Сергей Малицкий - Скверна

– Ответ прост, – рассмеялась Бетула. – Если стрела попадает в цель, то либо цель была слишком велика, либо стреле было очень нужно попасть именно в эту цель. Хотя это ведь может быть одно и то же?

– А стрелок? – нахмурился Игнис.

– Надеюсь, что стрелок уже не вернется, – прошептала Бетула, и на мгновение Игнису показалось, что или кожа на ее лице обратилась корой, или рука, которую он удерживал, стала ветвью.

– Ты что? – улыбнулась замершему спутнику Бетула. – Пошли! Вряд ли до перевала, где стоит галатский дозор, мы встретим хоть кого-то. Убийцы торопятся, боятся, что упустили тебя. А местные прайды держатся подальше от этого пути. У них свои тропы.

– А твой дом? – спросил Игнис.

– Его больше нет, – ответила Бетула и добавила: – И он везде.

– Но как же о тебе узнали посланники степняков? – поморщился Игнис. – Как нашли тебя? Как тебя захватили? И почему ты не с прайдами? Я слышал, что они очень сильны! Их жрецы! У них замки, башни, священные рощи! Разве они не признавали тебя?

– Думаю, что они и прислали степняков, – прошептала Бетула, и глаза ее вдруг стали большими и затрепетали, как листья белоствольного дерева. – Они считали меня сумасшедшей. Они запрещали мне петь мои песни. Сбивали палками цветы с деревьев в их рощах, которые распускались, когда я заходила в них… И я ушла. Шла по горам, пока меня не приютили в маленькой деревушке. На свою беду. Наверное, посыльные степняков, которым нужны великие маги для темных дел, были там, где не осталось меня. И их отправили по моим следам. Жрецы были очень злы на меня. Очень. А когда степняки добрались до меня, я пела. Спала и пела. Когда я пою, я ничего не слышу.

– Но как же они нашли тебя! Какие могут быть следы в горах?! – вскричал Игнис.

– Обернись, – прошептала девчонка.

Игнис оглянулся и замер. Дорога, по которой они прошли, была покрыта зелеными ростками.

– У меня много семян, – прошептала Бетула. – Но я берегла их, не хотела бросать под ноги убийц.

Они добрались до перевала к полудню шестого дня. На самой верхней точке, с которой пики Абанаскуппату казались бескрайней мешаниной гор, пропастей и скал, стоял каменный столб с высеченными на нем галатскими рунами, а в распадке сотней шагов ниже – ухоженный приют или дозорная башня, в которой и полутора ярусов не имелось. Наверху застыл дозорный в теплом плаще и галатском колпаке, у коновязи топталась встревоженная лошадь под седлом.

– Смерть, – прошептала и наполнила глаза мраком Бетула, когда спутники поравнялись с башней. – Всюду смерть.

– Убийцы мертвы? – не понял Игнис и почти сразу же потянулся за мечом.

Дозорный на крыше был мертв. С порога приюта стекала тягучая полоса крови. Пятеро появились одновременно. Двое вышли из-за приюта. Еще один уронил с крыши мертвеца и растянул в руках сверкающую сеть. Двое выбрались из-за скал, отрезая путь к бегству.

– Ты их не почувствовала? – спросил, сбрасывая с плеч мешок, Игнис.

– Заметила, – прошелестела Бетула, отчего-то начиная вращаться, закручиваться вокруг себя. – Смотри-ка, вот что я не могла понять. Они хотят одного из нас взять живым. Но не меня. Даже странно, не меня. Тебя! Я их почувствовала. Но нельзя обходить пропасти. Их нужно преодолевать. Рано или поздно… Рано или поздно…

Четверо, которые казались спокойными, словно готовились надеть фартуки мясников и приступить к делу, которым занимались всю жизнь, окружили спутников. Пятый замер в готовности. Один из четверых, который, судя по седым бровям, был старше прочих, медленно вытянул из-за пазухи стеклянный сосуд, в котором что-то дымилось.

