Ксения Медведевич - Сторож брату своему

– Я наслышан, – крутанулся на узкой высокой ступеньке Тарег. – Друг рассказал.

За спиной стоял только стражник. Изрядно напуганный. Почему-то. Абу аль-Хайра не было. А вот голос – голос Абу аль-Хайра Тарег слышал прекрасно:

– Ваш друг вернулся из ада?

Как же вокруг темно. Что ж, отвечать темноте, пустоте, ночи? Или самому себе? Кто этот собеседник, живущий у князя Полдореа в голове и разговаривающий голосом Абу аль-Хайра? Неважно.

Тарег ответил:

– Вернулся. Не весь. Тело, знаете ли, здесь, а душа – там. Так и осталась.

– Это мне напоминает женщин, которые приходят доносить на мужей: они садятся передо мной за занавеской и начинают: вот знаете, господин, у моей подруги такое творится в доме, такое творится… Но я-то знаю, что они называются ложным именем и говорят про себя.

Тихо потрескивал огонек на фитиле лампы. Шумно дышали и скрипели кожей стражники. У них путались мысли, и вообще им было как-то не по себе. Еще бы.

– Я очень надеюсь, – тщательно взвешивая слова, сказал Тарег, – что после смерти вы попадете в особый ад. Для тех, кто берет в заложники невиновных. А потом их убивает.

– Про такое мне не приходилось читать ни у ибн Туфейля, ни у аль-Газзали. Зато насчет существования ада для клятвопреступников ни у одного богослова нет никаких сомнений.

– Я не…

– О, безусловно. Вы совершенно ни в чем не виноваты. Кто же, в самом деле, мог предположить, что в стойбище кальб вас уже и след простыл? Кстати, ничего из того, что вы собираетесь сейчас сделать, не облегчит участи ваших друзей.

Уходившая во тьму спиральная лестница терялась в темноте.

– Нам еще долго спускаться, господин Стрелок. Вы готовы идти вниз? Ну вот и прекрасно.

Грохнула решетка.

– Точно, как в аду, – пробормотал Тарег.

И пригнул голову – дверной проем нависал низко, очень низко. Мелкие кирпичики арки рябили раскинутым веером. Где-то в темном тупике коридора капало.

– Амаргин? Амаргин?.. Финна?..

Внутри стояла влажная, с ног бьющая спертым воздухом духота. Звякнуло, зашуршало.

Огонек лампы тут же забился, как в агонии, – ему тоже стало нечем дышать. Пришлось поднять светильник повыше, и Тарег долго видел только лучистый ореол маленького света и свой болтающийся рукав.

И вслушивался в колышущуюся густую темень. Дыхание? Сколько их здесь?

– Амаргин!..

Боязливо поглядывая, по стеночке, бочком, пролез каид с факелом, за ним еще гвардеец. Дохнуло ледяным сквозняком, всякое пламя легло набок, засвистело, чадя и плюясь искрами.

– Амаргин?!..

– Он не слышит, Рами.

– Сенах? Я не вижу, ты где?..

– Я здесь, иди на голос.

До того, как Тарег нашел голос, свет нашел стену, а у стены свет нашел всех.

Щурясь ослепленными глазами, Сенах поднял грязное лицо и насторожил уши. Он единственный сидел, как-то по-собачьи, опираясь на солому закованными руками.

– Где Финна?

– А где мне быть? – слабо фыркнули чуть дальше в темноте.

– Аирмед? Молчание.

– Аирмед? Где ты?

Попытавшись предостерегающе приподнять ладонь, Сенах брякнул цепью:

– Не кричи. Их нет больше. Ни Аирмед нет, ни Киарана…

– Как же так?! – резко обернулся Тарег к главе тайной стражи. – Вы же говорили, что приказали…

Ах да, Абу аль-Хайра нет. Есть лишь ночь, тьма и голос.

Пятился лоснящийся от пота, утирающий чубатую голову гвардеец.

