Михаил Костин - Опаленные войной

Чудо-кистени не давали осечек, и уже несколько десятков имперских солдат и наемников валялись на каменных плитах, мешая своим же товарищам сражаться. Но в остальном дела у защитников Рам Дира шли далеко не блестяще – враг сумел захватить часть стены, и наверх поднялись арбалетчики, принявшиеся засыпать оборонявшихся тяжелыми стальными болтами, пробивавшими дощатые щиты ополченцев насквозь.

Резерв, брошенный сиром Джамом в бой, состоял из опытных латников Буа, но не смог переломить ход боя – под ливнем болтов солдаты вынуждены были отступить. Ситуация выходила из-под контроля, и тогда бывший второй капитан принял единственное правильное решение. Спустившись со стены, он подозвал сира Овада и объявил о вылазке.

Запели рога, заржали кони. Рыцари садились в седла, готовили оружие. По знаку сира Джама стража открыла ворота, и конный отряд вынесся из города. Это было величественное зрелище! По зеленому полю на фоне белоснежных стен неслись в свой, возможно, последний бой мятежные рыцари Буа. Сир Джам в алом плаще скакал в голове отряда, готовый разделить судьбу своих друзей. Прижав щиты, наклонив копья и опустив забрала, рыцари мчались на скопление имперской пехоты у подножья осадных лестниц. Те слишком поздно заметили угрозу. Их капитаны не успели скомандовать перестроение, не успели сколотить стену щитов – отряд сира Джама ворвался в скопище имперцев, как щука в стаю рыбьей мелочи.

Отвратительный лязг и крики умирающих огласили поле битвы. Имперцы пытались противостоять латникам, но тщетно – их ждала ужасная смерть под копытами закованных в броню коней, на остриях копий, под ударами мечей и секир. Добравшись до первой лестницы, рыцари снесли ее, даже не останавливаясь – попросту сшибли нижние секции, и сверху с отчаянными воплями полетели не успевшие забраться на стену воины врага. А всадники с ревом неслись дальше, рубя направо и налево. Через несколько минут большинство лестниц оказались уничтожены, а пехота имперцев бросилась врассыпную, стремясь уйти из-под удара.

Рам Дир сражался!

– Трусы! Ублюдки! Бейте их, бейте! – орал побагровевший Орнаво, потрясая украшенным драгоценными каменьями мечом. Он метался по вершине холма, отправляя навстречу бегущей пехоте одного офицера за другим. – Куда?! Назад! Казню каждого!

– Если вы выполните свою угрозу, то потеряете половину войска, – спокойно заметил Царственный Лис, флегматично полируя замшевым лоскутком и без того сияющий наруч своего доспеха.

– Молчать! – рявкнул генерал, резко повернувшись к союзнику. – Ты!..

– Пока что мы с вами на «вы», генерал, не забывайте об этом! – поправил его Лис.

– Вы… Что вы стоите? Где ваши люди?!

– Вы сами сказали, что атака на ворота не нужна. Теперь, когда они предприняли вылазку, и мы потеряли и лестницы, и людей, она бессмысленна. Сир Джам успеет убраться обратно в город до того, как мы перехватим его.

– Не рассуждать!! – снова заорал Орнаво. – В бой! В бой! Это приказ!!

– Как угодно вашей милости, – с лязгом пожав плечами, Царственный Лис подал знак оруженосцам, и ему подвели коня. – Я уважаю принципы единоначалия, генерал. Хотя зачастую именно из-за этого многие сражения оказываются проигранными…

Оставив задохнувшегося от гнева Орнаво переваривать сказанное, Царственный Лис повел своих всадников на перехват отряда сира Джама, уже разрушившего последнюю из осадных лестниц. Но все случилось так, как и предсказал Лис – едва рыцари из Рам Дира заметили, что им угрожает опасность в лице мощного конного соединения, способного опрокинуть и уничтожить небольшой отряд, сир Джам скомандовал отступление. Отряд развернулся и устремился к воротам, под защиту надежных стен и башен. К этому моменту стены уже были очищены от остатков имперцев и наемников. Едва сир Джам последним въехал в ворота города, как они захлопнулись перед самым носом у передовых кавалеристов Царственного Лиса.

День клонился к вечеру. Над лагерем имперцев поднимались дымы походных костров. Из шатра генерала Орнаво доносилась площадная брань – командующий армией распекал своих подчиненных, свалив на них всю вину за неудачи этого дня. Над Рам Диром, напротив, стояла печальная тишина. Ополченцы и солдаты хоронили убитых, жители города помогали с ранеными, провиантом, чинили оружие и доспехи. Все готовились к возможному ночному штурму.

Сир Джам сидел в шатре на приворотной площади. Рядом были верные ему рыцари.

– Сир, я не понимаю! – говорил сир Верьен с обидой в голосе, – почему город позволил врагу взобраться на стены! Почему Рам Дир не остановил этих имперских крыс, как останавливал лазутчиков у ворот?

– Я не знаю, – честно признался сир Джам.

– Если Рам Дир их не остановит, долго мы не протянем, – добавил сир Бэррон.

– Согласен, – кивнул бывший второй капитан. – Нам нужна помощь. Нужны союзники. Рам Дир – сильная и неприступная крепость, к тому же его охраняет древняя магия, но без защитников город не выстоит. Имперцы попросту задавят нас числом. Еще один штурм, подобный нынешнему – и нам некого будет вывести на стены. Нужно созывать Совет. И если мы не сумеем отыскать союзников, город придется оставить…

Совет собрался в большом зале. В свете факелов суровые лица людей казались высеченными из камня – темные пятна глазниц, сжатые рты, морщины, натруженные руки, стиснутые кулаки. От изваяний защитников Рам Дира отличали лишь свежие повязки с проступившими пятнами крови.

Сир Джам вышел на средину и негромко произнес:

– Возможно, это наш последний Совет. И уж совершенно точно последний в таком составе. Кто из нас останется жив после следующего штурма? Возможно, что и никто. Но мы несем ответственность за людей, что пришли с нами из Нордении и тех, кто присоединился к нам здесь. Старики, женщины, дети – они будут вырезаны, едва падет последний защитник. Геройски погибнуть на стенах – смерть, достойная мужчины, но это слишком легкая смерть. Мы не можем позволить себе такую роскошь. Мы должны выжить – и сберечь людей. Сберечь любой ценой. Рам Дир – это не просто груда камней. В нем живет древняя магия, которая приняла нас и оказывает поддержку. Оборонять Рам Дир – наш долг. Попрошу высказываться…

В зале стояла напряженная тишина, слышно было только, как потрескивают факелы да тяжело вздыхают старшины и выборные ополченцев. Первым слово взял сир Бэррон. Он встал, откинув со лба вьющиеся волосы, и решительно заявил:

– Бегство – это унизительно. Сир Джам прав – мы не можем бросить город. Это… это как предательство! Рам Дир стал новым домом для многих! Вся Этория сегодня говорит о нас, о новом государстве свободных людей! Я за то, чтобы сражаться! А если нам суждено погибнуть – пусть так, но память о нас останется в легендах.