Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян

Русалко убрал меч в ножны, и поднял руку, приглашая к себе князя-посадника Гостомысла и всех остальных. Сам он стоял уже в окружении снимающих со своих шей веревки людей. Многие, освободившись, сразу пустились бежать в сторону горящих и дымящих зданий поселения, надеялись, наверное, хоть что-то в своих домах спасти от пламени. Но многие остались на льду, и что-то говорили на незнакомом сотнику стрельцов языке.

В отряде сопровождения Гостомысла больше не было коня с таким длинным хвостом, как конь Русалко, и проводник Казце не рискнул ухватиться за более короткий хвост другого коня, опасаясь, что при скачке конь лягнет его. И потому новгородцы прискакали раньше, чем приехал лыжник. Но освобожденные пленники, похоже, плохо говорили на славянском языке, а языка меря никто из воев не знал. Видимо, в этом поселении имели меньший контакт со славянами, чем в том, что посетил отряд раньше. Хотя земля эта была заселена на другом берегу, преимущественно, славянскими поселениями, но эти поселения были редкими, и далеко отстояли одно от другого. И только один разведчик стрельцов Космина, некоторое время прислушиваясь, все же нашел кого-то, кто выкрикивал славянские слова благодарности. Но пока Космина что-то расспрашивал несостоявшегося раба, подоспел и Казце, который начал быстрые расспросы, хотя сразу объяснять все князю-посаднику не стал. Но потом, завершив расспросы, с опущенной головой и мрачным выражением лица все же подошел к Гостомыслу.

– Не вели, княже, казнить за нехорошую весть…

– Говори, – потребовал Гостомысл.

Казце кивнул в сторону так и лежащего с петлей на шее человеку в черном плаще.

– Нам сильно не повезло, княже. Это – воевода Жань.

– Мне это имя, признаюсь, ничего не говорит, – усмехнулся Гостомысл. – А что касается того, кому сильно повезло, кому не очень, а кому вообще – нет, то, на мой взгляд, этого воеводу Женя трудно считать любимчиком судьбы.

– Жань – воевода князя Изавлада. Он прибыл сюда с наемным отрядом булгар. Послал его сам князь Изявлад, чтобы пригнал на городские работы местных плотников. Это обычные действия нашего князя. Он никогда не нанимает работников. Он их просто захватывает в рабство из своего же народа, и заставляет несколько лет работать на него бесплатно, только за то, что он их кормит. Да и кормит-то так, что добрая четверть, говорят, с голода умирает. Сам Изявлад говорит, что это такой налог, за то, что он защищает поселения от набегов врагов. Но на деле он никогда при набеге за городские стены со своей дружиной не выходит. За стенами отсиживается. У Ростова стены высоки. А Изявлад решил их еще выше нарастить. Ему нужны плотники-строители. Вот он и решил целое поселение плотников в рабство забрать.

– Своих же людей – в рабство? – удивился князь-посадник, ранее с подобным не встречавшийся. – А сами люди куда смотрят? Нечто плотницкий топор для боя непригоден? Наши плотники только черенок на топоре меняют, длинный и прямой ставят, и с теми же топорами в сечу идут. У них каждый удар выверен. Один удар, и врага больше нет.

– А что сделаешь, когда княжеская дружина вместе с булгарами налетает, никого не спрашивает, селение сжигает, а людей угоняет. Да и рука у многих против своего же князя не поднимается. Мы же народ по природе своей мирный. Так богами задумано – волхвы нас учат. Не все, конечно, волхвов слушать хотят. Но многие слушают, верят им.

– Я видел, как вы, мирные, приготовились мой отряд встречать… – усмехнулся Гостомысл.

– Так, то – чужой отряд шел. А здесь свой князь…

– Попался бы он мне под горячую руку, перестал бы князем быть, – сказал сотник Бобрыня. – Как можно свои же поселения жечь!

Проводник Казце посмотрел на сотника с испугом, ожидая, видимо, что князь-посадник резко осадит сотника своей дружины, соблюдая княжескую солидарность. Но Гостомысл задумался, глядя, как по берегу поднимаются, опустив печальные головы, к своим сгоревшим домам местные жители.

Наконец Гостомысл что-то осмыслил, и спросил проводника:

– И что, так и собирается ваш народ в рабстве у своего князя жить?

– В минулую осень старосты разных поселений собирались, советовались, как дальше жить. Терпение у всех кончается. Но не всем так вот помощь приходит, как здесь. Так ни до чего и не договорились. Со своей земли нам податься некуда.

– А вы с землей вместе подайтесь, – подсказал сотник Русалко.

– Это как? – не понял Казце.

– А просто. Перейдите всем селением под руку князя Бравлина! – неожиданно для себя предложил вдруг князь Гостомысл. Еще мгновение подумал, и направил коня на берег, чтобы посмотреть на погорельцев в их селении. – Поехали, Казце. С людьми там поговорим. Мне есть, что им сказать…

Проводник, кажется, воодушевился словами князя-посадника, и, поскольку сам он за конем подниматься в гору не успевал, а сотник Русалко направился вслед за Гостомыслом, Казце снова ухватился за хвост игреневого коня, и, таким образом, не отстал.

Как всякое селение, и это имело свою небольшую площадь, где обычно происходили сходы общины. Правда, раньше площадь окружали дома, а теперь только обгорелые остовы. Обычно площади окружены самыми богатыми домами. Но такие грабят и сжигают в первую очередь. Там, в окружении этих остовов и собрался народ. И высокий, сухощавый, но все же широкоплечий мужчина средних лет говорил всем что-то на своем языке. Русалко узнал того человека, который набросил петлю на шею княжескому воеводе Жаню, а потом дал команду другим пленникам тащить веревку. Среди толпы появились и женщины, и дети, но многие из них были еще привязаны к одной общей длинной веревке.

Гостомысл спросил Казце.

– А женщины с детьми что? С ними что произошло?

Проводник обратился к местным жителям. Ему объяснили. Казце, скрипнув зубами от злости, перевел:

– Женщин и детей воевода Жань отдал за работу княжеским булгарам. Просто подарил, словно вещь из своего кармана вытащил. Их, булгар, у князя Изявлада больше тысячи служит. Постоянно людей в рабство угоняют. Караванами отправляют к себе, в Булгар. Этих только связали, отогнать не успели. Увидишь, княже, Изявлада, скажи ему, что у народа терпение не вечное. Мы его предупреждаем. Так люди говорят. Вон, староста местный говорит от лица всего народа, что больше княжескую дружину они в свое поселение не пустят. С топорами и вилами встретят, пусть даже их сам Изявлад приведет.

– Этому Изявладу следовало бы с Буривоем встретиться, – сказал Бобрыня. – Все бы одним ударом решилось. Наш Буривой за своих людей всегда стоял. Да и чужую правду уважал.

Это был небольшой перебор, но Гостомыслу все равно было приятно такое слышать.

– Да, Изявлад внешне на ведмедя похож, – согласился Казце. – Даже походка такая же косолапая. И глаза медвежьи.