Наталья Тутова - Вампир демону не эльф

– Тин Мур, я так понимаю, имени этой травницы вы не знаете, – решила на всякий случай уточнить Кара.

– Ну почему же не знаю? – удивился гном. – Оно у нее такое жужжащее было. Так еще и сама сказала, что я точно к ней приду за новой порцией. Нжижа ее зовут!

«Опять Нжижа?» – искренне изумилась кошка. В совпадения Кара верила слабо. И если Судьба сталкивает кошку с травницей в который раз, стоит задуматься. Помнится, первый раз с травницей Нжижей она заочно познакомилась у зеленщика, когда тот нахваливал свой товар. Второй раз от молочника она услышала хвалебные оды ей же. Третий раз столкнулись лично: странная девица в плаще с надвинутым капюшоном вещала что-то непонятное про белую кожу и защитную мазь. Каре, что ли, предложить хотела? И вот четвертый раз.

Хорошо, Кара поняла: все не случайно, нужно что-то делать. Но само это «что-то делать», по мнению кошки, напрямую зависело от того, «для чего это нужно». Действительно, для чего, а точнее, к чему нужно принуждать гнома? Неизвестно. Ладно, зайдем с другой стороны: что вообще дает принуждение? Власть, понятное дело. Для чего нужна власть? Чтобы что-то получить. Логично? Очень даже. А что получить? Загадка без ответа. Хотя… постойте-ка, а как приходил в себя тин Мур? У входной двери с сережкой жены в руке. Не это ли ответ? Причем вполне простой и логичный. Как говорил ледяной призыватель Фираз-э-Долу: «В основе любой загадки лежит простой ответ. Он вам только кажется сложным, ибо вы не знаете его». Так почему бы не предположить, что травница собиралась таким образом разбогатеть? Почему бы и нет: под действием зелья хозяева сами приносили ей ценности, наутро не помня о ночных хождениях, и живет Нжижа в этом квартале, а быть может, и городе, недавно, иначе в разговорах были бы отсылки к ее прошлым благим деяниям. По личному мнению кошки, это была вполне логичная версия происходящего. А чужое мнение? Не нравится? Ищите сами!

– Тин Мур, никогда, слышите, никогда больше не используйте этот порошок. Выкиньте его так, чтобы он ни к кому не попал. Посоветовала бы сжечь, да дым от него тоже вреден, – вынесла вердикт Кара. – А мне пора, стемнеет скоро.

– А как же травница? – семейным дуэтом вопросили гномы.

– О, я уверена, Судьба не оставит без наказания ее преступления, – глубокомысленно изрекла кошка. – Судьба – она такая: и не ждешь, а все решится.

И с сим философским замечанием и подозрительно довольной улыбкой отбыла домой.

Утром квартал шумел потревоженным ульем: у арендуемого домишки застывшей, будто ледяной статуей сидела травница, та самая, что недавно перебралась в здешние края. И все бы ничего – ну мало ли, вдруг у нее транс специальный, кто их, травниц, разберет? – но на ее коленях горкой возвышались чужие вещи! Почему чужие? Да ведь это же кольца госпожи Ирмы! Наборный пояс тина Мурзыя! Браслеты госпожи Кириады! Серьги близняшек Тррилль! И еще куча дорогих – не только воспоминаниями – вещей. Все то, что казалось потерянным, заныканным куда-то, что точно где-то лежит, но никто не помнит где. А оно вот как!

Надо сказать, что утро у Кары-и-Наис тоже было тревожным: с рассветом в дом ввалился – а ровно идти от количества выпитого не получалось – муж собственной персоной. Трогательно обхватив какой-то предмет в холщовом мешке, Глэн пробормотал нечто приветственно-ласкательное и завалился спать. Быть может, Кара это и стерпела бы: первый раз, что ли, муж является домой в пьяном виде? Но когда мешок из рук мужа перекочевал на ее плечо, да с размаху!.. Нет, такого она точно терпеть не будет!

Глэн проснулся от странного звука, будто змея под боком шипит. С трудом разлепив глаза – эх, хорошо вчера отметили что-то, вспомнить бы еще что, – Глэн узрел свою супругу. Злую, ей-ей, практически в неконтролируемой ярости.

– Мужшш… – Шипеть у кошки получалось не хуже, чем у змеи.

– Да… дорогая? – Нормально ответить не получилось, только пискнуть.

– Это что такое? – Кара потрясла перед носом благоверного холщовым мешком, едва не заехав мужу в нос.

– Э… я принес? – обреченно поинтересовался Адияри.

Последовавшие в ответ звуки словами вряд ли можно назвать.

Память активно сопротивлялась попыткам извлечь из нее мало-мальски приличный ответ. Потом в голове все-таки прояснилось, и Глэн сумел вспомнить: Савариш подбил их выкрасть, раз уж так удачно все сложилось, какой-то артефакт. Адияри с тяжким вздохом вспомнил этот «артефакт»: шкатулка не шкатулка, а непонятно что из двух крышек и трех камешков. Какого тшехта он им нужен, не смог с ходу понять даже Бадристер. Саваришу пришлось все-все рассказать: и как попытался украсть («Нет, не украсть, а позаимствовать на время, я бы потом вернул!») на постоялом дворе «У Хомыча» артефакт порталов и перемещений. И как их поймали («Ну… все случайно получилось, там гному одному заказ был дан…»), и как чуть не женили. Точнее, женили, но не его. И как потом «добрые люди» поведали, кто опередил их («Нет, я к этому… как его… Жмуху не лез! Ну, совершенно не лез! А что заказ завалил, так это он сам виноват. Я тут ни при чем! И не лез я в ту драку, они сами на меня налетели!»). И что вор Жмух, да-да, тот самый, пакости доблестному Шари устраивал («Нет, рассказывать не буду, настоящий мужчина не жалуется!»). В общем, рассказывал долго, друзья даже запутаться успели: кто, кому, когда, а главное – зачем? С трудом пробившись через путаницу объяснений и рассуждений, Бадристер сумел понять: в придорожном трактире, куда их четверку занесла подступающая непогода, обретается вор Жмух, и, судя по его довольному виду, он успел заполучить что-то ценное. Савариш был уверен: нечто ценное – артефакт перемещений. Он даже минуты не сомневался, что у вора может быть что-то иное. Спор грозил затянуться, когда Тофр внаглую подошел к сидевшему в уголке («Стратегическое место занял, ну точно у него артефакт!») вору и так же внаглую спросил: «А это у вас артефакт порталов?» Бадристер только за голову схватился, а Глэн поспешил воспользоваться случаем и вытащить заветный мешочек (не зря, ой не зря воришка инстинктивно потянулся к чему-то под плащом).

Как они, четыре здоровых лба, убегали из того трактира, даже вспомнить стыдно. А прихваченное Тофром в том же трактире красное огненное только поспособствовало амнезии. И ведь на тот момент объяснения казались вполне логичными: за ними погнались, дождь перешел в ливень, попавшийся на пути сарай продувало со всех сторон, вывод – огненное аккурат подойдет для сугрева и поправки здоровья, как физического, так и морального.

А вот кто предложил сперва рассмотреть, а потом и испытать укра… то есть добытое, Глэн не смог бы вспомнить даже под страхом смертной казни. Собственно, весь эксперимент остался в памяти расплывчатым пятном: куда-то потянуло, на что-то наткнулись – очень странное, а главное страшное, и быстренько дали деру. Причем так быстренько, что чуть дверь сарая, приютившего промокших странников, не снесли.