– Холод! – деревянным скрипом отозвалась Бетула.

– Холод! – произнес старший и бросил сосуд под ноги Игнису.

Лед сковал его. Только Бетула продолжала кружиться, развеивая в стороны вихрь инея и снега. Заскрипели от стужи скальные уступы под ногами, затрещали покрытые инеем камни приюта. Заблестели льдом клинки убийц. Только их лица остались горячими да губы растянулись в оскале. С великим трудом Игнис повернулся к Бетуле, она уже почти обернулась вихрем. Попытался двинуться, и ему удалось сделать один шаг, другой. Принц посмотрел вниз и увидел, что все еще стоит на ледяном камне, но зеленые побеги распускаются прямо из его обуви, одежды и оплетают ноги, руки, туловище…

Схватка была короткой. Стальная тонкая сеть взметнулась в самом начале, но тут же захлестнулась вращением Бетулы и даже на мгновение обратила ее в сверкающий кокон. Но стальные нити стали лопаться и посекли, затянули в вихрь троих убийц. Игнису пришлось схватиться только с двоими. Но и эти двое оказались быстры и умелы. Вдобавок замечательный лаписский меч разлетелся на осколки при первом же соприкосновении с ледяными клинками, и принцу пришлось, уходя от смерти, кувыркаться по камням, метать нож, подхватывать копье мертвого галата и отбиваться от последнего воина, стараясь не попасть под удары ледяного оружия. Старый мастер был очень хорош, очень, но его силы убывали, а к Игнису словно возвращались с каждой секундой. Только холод продолжал донимать его. Но когда принцу удалось сладить с последним убийцей, он выпрямился и похолодел по-настоящему.

Бетулы не было. Вместо нее посреди медленно оттаивающего двора у галатского дозора зеленело белоствольное дерево, в скрученном в узлы стволе которого торчали сразу три истаивающих меча, а на раскинутых ветвях висели пронзенные сучьями и стянутые стальными нитями трое мертвых убийц. Игнис выронил копье, на дрожащих ногах, размазывая по щекам капли воды от тающего льда, слезы и собственную кровь из ран, подошел к дереву, одного за другим снял с его ветвей мертвецов, затем выдернул из древесной плоти мечи и опустился на камень, прижавшись к изуродованному стволу.

– Вот, – прошептал он, кривясь лицом, – ты опять спасла меня, сумасшедшая Бетула. Опять спасла.

До осени оставался еще месяц, но осень просвечивала во всем; вытоптанная тысячами сапог трава между шатрами пожелтела, от костров пахло палеными клубнями и осенней гарью, да и сами шатры – красные, бурые, серые – расцвечивали равнину под стенами Ардууса осенними пятнами. И вбитые в утоптанную землю шесты, на которых вились стяги Ардууса – белые силуэты калбов – сухотных псов на красном фоне, – тоже как будто свидетельствовали о близкой осени. Только зеленоватое полотнище на стене близ главных городских ворот, полотнище, на котором был изображен квадрат с крестом, построенным из его углов, свидетельствовало о зиме. Во всяком случае, кровь в жилах стыла у каждого, кто натыкался на него взглядом. Святая Инквизиция, которая еще не успела отметиться кровью в новые времена, смотрела в них из прошлых времен и не обещала ничего хорошего. Столбы для повешения неугодных и пыточные помосты, во всяком случае, уже сколачивались под ужасным знаком. Конечно, всякий уверял всякого, что помосты эти готовятся для ужасных приверженцев извергнутого из мира губителя, но как это – держать в руках острый нож без рукояти и не порезаться? К тому же мрачный светловолосый человек в зеленом балахоне не отходил от пугающей стройки, и его, не произнесшего пока что на публике не единого слова, по имени знал каждый. «Энимал» – змеиным шипением неслось вслед за ним.