Юлия Федотова - Враг невидим

Веттели же на этот раз большого потрясения не почувствовал, скорее досаду: «Ну, вот, ещё одно испорченное утро! Сколько можно?». А дальше пошла рутина: младших разогнал, старших разослал с поручениями, а сам со скучающим видом уселся на подоконник караулить труп: «Скоро, пожалуй, в привычку войдёт». Таким его и застало перепуганное до холодного пота начальство.

Явился доктор Саргасс, как всегда, очень спокойный и собранный, в костюме с иголочки (школьную форму он не признавал) и очках, но не круглых, а в очень красивой и модной оправе. Бегло оценил обстановку и сразу занялся приводить в чувство Гаффина, справедливо рассудив, что Мидоузу уже всё равно не поможешь.

Вдохнув нашатыря, Огастес дёрнулся, мелко задрожали синеватые веки, ладонь судорожно прижалась к груди:

– Ах… Больно…

– Ну, не знаю, может, на сей раз и вправду сердце? – засомневался доктор. Задрал на лежащем форменный свитер, расстегнул рубашку, достал стетоскоп. И кивнул с чувством глубокого профессионального удовлетворения, – Снова нервы! Так я и знал… Ребята, – это явились два работника с носилками, – грузите этого, давайте в мой кабинет… Да поаккуратнее, убитого не заденьте, полиция будет ругать.

Пожилые работники, кряхтя и тихо бранясь, потащили Огастеса Гаффина вон. И тут Саргасс заметил Веттели, который – нет бы сбежать под шумок – так и продолжал сидеть на подоконнике, будто прирос. Ещё и ногой качал зачем-то. Просто слабоумие внезапное нашло – ругал он себя.

Доктор подошёл к нему вплотную, тронул за плечо.

– А вы-то как, Веттели? В порядке?

Тот равнодушно пожал плечами:

– Конечно. Что мне сделается? Я же не поэт.

Саргасс заглянул ему в лицо и не поверил. Взял холодными жёсткими пальцами за пульс и чем-то, похоже, остался недоволен.

– Знаете что, ступайте-ка и вы ко мне в кабинет, ждите там. Я освобожусь и угощу вас чаем и вишнёвым джемом.

– Но я действительно в порядке, сэр. Я лучше пойду.

– Куда?

– На урок. Ботаника у девочек.

Саргасс усмехнулся, снисходительно и всепонимающе:

– Вам что, действительно так хочется сейчас идти на урок?

Идти на урок Веттели не хотелось ни сейчас, ни вообще никогда. Поэтому он больше не спорил, сполз с подоконника и покорно потрусил, куда было велено.

– Да, и пока меня нет, присмотрите за Гаффином, а то как бы это чудо не свалилось с кушетки, или ещё чего не сотворило, – крикнул ему вслед Саргасс.

…Гаффин лежал на упомянутой кушетке, в позе томной и расслабленной, картинно держался за сердце и тихо, страдальчески постанывал. На вошедшего он никак не отреагировал, и Веттели забеспокоился, уж не помирает ли, не пора ли бежать за Саргассом?. Но не прошло и минуты, как Огастесу стало интересно, почему это на его стоны никто не обращает внимания, и он приоткрыл глаза.

– Веттели? Это вы? – в голосе поэта звучала нескрываемая неприязнь.

– Я, – лаконично согласился тот, не видя причин оспаривать сей очевидный факт.

– Зачем вы здесь, Веттели? – пролепетал Огастес умирающе. – Мне плохо, я не хочу вас видеть, вы мне неприятны. Уходите! – он взмахнул рукой с грацией жеманницы, отгоняющей комара.

– Не уйду. Мне велено ждать здесь, мне обещаны чай и вишнёвый джем, – возразил Веттели с напускной суровостью. Слова поэта его ничуть не задели, он не мог воспринимать это странное существо всерьёз, и обижаться на него тоже не мог. – И ещё я должен следить, чтобы вы не свалились с кушетки.

– Я могу свалиться с кушетки? – неожиданно оживился Гаффин. – Доктор считает, у меня возможны судороги?

– Этого он мне не говорил, – ответил Веттели мстительно, но Огастес не поддался разочарованию.

– Конечно! – нашёлся он. – С какой стати доктор Саргасс станет обсуждать с вами моё здоровье? Ах, да не мельтешите вы по комнате, у меня от вас головокружение. Сядьте где-нибудь.

– Я не мельтешу, а рассматриваю анатомические плакаты. Очень познавательно, вы не находите? – Веттели кивком указал на фигуру, изображённую экроше, [9]причём каждая группа мышц была выделена своим цветом.

Гаффин машинально бросил взгляд на плакат, снова бессильно уронил голову.

– А-ах! Какая мерзость! И вы смеете демонстрировать мне её после того, что я имел несчастье найти там, в душевой?! Хотите, чтобы у меня случился новый сердечный приступ? Вы жестокий человек, мистер Веттели!

«Возможно, я и вправду жестокий человек», – без малейшего раскаяния подумал тот, а вслух сказал:

– Простите, мистер Гаффин, но я же не виноват, что она тут висит.

– Виноваты! – Огастес дёрнул ногой, как если бы собирался ею капризно топнуть. – Вы привлекли к ней моё внимание. Без вас я бы её просто не заметил, у меня, в отличие от вас, нет сил глазеть по сторонам! – тут он сделал секундную паузу, будто собираясь с духом. – И вообще! Думаете, я не догадываюсь, зачем вы здесь? Почему хотите свести меня в могилу?

– Почему же, мистер Гаффин? – Веттели почувствовал себя не на шутку заинтригованным.

– Да потому что вы и есть убийца! Это вы прикончили несчастного Мидоуза, я-то знаю!

Вот это новость!

– Неужели? Но почему вы так решили?

– А потому что я видел вас на месте преступления! Да-да, видел собственными глазами! – победно выпалил поэт.

Добрые боги, уж не лишился ли он рассудка от пережитого потрясения?!

– Вы видели, как я убиваю Мидоуза?! Как втыкаю ему шило в глаз?

– Момента убийства я, хвала добрым богам, не застал, иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали. У меня слабое сердце, оно бы этого просто не выдержало, – признал побледневший Огастес, пожалуй, не стоило при нём упоминать о шиле. – Но я отчётливо видел, как от душевой по коридору, в направлении центрального крыла, спешно удаляется фигура в учительской мантии. А кто в нашей школе носит мантию постоянно, не снимая даже в свободное время? Только вы, мистер Веттели! Только вы! И не думайте, что я буду молчать! Я непременно расскажу об этом полиции, когда сердце позволит мне встать с постели.

– Конечно, расскажите, – искренне одобрил Веттели. – Это может оказаться важно для следствия.

– Вы надо мной издеваетесь, да? – вдруг спросил Огастес беспомощно и грустно.

– Что вы, даже и не думаю, – поспешил заверить Веттели, огорчённый, что бедный поэт столь превратно истолковал его слова. Но тот не поверил.

– Издеваетесь. Вы мучите меня всё утро! Пользуетесь тем, что я болен и слаб. Убийца вы и есть, больше некому. Беды в Гринторпе начались с вашим появлением, до этого у нас не случалось никаких преступлений. А теперь – одно за другим. И не удивлюсь, если это только начало! Да!

Веттели слушал его обличительную тираду и не верил собственным ушам. Добрые боги, да это нелепое существо наивно как младенец! Совершенно не от мира сего! Его действительно нельзя оставлять без присмотра!