Ксения Медведевич - Кладезь бездны

– Что-то ты цветисто выражаешься, – пробормотал нерегиль. – Ну-ка, покажи строчку.

Кот пихнул подушечкой лапы в лист бумаги:

– Вот.

– Хм, – прочитав, сказал Тарег. – Никогда не видел, чтобы слова «засуну в жопу» писали с такой каллиграфической точностью.

Подхватил с ковра письмо и принялся за чтение.

Закончив, нерегиль смерил парса холодным взглядом:

– Ну что ж. Передай Абдаллаху, что на этот раз у него получилось выиграть.

Услышав столь невежливое и неприличное упоминание халифа, гонец сжал зубы, но ограничился лишь кивком.

– И еще. Передай – раз он, похоже, не помнит. Я – не воюю с женщинами и детьми. Семья Ибрахима аль-Махди не пострадала бы и без этого приказа. Встань вон там и смотри внимательно. Потом расскажешь все, что увидишь, нашему господину.

И приглашающе кивнул Меамори.

Повинуясь приказу аураннца, на низкий столик перед возвышением взгромоздили тяжелый на вид деревянный ларец.

– Бербера сюда, – холодно велел Меамори.

Глава охраны Ибрахима вошел степенно, поправляя рукава роскошного бурнуса в яркую красную полоску. Увидев ларец, бербер расцвел смуглым лицом и заулыбался:

– Говорил Луман своему сыну: «Три рода людей узнаются лишь при трех обстоятельствах: не узнать кроткого иначе, чем во гневе, ни доблестного иначе, как на войне, ни друга твоего иначе, как при нужде в нем!» Да благословит Всевышний господина нерегиля – добросердечного, доблестного, явившего племени танджи свою бесценную дружбу! Клянусь матерью, я был бы рад доставить господину нерегилю удовольствие даром, но на мне лежит долг обеспечивать идущих за мной! Как я откажусь от награды, если у танджи туфли дырявые, а?

И бербер поднял ногу и продемонстрировал алую мягкую туфлю – кстати, совершенно новую на вид. Вокруг стояла тишина, но человек не смутился и нагнулся к ларцу.

– Здесь пять тысяч динаров, как ты и просил, – сказал Меамори.

Бербер заулыбался еще шире и откинул крышку ларца.

В нем аккуратными столбиками лежали связки монет. При виде золота человек задохнулся от радости и склонился в поклоне, прижимая руку к полосатой груди:

– Да благословит тебя и твое потомство Всевышний, о самийа! Изменник Ибрахим, да пожрут его останки шакалы в пустыне, почуял близящуюся гибель и трусливо велел отправить свой выводок в Хулван! Но танджи всегда были преданны престолу и передают семью изменника в руки доблестных мужей, служащих эмиру верующих! Отродья подлого Ибрахима заперты в подвале лавки достойного Умара ибн Убейда, да благословит Всевышний его предусмотрительность!

Тарег молча наклонил голову.

Меамори тихо приказал:

– Забирай свои деньги.

Бербер показал в улыбке зубы, обхватил ларец руками и попытался поднять. Ящик с золотом оказался тяжелым, и человек с изумленным выдохом грохнул ларец обратно на столик.

– Забирай свои деньги, – с явственной угрозой в голосе проговорил Меамори.

Бербер растерянно оглянулся. Все молча смотрели на него. Он попытался поднять ларец еще раз – и снова со стуком уронил его.

– Помогите этому достойному человеку унести его награду, – приказал аураннец.

Все произошло очень быстро.

К берберу шагнули, он закричал, его руки крепко обхватили и прижали к боковинам ларца. И мгновенно приколотили ладони к ящику острыми железными штырями. Стоящий на коленях человек выл от боли, забывая молить о пощаде.

– Ты предал покровителя, который дал тебе все. Ибрахим аль-Махди был тебе как отец, а ты выдал его семью врагам. Ты хуже пса, – с холодным презрением отчеканил Тарег. – Помогите ему поднять ларец с золотом!

Бербера рванули на ноги, придерживая ящик в дрожащих руках. С обеих сторон на ковры густо капала кровь, человек тоненько скулил и шатался.

– Отведите его к реке и бросьте в воду вместе с платой за предательство! – отмахнул рукой нерегиль.

Когда крики бербера стихли и завершились мощным шлепком о воду, Тарег посмотрел на смертельно бледного парса-гонца.

– Езжай обратно и расскажи о том, что ты видел.

Тот молча поклонился и, стараясь держаться прямо, вышел из зала.

Некоторое время стояла тишина.

– Невежественный придурок, – подал наконец голос джинн. – Он что, не слышал ни одной страшной истории про Великое Бедствие? Аль-Кариа никогда не оставлял в живых предателей! О чем он думал, этот глупец? Воистину, люди не учатся на ошибках…

Тарег оперся носом на сложенные ладони:

– Халиф приказал мне сохранить жизнь принцу Ибрахиму.

– Что?.. – это выдохнули все – кроме кота, который уже читал фирман.

Джинн лишь горестно покивал головой, подтверждая неутешительные новости.

– Где-то под Раккой нашлись сыновья халифа. Господин хранитель ширмы привез их в ставку. Эмир верующих желает отпраздновать это радостное событие и отблагодарить своего бога, совершая деяния милосердия.

– Это не милосердие, это глупость, – мрачно отозвался Меамори. – Пощадить семью мятежника – поступок благородный, хоть и неосторожный. Но даровать жизнь зачинщику заговора…

– Джунайд, похоже, так не считает, – пробормотал за спиной у Тарега кот.

– Что?

В ответ Имруулькайс наступил двумя лапами на конец свитка, держа его развернутым:

– Похоже, этот фирман писал лично Кассим аль-Джунайд. Потому что в самом конце, на обороте, есть от него приписка.

– Какая? – мрачно поинтересовался Тарег.

– «Не пытайся разминуться с повелением эмира верующих, о князь. Я составил твой гороскоп, и он не обещает ничего хорошего. Остерегайся пролития невинной крови – ты поскользнешься и упадешь, и звук твоего падения будет слышен среди джиннов и людей».

– Волшебно, – пробормотал нерегиль.

– А главное, – не выдержал Элбег, – предельно ясно! Что это за высокопарная чушь? С каких это пор мятежники у нас ходят в невинных овечках?!

– Мне кажется, я знаю, о чем речь, – зло прошипел Меамори.

– Вазир барида? – мурлыкнул джинн.

– И Тахир ибн аль-Хусайн, – процедил сумеречник. – Мне сообщают, что уже неделю они находятся в ставке халифа. Загребая жар чужими руками, вазир и парс поют халифу в уши про то, как опасен для престола Тарег-сама!

И, не сдержавшись, даже стукнул веером о ковер.

– Тахир убил мою сестру, – зло выговорил Элбег. – Повелитель, дозволь мне вырвать сердце этому предателю! Я заткну его грязный рот его же яйцами, и мой отец сможет спокойно умереть, зная, что Юмагас отомщена!

– В гибели твоей сестры виновна мать халифа, – отсутствующим голосом пробормотал Тарег. – Но ее более нет в живых.

Все растерянно переглянулись – кроме кота, который снова покивал, подтверждая: да, мол, чистая правда. Госпожа Мараджил покинула сей мир, против обыкновения, не успев никому особо навредить.