Наталья Тутова - Вампир демону не эльф

Кошке только и оставалось – улыбаться и вежливо провожать, провожать и вежливо улыбаться.

– Ой, чуть не забыла! – заполошно всплеснула руками Фру. – Вы поосторожней, госпожа Кара: муж ваш опять ведь по делам уехал, а вы одна-одинешенька в доме!

– И что такого? Улица у нас тихая, спокойная, – пожала плечами кошка, искренне недоумевая: как ей – снежной призывательнице – может быть страшно?

– Тихая да спокойная, однако ж куда-то кольца у госпожи Ирмы пропали!

– Пропали или украли?

– Да в том-то и дело, что непонятно: то ли сама задевала, то ли свистнул кто.

– Ну, вот как станет ясно, что украли, тогда и буду опасаться, – постановила Кара. – Спасибо за беспокойство, почтенная Фру.

Гнома довольно засияла: никто у виска пальцем не крутил (как некоторые!), а с благодарностью принял опасения.

Надо сказать, Кара-и-Наис училась искренне радоваться даже, казалось бы, неприятностям. Попав в чужой мир, она старательно находила повод для маленьких радостей: поход к зеленщику, в обувную лавку, на рынок – все здесь было иным, непохожим на дом – ярким, шумным, быстрым. Но в этом и вся прелесть: обилие цветов против снежной белизны, гомон голосов против ледяного безмолвия. Нет, свой мир кошка искренне любила, считая самым лучшим из миров. И да, душа болела за оставшихся там родичей и знакомых. Но что поделать? Будто от истерических рыданий что-то изменится! Родня же… А что родня? Искать, конечно, будут, но скоро выяснят, если уже не выяснили, что в Найрабе ее нет, а бегать по мирам и спрашивать у всех подряд: «Вы снежную призывательницу не видали?» – не имеет смысла: мало ли куда портал откроется. А храм… Была Кара в том храме, куда ее обрядом вынесло, да ничего хорошего не выяснила: стараниями Глэна и сотоварищи пентаграмма разрушена. Удивительное дело, что им вообще удалось заставить ее работать!

– Госпожа Кара! Госпожа Кара! – окликнул кошку зеленщик. – А что ж вы мимо-то идете?

И что на это ответить? Примерно то же, что и спросившему в храме: «Это зеркало?» и указавшему при этом на подсвечник, то бишь ничего.

– Добрый день, тин Зурон. – И где взять столько терпения бедной кошке, которая вообще-то мяско любит, а не всякую там траву-мураву?

– Добрый, добрый! Так что ж не заходите? У меня сегодня вся зелень свежая! Даже травница из дома с резными окнами у меня травки разные берет! – горделиво приосанился зеленщик. Учитывая, что росту в нем – три вершка, да и те в прыжке, выглядело это забавно.

Пришлось кошке щебетать всякие глупости, дабы не обидеть «милого тина Зурона», а то еще подсунет от обиды зелень плохую, а от зелени отравление страшное может быть. Да-да, лечить приходилось. Кстати, от случайно затесавшегося среди всяких кориандров да базиликов пучка мяты отказываться не стоит – пора бы уже на дом защиту наложить!

– Маловато вы сегодня берете, вот травница Нжижа полную корзину набрала! – недовольно нахмурил брови зеленщик.

– Тин Зурон, так ведь она – травница! Настоящая травница, представляете? И кто я? – кошка захлопала глазами, изображая полнейшую наивность, а сама думала: ну какая нормальная травница будет покупать травы в обычной лавке зеленщика? Да полно, травница ли это?

Считалось, что чужие разговоры слушать будет лишь тот, у кого своей жизни нет. Вот только это «считалось» осталось там, в Найрабе, а посему кошка искренне наслаждалась, бродя по торговым рядам и выслушивая, прислушиваясь, слушая…

– Вай, Тарзун, ты разве не знаешь? Давеча Саронт зелье прикупил, ну что б этому делу поспособствовать.

– Какому этому?

– Да такому! Ну, силы мужской добавить!

– Ну и как, получилось?

– Что ты! Он его в грибы жареные налил.

– Ну и…

– Что «ну и»? У Тарзуна от грибов завсегда понос бывает! Вот и давеча: сила вроде добавилась, конкретно так добавилась, а некогда ею попользоваться!

А рынок шумит, ворчит, хлопочет. Вон бабулька какая-то мешки с картошкой набрала, сама явно до дому не дотащит, вот и кричит:

– Насильник, насильник!

Усталый носильщик с расшатанной тележкой пытается вяло поправить крикунью:

– Да не насильник я, а носильщик.

– А, – недовольно кривится и машет рукой владелица корнеплодов. – Все одно потаскун…

Подозрительного вида субъект с бегающим взглядом на что-то подбивает солидного горожанина:

– Ну так что?

– Овощ в помощь! – отмахивается тот.

– А конкретнее?

– Хрен с тобой…

А вот явно студиозы у трактира медитируют на дивные ароматы:

– Магистр говорил, что от всякой болезни можно таблетку изобрести! Интересно, а вот есть таблетки от голода?

– Есть, конечно, только они большие.

– Да какая разница – большие или маленькие, лишь бы помогали.

– Они точно помогают, – тяжко вздыхает студент.

– А как называются? – отвлекаясь от дивного запаха, интересуется второй.

– Котлеты… – с нежным придыханием отвечает первый.

Радетельная жена мужа выкликает:

– Иди есть кашу!

– Ты же вроде суп варить собиралась? – отвлекаясь от покраски навеса над лотками, удивленно интересуется муж.

– Мало ли что я варила! Ну, собиралась! Ну, подумаешь!

Чего только не услышишь. Разговаривают явно подруги, точнее, одна другую наставляет:

– Что значит «не любит»? Ну что ты как маленькая? Пару раз сковородкой по морде дашь, и все как в сказке: «Прафти, милая, я афыбался!»

Или совсем непривычное:

– Мама, муж снова накричал на меня, я возвращаюсь домой!

– Нет, дочура, он должен заплатить за свои ошибки. Я переезжаю жить к вам!

И кого только на рынке не встретишь: и домовитых хозяек, и деловых управляющих, и крикливых торговок, и шельмоватых купцов. И обязательно, ну просто непременно должны быть пьяные: ну не так чтоб вусмерть, но шатает их уже изрядно, даром что время до полудня не доползло.

– Не… ну ты… это… ну представь… ик… Прихожу я, значитца, домой… ик… открываю шкаф… А там… ик-ик-ик… мужик голый!

– Подумаешь… ик… – Тон такой важный, да икание весь эффект портит! – Еще древние говорили: все жены – стервы, чё хошь отмочат… ик…

– Ты чё? Пьяный, да? Ик… Какая жена? Ик… Я ж холостой! Ик…

И такого за один поход на рынок наслушаешься… Хоть берись за перо да книгу пиши!

Дом встретил Кару-и-Наис прохладой и тишиной. Кошке нравилось даже само слово – «дом»: такое основательное, серьезное, внушительное. В отличие от той же «жены». Ну и что, что дом съемный. Не зря говорят: кошке угол покажи, а она его своим посчитает. Вот и это строение Кара считала своим. Наверное, Глэн не такой уж и плохой сиви… то есть муж. А вот Кару-и-Наис к хорошим си… то есть женам нельзя отнести: ну как можно было забыть охрану с защитой на дом поставить? Ведь только сейчас, увидев у зеленщика мяту, кошка вспомнила об охранках. А кто как не жена должна заботиться о доме?