Гай Орловский - Ее Высочество

– Глерд, вам будет интереснее, чем мне.

– Почему?

Он сказал тихонько:

– Когда человек попадает вот так, как мы, то либо умирает, таких большинство, либо… останавливается.

Я спросил настороженно:

– Это как?

– Останавливается, – ответил он, явно стараясь отыскать слова поточнее, но не нашел, повторил: – Останавливается… таким, какой есть. Не стареет, но и… остается таким же!

– Не умнеет? – спросил я. – Не усваивает новых знаний?.. Так вот почему даже грамоте не обучился? Но все равно тело стало крепче, навыки в работе отточились… Из лука стрелять умел?

– С детства, – подтвердил он.

– Значит, – сказал я, – новому учиться нельзя, что-то блокирует, а вот совершенствоваться можно… Тоже нехило! Это же здорово. Если даже ничему не научусь, то мне на сто лет, а то и тыщу, хватит развивать то, что успел ухватить только верхушки… А потом и поменять можно. Все будет хорошо, Понс!

Он снял с плеча лук, взгляд стал задумчивым и отрешенным, пальцы медленно потянули из колчана стрелу.

– Надо проверить, – произнес он. – Новое всегда бьет немного не так. Привыкнуть надо.

Я понаблюдал, как он на скаку целится и стреляет, выбирая цели далеко впереди, и каждый раз движения все короче, а тетиву спускает быстрее. Через полчаса руки словно превратились в вихрь, настолько быстро выхватывал стрелу, накладывал на дугу лука, и тут же она исчезала.

Стрелы оказывались торчащими в стволах деревьев вдоль тропы, он почти не останавливался, резко выдергивал на ходу, интуитивно определив, что такие штуки так просто не сломать.

– Далеко бьет, – обронил он, перехватив мой взгляд. – И стрелы… как железные, только не гнутся и не ломаются.

– Эти береги, – сказал я. – Когда нужно будет стрелять, а я окажусь рядом, лучше я буду подавать, понял? Такие же, но другие.

Он кивнул, лицо неподвижное, в самом ли деле понял, не знаю, но если буду вынимать стрелы из воздуха и подавать ему, вряд ли изумится, слишком долго жил, удивляться почти разучился.

Фицрой все еще упражняется с новым мечом, привыкая к удлиненному лезвию.

Я посмотрел, придержал коня, давая догнать себя Рундельштотту. Он единственный, кто не экспериментировал даже с посохом, не до того, как я понимаю, давно не сидел в седле, и не важно, каким был лихим скакуном или скакальщиком в молодости…

– Привал? – спросил я с сочувствием.

Он ответил после паузы:

– Рано… Надо втягиваться. Завтра все тело будет просить пощады… Но разве нас жизнь щадит?

Впереди раздался довольный вопль Фицроя, это Понсоменер в рамках испытания нового оружия подстрелил оленя на таком расстоянии, что раньше стрела не долетела бы вовсе, а сейчас олень, проткнутый почти насквозь, грохнулся на бегу, подергал ногами и затих.

Добыча молодая и сочная, даже я оценил. Фицрой заорал, соскочил с зажатым в руке ножом на землю, надо добить, содрать шкуру, освежевать…

Рундельштотт прикрикнул:

– Никакого привала!

Фицрой, ворча, поднял тяжелую тушу и взвалил на запасного коня, привязал и пустился за нами вдогонку, а потом через каждые пять минут громко живописал, какое будет вкуснейшее мясо, если с вон теми ароматными листьями, а если добавить ягод с вон того куста, так и пальцы пообкусываем…

Рундельштотт, как мне показалось, нарочито тянул с привалом, чтобы Фицрой да и все мы в следующий раз думали, зато остановил коня у ручья с чистейшей водой, бегущей из-под гигантских корней исполинского дуба, что значит, только что из-под земли, прогреться еще не успела.

На мой взгляд, старый чародей держится сносно. Может, на второй-третий день растеряет силы, но сейчас даже не рухнул под ствол дуба в тень, а помог Понсоменеру расседлать своего коня, лишь потом сел спокойно и с достоинством, хотя, возможно, это далось с трудом.

Фицрой никому не позволил жарить, все мы неумехи, так что мы с Рундельштоттом только наблюдали, а Понсоменер долго ходил вокруг дуба, срывал кончики травы и нюхал, мне показалось, что некоторые даже жрет, как коза какая-то, но мешать ему не стал, а то собью с мысли. Даже меня, такого умного, и то сбивают то и дело, потом не могу вспомнить, что же такое великое замышлял, а этого простака сбить еще легче…

Рундельштотт сидит под дубом в позе отдыхающего патриция, спиной уперся в дерево, ноги вытянул в блаженной истоме, даже глаза закрыл.

– Ты знаешь много, – проговорил он, каким-то образом ощутив, что я сел рядом, – и умеешь много, но странно…

– Что? – спросил я взьежаченно.

– Тебе недоступны, – пояснил он, – даже самые простые вещи, что осваивают все маги. А куда уж карабкаться до вершин!

– А что на вершинах? – полюбопытствовал я.

– Многое, – ответил он. – К тому же все, что создают, могут один раз и навсегда. А еще только высшие маги могли создавать порталы, через которые уходили в неведомые миры…

Я завидующе вздохнул.

– Мне бы хотя бы крохотный портальчик… чтобы передвигаться по королевству!

– Пробуй, – сказал он безучастно. – Бывает такое, что мелкое чародей не может, а крупное удается. Редко, конечно, но такое бывает. Древние могли строить порталы по взмаху руки! Ну, не по взмаху, конечно, усилия прилагали огромные, но со стороны как если бы вот так взмахнул или просто поглядел, грозно поднимая мохнатые брови…

Я вздохнул еще горестнее.

– У вас, чародеев, они мохнатые, а у меня ну никак. Передвигаться по порталам – моя мечта. Я вообще передвигаемый. В смысле, обожаю передвигаться. Но чтоб вместе с диваном.

Он хмыкнул.

– Может быть, получится. Не сейчас, конечно, а к старости, когда ума будет больше. Ты упорный, в тебе есть сила и жажда все менять, я же вижу. Люди быстро успокаиваются, но ты не такой. Хотя, конечно, с этими порталами не все, как хочется.

Я насторожился.

– А что не так? Опасно?

– Насчет опасности не знаю, – сообщил он мирно, – но создание портала требует много сил. Сделаешь портал, потом месяц ни на что не годен.

– Это плохо, – пробормотал я.

– А еще, – добавил он, – создать его можно только в тех местах, где уже был и которые очень хорошо можешь представить. Лучше всего из дальних мест возвращаться в свой дом, где все пахнет тобой и помнит тебя… Ты с таким местом связан, сам того не подозревая.

Я посмотрел на него с внезапно растущим подозрением.

– Мастер, вы так много знаете о порталах… Признавайтесь, делать умеете?

Он улыбнулся, покачал головой.

– Если бы. Это мечта каждого чародея. Потому знаю так много. Докопался в свое время до всего, что о них сказано. Но сказано немного, а все остальное – мечты и описания, кто пытался, как пытался и почему все рухнуло.

– А почему рухнуло?

Он отмахнулся.

– Причина всегда находится. Никто не признается, что по своей дурости и по неумению. Ты вон тоже скажешь, что тебе что-то помешало.