– Рами?..

Сенах смотрел удивленно.

– Как так вышло? Где они?!..

Лаонец помотал неровно, по-арестантски стриженной головой:

– Они… по пути… оба. В стойбище нам подмешали какую-то дрянь в еду. Сонную. Гашиш, что ли…

– Бандж, – отозвался откуда-то от дальней стены голос Лейте. – Хотя…

– …не все ли теперь равно, – закончил за него Сенах и закашлялся.

У его бока кто-то зашевелился, из вороха соломин и непонятно чего поднялась растрепанная голова. Аллиль.

– Амина жива, – быстро сказал Тарег.

– Плохо, – помигал глазами на яркий свет Аллиль. – Плохо.

– Нет-нет-нет… Ее… она сейчас в безопасности.

– Рами?..

– Да?

– Зачем ты здесь?

– Как они умерли?

Сенах вздохнул:

– Ну, раз ты хочешь знать… Нас взяли сонными. Опоили дрянью и повязали. А по пути у Аирмед началось… кровотечение. Дрянь ведь… Она умерла. Киаран бросился на стражу, и его убили. Теперь ты все знаешь. Зачем ты здесь?

Голос Абу аль-Хайра насмешливо протянул из-за плеча:

– Действительно, зачем вы здесь, господин Стрелок? Может, время пасть на колени и покаяться? Трое душ на вашем счету, как-никак. И выживет ли Амина – непонятно. А господин Аллиль супругу не переживет, как вы понимаете…

– Покаяться?

– О нет, вы меня не так поняли, господин Стрелок. Покаяться перед друзьями, не перед Ним. Так, мол, и так: проявляя благородство стремлений и высокий склад ума, я от души брыкаюсь и бегаю от халифского фирмана. За что у меня отнята Сила, но я не в обиде. Правда, теперь я никого не могу защитить и через пару дней из-за этого карматы сотрут с лица земли город, но кому какая разница – у меня ж благородство души завсегда на первом месте.

– Лжете! Здесь нет никакой связи!

– В самом деле? Ну тогда они точно не обидятся: не все ли равно, когда умереть? До взятия Медины или после? Да и вам, по всему судя, не до арифметики. Ну еще пара душ отлетит в небеса на очередном кривом изгибе вашей судьбы – какая разница, в самом-то деле? Вокруг вас давно толпами все гибнут, что ж вам, головой да в воду? Давайте идите, объясните Амаргину суть нашей сделки. Он наверняка скажет спасибо: а как же, по вашей милости он сюда попал, по вашей же и вышел…

– Лжете! Снова лжете! Вы схватили их… подло! Вы имели право делать все что угодно со мной! Со мной! Не с ними!..

– Рами?..

Сенах смотрел на него совершенно круглыми глазами:

– Рами, ты с кем разговариваешь?

– Неважно! Где Амаргин?

Лаонец испуганно поморгал.

– Где он?

Сенах недоверчиво покосился – а потом кивнул куда-то в темноту.

Через несколько шагов там обнаружился Амаргин. Свернувшийся в калачик спиной наружу. С очень плотно закрытыми глазами. На мочке уха и на щеке до сих пор чернела кровь от выдранной серьги.

– Я должен сказать тебе правду, Амаргин.

Веки не дрогнули.

– Это я во всем виноват. Это из-за меня вас схватили. Они охотились за мной, а взяли вас.

– Рами?..

Обернувшись, он увидел огромное круглое брюхо. Финна грустно улыбнулась, на верхней губе блеснул пот:

– Амаргин не слышит тебя, Рами. С тех пор как увели Амину, он ни с кем не разговаривает. Сенах правильно спросил: зачем ты здесь? Не каяться же ты сюда явился, правда?

Нужно было решаться. И говорить правду.

– На Медину идут карматы. Несколько тысяч. Если прорвутся и дорвутся, здесь не останется ни одной живой души. Нам предлагают взять оружие и встать на стены или…