Ксения Медведевич - Кладезь бездны

– Даже без кольчуг ходют наши храбрецы, – издевательски заметил Хунайн.

– О Абу Сахиб! С таким кафтаном – зачем тебе кольчуга, да? – поддержал его кто-то из куфанской десятки.

С таким кафтаном, подумал Марваз, можно уже и в войске не служить. Набивного шелка с крестовым узором, темно-синий. Над локтями – широкие золотые обручи. Перевязь – вся в золотых звездах. Ножны сабли – тоже в золотой оковке. И даже на сапогах тисненой куртубской кожи – золотые узоры. Нишапур город богатый, да… Умеют парсы жить, ничо не скажешь…

– С чем пожаловал, о Рустем? – поинтересовался Тарик, когда предводитель павлинской стаи приблизился на должное расстояние.

Парс невозмутимо прижал ладонь к сердцу:

– О сейид! Эмир верующих послал меня за господином Меамори!

Сумеречники коротко переглянулись.

– Оставь при себе мой отряд, господин, – коротко бросил аураннец. – Когда мы рубили такую голову в прошлый раз, в засранском лагере начались беспорядки.

Тарик кивнул. Меамори поддал стременами по бокам своему серому, и тот, храпнув, развернулся. Пятеро аураннцев, не мигая, смотрели, как их предводитель поравнялся с гнедым парса, и оба всадника принялись неспешно взбираться вверх по склону. Павлиньи перышки над шлемами пеших гвардейцев качались и переливались под утренним солнцем.

Беспорядки. Беспорядок – воистину это слово, точно называющее лагерь гази. Каид Марваз с презрением окинул недокопанный ров- хандаг . Никакие угрозы и никакие окрики не смогли подстегнуть воинов веры к более усердным работам по укреплению их палаточного стойбища: за целый месяц ни ограды, ни защитного рва не сумели возвести вокруг лагеря. Сейчас в кривоватой канаве лениво копошились четверо полуголых парней с кирками. Ну-ну, строители…

Даый сидел прямо на голой земле. Белый тюрбан, белая рубашка, белые штаны. Бурая шерстяная аба на плечах, ухоженная расчесанная борода – очень достойный, почтенный вид. Мягко улыбаясь и поднимая худую смуглую руку, он негромко, но внятно говорил:

– Вы спрашиваете: каков наш ответ на крики о несправедливости? Ваши улемы отвечают: Книга Али! И мы говорим то же самое! Но в наших землях, о воин, нет несправедливости. Ибо в землях карматов правоверные не платят налогов сверх положенной десятины! Среди нас нет бедных и нет богатых – ибо все мы, как и говорил Всевышний через Али, – равны в обладании имуществом…

Лица сидевшего перед проповедником муллы Марвазу было не видать. Зато очень хорошо видать было слушателей: сгрудившись, наваливаясь друг другу на плечи и спины, они чуть ли не на голову даыю свешивались – и лица их казались завороженными. Словно говорил затейник-рассказчик о тысяче и одной нишапурской ночи: глаза у всех стеклянные, рты растопырены, пятерни рассеянно чешут волосню под рубахой…

– Не расскажешь ли ты мне правду о ваших обычаях? – дребезжа, вклинился в гладкий распев голос старого муллы. – Истина ли то, что говорят о вас? Рассказывают, что в общинах, провозгласивших себя праведными, дозволены свинина и вино!

– Это длинный и долгий разговор, о шейх, – улыбался даый, предостерегающе выставляя сухую длиннопалую ладонь. – О нас много говорят – и еще больше клевещут!..

Кругом одобрительно кивали и кхекали.

– Наши имамы проповедуют: кийам , воскресение, – при дверях!

Люди перешептывались, склоняли головы в знак согласия.

– Разве не видите вы – кругом знаки! Знаки, возвещающие конец мира несправедливости и гонений!

– Да! Да!.. – звучало отовсюду.

– Так что о свинине? – грубо встрял мулла.

– Оооо, кийам не измеряется съеденным мясом! Как воину во время похода дозволено больше, так и идущему путем истины дозволено воинское! Правоверные! В наших землях не надо гнуть спину и копить медяки до тридцати пяти лет, чтобы получить в жены толстопузую и кривую дочку соседа, которую за тебя сговорят родители!

Слушатели согласно ахнули и запереглядывались, похлопывая друг друга по плечам.

– В наших землях вас встретят красавицы, подобные гуриям рая! Воины истинной веры находят усладу в райских садах уже сейчас!

Единый долгий стон восхищения.

– Это блуд! – попытался пискнуть мулла, но его прервали нетерпеливые крики:

– А правда, что у вас бабы общие? А по скоко дают каждому?

– Ооооо!.. – Даый поднял обе ладони. – Райское наслаждение необходимо заслужить! О нас рассказывают много превратного – в том числе клеветники распространяют лживые слухи о том, что мы отравляем людей гашишем! Знайте же, о правоверные, – это не так!

– Конечно, это не так!

Брякнувший металлом нечеловеческий голос заставил Марваза вздрогнуть – и прогнал наваждение.

Даый медленно поднял глаза и увидел сумеречника. Тарик сидел высоко в седле и бесстрастно глядел на проповедника сверху вниз.

– Конечно, это не так, – повторил самийа. – Вы умеете морочить легковерным голову так, что им не надо никакого гашиша.

И взмахнул рукой:

– Укоротите его на голову!

Одним словом, правильно поступил господин Меамори, оставив им сумеречников: те цапнули даыя, который чуть не ускользнул на манер склизкой змеи в толпе. Двое заломили руки, один свистнул мечом. Марваз увидел, правда, только мокрый песок и оскаленную бородатую башку в размотавшейся чалме. И то мельком – они с куфанцами уже жестко дрались с ополоумевшими дураками: месились кулаками, закрываясь локтями с намотанной сверху джуббой.

Драка прекратилась вдруг – как и началась. Тяжело дыша и поправляя съехавший разодранный ворот рубахи, Марваз оглянулся: на мгновенно опустевшем пятачке земли валялось уже несколько мокрых, облепленных песком голов. Облипли, видно, пока катились. В середине пятачка стоял Тарик. Длинный прямой меч в его руке зазвенел, встряхиваясь.

– Кому еще хочется пойти путем воскресения?! – рявкнул нерегиль.

Толпа медленно попятилась, оставляя на песке растопырившиеся конечностями трупы. Под телами расплывались черные пятна.

– Ну что ж: я вижу, здесь только истинные верующие… – ощерился нерегиль.

И с громким звяком вкинул меч в ножны.

– Расходитесь!..

Кругом быстро стало очень просторно. Только жопы под пологами шатров замелькали, быстро внутрь просовываясь. Правоверные, ага… Жопы правоверные, вот вы кто…

– Ты не дал мне окончить интересный разговор, о Тарик! – проскрипел за спиной знакомый голос муллы.

Абд-ар-Рафи ибн Салах стоял и недовольно отряхивал широкие рукава бишта.

– Что же в нем интересного, о шейх? – буркнул в ответ нерегиль. – Или ты думал, что люди врага придут и скажут: ооо, мы здесь затем, чтобы отобрать имущество, вас определить на каторжные работы, а женщин забрать и поделить между собой? Нет, о шейх. Они придут и скажут, что хотят всем только добра, счастья, свободы, равенства, братства и прочей хрени. Вот что они скажут.