Сергей Малицкий - Тень Лучезарного

– На стену, – приказал с улыбкой Церритус, – повесьте ее на стену вместе с чернью.

Сказал и тоже пошел во дворец. Никто не видел, что он там делал. Вышел из дворца он с такой же улыбкой, с какой и вошел. А потом за ним вошли ардуусцы и стали выносить мертвых. Слуг – на стену. Вельмож – в склеп. Но Тутуса убил не Церритус. Тутуса убил безлицый. Церритус уже ушел с четырьмя тысячами и двумя сотнями пленников к Алке, когда появился его брат. Он въехал в ворота Бэдгалдингира на рассвете. Безлицый словно был предупрежден о его приезде, потому что на площади были выстроены и стражники Бэдгалдингира, и ардуусцы. И в тот день он снял повязку. Но странным образом никто не запомнил его лица. На лице Тутуса смешались тревога за Алку и благодарность за торжественный прием. Оглядываясь в поисках знакомого лица, он спрыгнул с коня и подошел к безлицему без опасений, словно знал его и раньше. Тот поклонился Тутусу, опустившись на одно колено, а когда вставал, одновременно вспорол ему живот. Эскорт принца уже рубили. Затем безлицый вернул повязку на место и отправился в замок. За ним повели нескольких человек. Их уводили туда каждый день. Зачем, никто не знал. Впрочем, никто из замка не возвращался.

– Почему он носил повязку? – спросил Игнис у Аментии, когда спутники собрались поздним вечером на ужин в небольшом трактирчике у тракта, расположенном ближе к восточной стене. Конечно же, никакого трактирщика там не нашлось, но при трактире имелась конюшня, а один из ветеранов-кирумцев оказался отличным поваром.

– Не знаю, – принцесса Утиса тянула из чаши горячее вино с медом и бормотала что-то вполголоса, словно вытаскивала из памяти заклинания, стряхивала с них пелену забвения и укладывала на место.

– Привычка, – предположила все еще заплаканная Серва. – У них нет своего лица во плоти. Поэтому они пользуются чужим, но изменяют его под себя. Или же они могут явить себя лишь в бесплотном образе. Поэтому придумывают, как придумывает молодой воин и лепит себе петушиное перо на шлем. Смешно же и глупо, а он лепит.

– Не думаю, – не согласилась Туррис. – Никогда не следует ничего громоздить. Рухнет. Все всегда объясняется просто.

– И как же? – с интересом уставилась на Туррис Монс.

– Сделка, – объяснила Туррис. – Ему сделали предложение в Ардуусе. Или еще раньше. В Хоноре. Могли бы и раздавить, как клопа, но сделали предложение. Каприз императора. Сонитус отдал свое тело мурсу на время, но потребовал, чтобы тот не показывал всем его рожу. И все.

– Да уж, – задумался Эксилис. – Скорее всего, так и было. Но разве это смешно?

Герцог повернулся к засмеявшемуся Холдо.

– Ничего смешного, – ответил тот, удерживая на руках дочь Катены, – кроме одного. Я сижу за столом рядом с вельможами и слушаю их умные разговоры. И меня никто не пнет ногой и не прогонит. Воистину Анкида катится в пропасть.

– Сейчас я тебя пну, – усмехнулась Туррис. – Тем более что я вовсе не вельможа.

– Не ходи в Алку, – вдруг сказала Аментия, глядя на Туррис. – Не ходи. Плохо будет. Я чувствую, поверь мне.

– Пойду обязательно, – скривила губы угодница. – Всегда все делала наперекор собственной трусости и чьим-либо предсказаниям. Когда выходим?

– Завтра с утра, – прошептала бледная и молчаливая Бибера.

– Да, – кивнул Игнис, – завтра с утра. Только зачем туда тебе, Бибера?

– Там отец, – прошептала она. – Конечно, если он еще жив. И там – Церритус. Надеюсь, что он еще жив.

– Кто еще пойдет? – спросила Туррис.

– Только Бибера и Холдо, – ответил Игнис. – Бибера оденется побогаче, мы трое, если ты, Туррис, не передумаешь, ее слуги.

– Так мы сможем подобраться к Церритусу, – прошептала Бибера.

– Так мы сможем добраться до Алки и, может быть, спасти твоего отца, – улыбнулась Туррис.

– Спасти войско Бэдгалдингира, – вздохнул Игнис. – И все остальное тоже.

– Церритус должен привести войско Бэдгалдингира к императору, – подал голос Эксилис. – Об этом говорят те ардуусцы, которые пришли в себя. Все жители королевства будут отправлены на корм Светлой Пустоши. Войско Эрсет должно пройти сквозь долину Себет-Баби, как проходит узкий нож сквозь свиную тушу.

– А потом? – спросила Монс.

– Про «потом» им ничего не известно, – пожал плечами Холдо. – Но едва я подумаю, что в Ардуусе еще больше ста тысяч таких безумцев, мне становится не по себе. Надо бы заканчивать тут и убираться. Хотя бы вместе с войском и жителями.

– Пока с войском ничего не ясно, мы останемся здесь, – сказал Эксилис. – Ведь эта погань может вернуться. Правда, башни уже чистят, окна и арки на их оголовках закладывают камнем. Большая часть сэнмурвов улетела, каких-то перебили стрелами. Но главное, нужно будет внушить жителям, каждому из них, что им придется собираться и уходить.

– Куда? – вдруг подала голос молчаливая Катена, которая сидела рядом и, держа на руках грудного ребенка, не отрывала взгляда от малышки Хамиоты, которая с веселым смехом пыталась оседлать Холдо, нещадно дергая его за вихры.

– В Тимор, – пожал плечами Эксилис. – Больше некуда. Но идти без армии нельзя. Так что…

– Их очень много, – прошептала Катена. – Они лезут на стены как заговоренные, словно нет ни кипящей смолы, ни стрел, ни камней, ничего. Импиуса убили в самом начале осады. На него будто охотились. С той стороны много колдунов. Очень много. Но Импиус явно знал все это. Он был готов. Мало того, что не было ни одного воина без амулетов, сама стена была покрыта рунами. Мы были готовы держаться долго, ведь даже сэнмурвы кружились над нами высоко, не рисковали опускаться. А потом…

Катена всхлипнула, сглотнула, выпила воды, продолжила:

– А потом мальчишка-водонос воткнул Импиусу в спину нож. У мальчишки не оказалось амулета. Бечевка лопнула.

– И… – замер Игнис.

– Убил Импиуса, а потом убил себя, – пожала плечами Катена. – В двух шагах от меня. Но не думайте, если бы я смогла шевельнуться, я бы сбросила его со стены, будь он даже под чужой магией. Но я оцепенела. Он мог убить и меня.

– А потом? – спросила Туррис.

– Потом я отправила всех голубей, что у меня были, с этим известием и держала осаду еще четыре дня. Затем пришел с войском из Бэдгалдингира отец Биберы – Ванитас. Стало чуть полегче. Он дал мне полсотни воинов и потребовал, чтобы я отправлялась в Тимор, спасала детей. Я очень устала к тому времени, поэтому согласилась. Уже у столицы я столкнулась с дружиной Церритуса. Его воины убили моих стражников, скрутили мне руки и отправили в подарок Табгесу. Но нас еще долго держали в подвале с другими несчастными, пока не дошел мой черед. Остальное вы знаете.

Катена встала и, не выпуская из рук ребенка, поочередно поклонилась всем, кто сидел за столом.