Сергей Малицкий - Скверна

– Однако тебе это не помогло? – спросил Игнис.

– Нам не помогло, – помрачнела Ирис. – Мне и моему другу. Даже нет, скорее брату. Из нашей деревни осталось двое. Я и он. Мы никогда не разговаривали друг с другом раньше. Но нас взяли спящими, вентские шаманы иногда очень изобретательны. А у меня и у него не было амулетов. Зато остальных перебили, потому что ливы не сдаются.

– И ты попала в рабство? – уточнил Игнис.

– А ты попадал в рабство? – спросила Ирис.

– Да, – развел он руками. – Сначала в пыточную, потом в рабство. Меня выкупил друг. Чуть живого. Но это было недолго. С весны. Хотя мне казалось, что продолжалось несколько лет.

– Мы были в рабстве два года, – сказала Ирис. – Два очень долгих года. Сразу скажу тебе, что рабство женщины это не совсем то же самое, что и рабство мужчины. Ты понимаешь?

Она уперлась в него взглядом так, словно приставила к груди нож.

– Понимаю, – не отвел глаз Игнис.

– Хотя, – Ирис скривила губы, – хотя бывает всякое. Вот мой друг… Ладно. Те, кто должен был заплатить, заплатили. Не все, но.. что уж… Нам было некуда возвращаться. А теперь мне некуда возвращаться одной. Но твой меч – он словно луч солнца в подземелье!

– Разве ты прайдской веры? – удивился Игнис.

– Прайды молятся дереву, порой не видя за ним других деревьев, – вздохнула Ирис. – Мы никому не молились. Мы слушали и разговаривали с деревьями, травой, птицами, зверями, землей, камнями, водой. Слушали и говорили сами. Это очень сложно, но так хорошо…

Она закрыла глаза и замерла, словно и в самом деле слышала что-то такое, чего не мог услышать Игнис. А потом открыла глаза, расширила их и прошептала:

– Древние, самые древние боги – это те дети, что родились от дыхания Абзу и Тиамат, когда те еще не осознавали себя. Они приходят в этот мир как люди и уходят из него как люди. Кому-то они кажутся сумасшедшими, кому-то детьми, но очень редко они одаривают кого-то своим вниманием. В моем народе жила легенда о луке, выросшем на дереве. Луке, равного которому нет. У тебя такой же меч. Это великий дар! Уж не знаю, чем ты заслужил его. Держи его и береги.

Она протянула Игнису меч.

– Надо же, – постарался улыбнуться Игнис, закрепляя оружие за спиной. – Я, конечно, что-то подобное подозревал… Но что меч? Моему другу она подарила целый корабль. Или так… Оживила его.

– Я бы хотела плыть на таком корабле, – прошептала Ирис.

– Все в воле богов, – вздохнул Игнис.

– Вот, – она протянула ему лук. – Смотри. Вообще у меня их два. Один всегда в налучнике, без тетивы. Но тетиву и на второй я надеваю перед боем или вот так. Оба лука я клеила сама. Мы хотели остаться в Ультимусе, там неплохая охота, но когда мы узнали, что венты вместе со свеями начали большую войну на севере, руки у нас зачесались. Я все умею. Делать луки, стрелы, даже ковать простые наконечники, так же как стрелять, меня учили этому раньше, чем говорить. Смотри, только будь осторожен. У тебя длинные руки, не тяни больше чем до груди. Хотя вряд ли и это получится. Не отпускай тетиву резко, не наложив на нее стрелу.

– Меня учили обращаться с таким оружием, – сказал Игнис, хотя лук Ирис был особенным. Он был маленьким, очень маленьким для Игниса. Каждое плечо лука имело длину всего лишь в локоть, но отличалось непривычной формой. Словно было изогнуто на конце в обратную сторону. И оно резко расширялось от тонкого конца к рукояти. А уж рукоять была и вовсе толстой, к тому же имела странную форму, словно уходила в сторону, дабы стрела точно смотрела в цель.

– Не удивляйся, – усмехнулась Ирис. – У данаев, чекеров, да и у атеров сейчас все больше самострелы, а если луки, то прямые. Похожие луки у маннов, потому что они всадники. А всаднику нужен лук мощный, но небольшой. Но этот лук лучше. Мощнее и меньше. Правда, я не использую кольцо, как манны. Мальчишкам показывала, как брать стрелу с накладкой, а сама пользуюсь перчатками.

Она натянула на руки кожаные перчатки. На левую – прикрывающую верхнюю сторону кисти с захватом большого и указательного пальцев, чтобы предохранить руку от пореза оперением стрелы. На правую – с тремя пальцами – указательным, средним и безымянным. На подушечках блестели стальные вставки. На костяшках обеих перчаток вставки были бугорками.

– А это зачем? – спросил Игнис.

– Если враг ближе пары локтей, глупо натягивать лук, – рассмеялась Ирис. – Лучше сломать ему нос или челюсть.

– Ну что же, – Игнис повертел в руках лук, в очередной раз удивился его легкости, потянул на себя тетиву. Одно мгновение ему казалось, что он вообще не сможет согнуть его рога, настолько он не ожидал такой упругости от этой игрушки, потом пошло чуть легче, но все равно усилие требовалось нешуточное. Конечно, при должном навыке он смог бы выпускать стрелы так же часто, как Ирис, но попадал бы ли он в цель? Да и все равно взмок бы через полчаса.

– Надо же, – удивилась Ирис. – Ты смог.

– Во мне кровь этлу и дакитов, – признался Игнис. – И не только… Но как это удается тебе? Ты ведь такая хрупкая…

– Это видимость, – прошептала она, зажимая лук ногой и легко снимая с него тетиву. – Я очень сильная, очень! И мой приятель был силен. Но ему не повезло.

– Кем он был для тебя? – спросил Игнис.

– Он? – она задумалась. – Другом. Но не таким, который снится ночами и без которого тебе не хватает дыхания. У тебя была такая подруга?

Игнис задумался. Была ли у него такая подруга? Да, женщин у него было немало, но кто ему снился? Тела Нимис, которая почему-то хотела убить его? Прекрасная служанка Катта, которая умерла за его сестру Каму и которая приходила к нему в бреду в башне Ордена Воды в Самсуме и шептала ему на ухо – потерпи, мой принц, потерпи? Или Бетула, которая вывернула его наизнанку, оглушила, срослась с ним в одно целое и исчезла? Исчезла ли? Она словно всегда рядом. И днем, и ночью. Всякий раз, когда он думал о ней, ему казалось, что, обернувшись, он увидит ее за спиной. Или Вискера? Только одну ночь он был с нею, с женщиной с клеймом убийцы и перстнем убийцы на пальце, и теперь чувствует себя как путник у родника, вокруг которого мертвая, сухая пустыня на многие лиги. Или Регина Нимис, ровесница этой маленькой кудесницы лука, принцесса Раппу, с которой он не был никогда, с которой он и словом перекинулся всего лишь раза два, да и то самым нелепым и пустым образом, но которая все еще снится ему каждую или почти каждую ночь, но отдаляется при этом и отдаляется?

– Не мучь себя, – ударила его по плечу и в самом деле тяжелой рукой хрупкая девчонка и отправилась к своей лошади.

– Ты задумался, значит, внутри у тебя не полная пустота! – крикнула она через плечо.

– И на том спасибо, – пробормотал Игнис.

– Ты влюбился, что ли? – весело окликнула его Вискера. – Поторопись, уходим.