами протянулись по террасам на холмах. Домики крестьян притаились между ними. Убогие строения из бутового камня, годились только для сна. Находиться целый день в них просто невозможно. У крестьян никогда нет времени, чтобы бездельничать. И зимой они тратят много времени на ремонт инструментов, продажу продукции или нанимаются к богатым землевладельцам. Эти домишки использовались как склады и место для сна.

Соломенные крыши, ограды из ветвящихся растений. Небольшой загончик для домашней скотины. Людям нечего предложить, потому гостям они не рады. Да чужеземцы и не собирались беспокоить хозяев. Скорей бы добраться до полиса, убраться отсюда.

– В Виоренте так же? – нарушила молчание Хенельга.

Только она, казалось, продолжала общаться с Виалом.

– В сельской местности? Да, так же, – ответил он. – Оно и в Гирции не лучше. Лишь к северу от столицы нравы мягче.

– Почему так?

– Жизнь легче. Пересечения дорог, богатства как пыль оседают в тех краях. В этом плане южным муниципиям повезло меньше.

– Я полагала, море приносит больше прибыли.

– Так и есть, но требует оно несоизмеримо. А зерна на севере производится больше. Зерно – главное богатство.

В неурожайные года эту максиму лучше всего видно. Кто богат, и так не голодает, это беднякам больше достается.

Хенельга спросила, сколько им еще идти, но Виал этого не знал. Он лишь представлял, где находится Тритогения, никогда там не бывал. Идти придется день, а может два, если не три! Благо, что в жару не очень хочется есть. С водой проблем почти не было, горные ручейки еще не пересохли, и пополнять фляги можно на ходу.

Ночевать придется на лугах, чтобы не платить за место в загоне с козами. Виал предупредил, что крестьяне не пустят чужаков в свой дом. Да и кто откроет оборванцам свой дом.

Жалкий вид защищал путников от грабителей. На тропах встречались десятки таких же нищенствующих.

В первый день добраться до Тритогении не удалось. Из-за холмов не видно, как далеко находится город. Заночевать пришлось на утесе, в стороне от тропы. Виал надеялся, что тут их никто не побеспокоит.

Всю ночь путешественники ворочались, не могли толком уснуть. Камни хоть и нагрелись, но холодный ветер обжигал, и заставлял людей жаться друг к другу. Тут уж не до обид, тепло иным способом не добыть. Костер устроить не получилось: топлива слишком мало, а рубить старые оливы опасно.

По тропе ходили люди, осыпались камешки. Беспокойно вопили птицы, что гнездились на склоне скалы. Этот базар продолжался до утра, словно птиц что-то беспокоило. Виал поглядывал по сторонам, но не заметил никого. В этих местах люди охотятся за яйцами птиц. Да и самих птенцов не против унести. Спускаются по скале, держась за щели, с удивительной ловкостью. В основном этим занимаются дети.

Может, поэтому в Тритогении лучшие моряки? Эти скалы помогают отсеивать слабых и неуклюжих детей. Это лучше, чем то, как с ними поступали в прошлом – сбрасывали со скалы.

Не выспавшиеся и голодные, путники вернулись на дорогу.

– Теперь я понимаю, – чуть позже сказал Эгрегий.

Виал не стал спрашивать, что понял парень. Не хотел провоцировать его.

Не дождавшись вопроса, парень сам сказала:

– Понимаю, почему твое ремесло такое тяжелое. Не тоже самое, что пьянствовать в гостинице, транжирить деньги.

– Деньги у нас есть, да только не имеют они тут ценности, – сказал Виал.

У него оставалось несколько векселей из храма Мефона. А так же оружие, что удалось захватить с Таска и кое-какая мелочевка. Оружие продавать не станешь, колечки и амфориски даром не нужны крестьянам. Векселя они и подавно не примут.

Виал сомневался, что документы примут в Тритогении. В Виоренте с этим возникли проблемы, хотя города были связаны. Так и застрянут путешественники на полуострове, пока не найдут работу, чтобы купить билет домой. Виал понял, что допустил огромную ошибку, устроив предприятие так, что не имел больше ресурсов.

Надо было заслать в храм Энносигея в этом полисе деньги, чтобы потом спокойно забрать их.

Теперь уже поздно сокрушаться, придется рассчитывать на векселя и собственные силы. Трое молодых людей смогут заработать и прокормить команду. Сам же Виал сейчас едва годился для чего-то стоящего. Раны зажили, но все еще болели. Слабость никуда не делась, да к тому же донимал жар.

Левая кисть болела, со стопы сползала кожа. Виал ковылял босиком, отчего ожоги покрывались пылью. Возможно, раны загноятся. У Виала не было обуви, но даже имей он сандалии, так не надел бы. Завязки точно бы истерзали кожу.

Приходилось у каждого ручья промывать раны. Виал каждый раз шутил, что необходимо воспользоваться мочой, и только один человек годился, как поставщик этой жидкости.

Никто не поддерживал его шутку. Молодые люди угрюмо отворачивались, а Хенельга была слишком взволнована из-за состояния Виала, чтобы смеяться.

– У тебя жар, – сказала она на очередном привале.

– Я не могу позволить себе болеть.

– Нога красная, пузыри лопнули, но сукровица течет.

Смывая пыль, смешанную с гноем Виал испытывал облегчение. На время это приносило облегчение.

– Как ты идешь?! – поразилась Хенельга.

– Разве у нас есть выбор? Но я не откажусь, если вы понесете меня.

– Размечтался! – Эгрегий всплеснул руками. – Раз затеял эту ерунду, так сам расплачивайся.

Виал кивнул.

– Если ему станет хуже, – вступилась за товарища Хенельга, – мы все пострадаем.

– Чего это?!

– А того! Он знает язык…

– Ты тоже можешь объясниться с местными.

– Но меня они слушать не станут! И тебя тем более.

– Надо же, да я ценный актив, – хмыкнул Виал.

Радовало, что его не бросят.

Виал сомневался, что смог бы предложить товарищам оставить его. Не хотел и боялся этого, не мог остаться один в краю цивилизованных данаев. Уж лучше среди варваров, те хотя бы не забыли правил гостеприимства.

Никто из спутников не предлагал этого. Пусть Эгрегий все еще был зол на старшего товарища, но бросить его в чужом краю не мог. Не из практических соображений, не по совести это было бы. Так бы он только доказал, что злится на Виала не из-за его предательства, а потому что не получил желаемого. Словно ребенок, лишенный печенного в меду яблока.

– Кто-то идет, – вдруг сказал Мустиф.

Он никогда не вмешивался в перебранки этой троицы, старался быть незаметным и тихим. Но заткнуть уши не мог, потому сразу обратил внимания на странный шум.

– Это Поллиэтия, тут везде люди, – фыркнул Виал.

– Их много. Шумные. Дети.

– Чем тебе дети не угодили?

Мустиф взглянул на торговца и покачал головой. Объяснять ничего не потребовалось, первый камень в чужестранцев полетел раньше, чем на вершине холма появились дети.