Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Рассвет

– В больнице твой Крутов. Телевизор не смотришь, что ли? Наехал на барыгу… этого, как его?.. Который у студии детского творчества помещение отжал. Ну и… Подкараулили у подъезда и железными прутьями по башке… Витязи этим делом уже занимаются.

– Тьфу ты, опять, что ли, Сашка огреб? Я ж говорил, надо приставить к нему кого-нибудь! Пару парней, чтоб сменялись через сутки. У человека в голове дыр скоро будет больше, чем в госбюджете Зимбабве.

– Я ж говорю, витязи этим делом уже занимаются.

Странно, но отупляющая усталость понемногу таяла, уступая место тревожному недоумению: что же это все-таки за люди такие? Почему они помогают ей? Она еще могла понять ввязавшегося в неравный бой дяденьку прохожего. Благородный и смелый человек, не сумел пройти мимо. А… остальные? По первому зову с решительной обстоятельностью впряглись в хлопотное и несомненно опасное дело. Какой-то журналист из Волгограда… Неужели он, бросив все дела, помчится сюда, в Саратов, за четыреста километров, на помощь незнакомой девчонке, по глупости вляпавшейся в скверную историю? И ведь никто из присутствующих в этом нисколько не сомневался – что именно бросит и помчится.

Зачем им все это, странным людям, которых она никогда раньше не видела? Откровенно говоря, Ирка полагала, что вся их помощь ограничится тем, что они просто-напросто дадут ей денег, чтобы выплатить долг. А они даже разговор об этом не завели. А может… Может, у них какая-то своя игра, в которой Ирка стала случайной фигурой, связавшей собой интересующую их партию? Или… Или за все потраченные на нее усилия ей придется все-таки расплачиваться? Станет разве кто-нибудь за так суетиться?

При этой мысли Ирка похолодела.

Расплачиваться? Чем?

Восьмеро обернулись к ней на ее робкий лепет.

– Что говоришь, дочка? – переспросил усатый работяга.

– У меня… нет денег, – чуть громче повторила Ирка.

– Мы в курсе, – усмехнулся ее спаситель, дяденька прохожий.

– Но как мне тогда вас… отблагодарить?

Кто-то из гостей хмыкнул:

– Да вроде не за что пока.

– А когда будет за что? – мельком удивившись собственной смелости, снова спросила Ирка.

Худощавый парень в футбольных шортах с хрустом потянулся:

– Ты же из деревни, да? Мамка с папкой, небось, провиант посылают? Я бы вот от баночки соленых груздей не отказался. С детства с ума по ним схожу, а в городе не достать. Магазинные – совсем не то.

Работяга, сидевший рядом, толкнул его локтем.

– Да шучу, шучу!.. – отмахнулся парень.

– Ничего не надо, – серьезно сказал юноша в белом костюме. – «Спасибо» будет вполне достаточно.

– Да зачем вы это делаете? – все пыталась добиться Ирка. – Не за спасибо же?

– Не за спасибо, – поправив очки, согласился седоволосый кавказец, и Ирка внутренне сжалась. – А потому что хотим жить по закону и совести. Хотим себя уважать и чтобы нас уважали. Хотим людьми жить. Настоящими людьми.

Ирка обескураженно замолчала. Ей вдруг вспомнилось, как она отчаянным и безнадежным криком позвала тогда с подоконника: «Да помогите же мне кто-нибудь, люди!» Вот и откликнулись люди. Не те, повседневно ее окружающие, а другие… Называющие себя настоящими.

В приотворенную дверь постучали и, не дождавшись ответа, вошли в квартиру еще двое: тонкий юноша лет двадцати – двадцати пяти в очках с перемотанной синей изолентой дужкой и грузная женщина среднего возраста, по виду – типичная строгая учительница младших классов.

– Будьте достойны! – поздоровались вошедшие.

– Долг и Честь! – ответили им.

– О! – обрадовался усатый работяга. – Нашего полку прибыло.

Он повернулся к Ирке и добавил:

– С обидчиками твоими мы разберемся, не сомневайся. А вот должок все равно сквитать тебе придется. Для начала продай цацку свою, из-за которой сыр-бор… Ну, если не хватит, я малость добавлю, так уж и быть…

За окном что-то загремело и натужно зафыркало, словно какое-то большое металлическое животное, – это подъехал к ограждавшему двор забору громоздкий мусоровоз.

– И Степаныч подтянулся! – с удовольствием констатировал парень в футбольных шортах, выглянув в окно. – Таким макаром через часок-другой тут все наши соберутся!.. Есть предложение, соратники! – вдруг вскинулся он. – Давайте завтра, когда гадов повяжем, на степанычевской тачке в отдел их отвезем, а?

– Мусоровоз больше для ментов подойдет, – в тон ему откликнулся юноша в белом костюме, – тех самых, которые гадов покрывают. Вот им в самый раз будет…

Присутствующие рассмеялись. Ирка тоже следом за ними несмело улыбнулась.

Мэр города Кривочки Иван Арнольдович Налимов, немолодой мужичок со снулыми, как у рыбы, глазами, сидел в собственном доме, на третьем этаже, у окна, подперев ладонью вялый подбородок. Невидящий взгляд Ивана Арнольдовича рассеянно блуждал по расстилавшемуся под окном морю городской зелени, словно шхуна, лишенная и руля, и ветрил. Иван Арнольдович был погружен в думы, безрадостные и тоскливые.

Эх, жил-поживал маленький поволжский городок Кривочки – вот о чем сокрушенно размышлял мэр Налимов, – жил себе поживал городок спокойно и безмятежно. Мирно плескались в глубоких лужах его улиц местные гуси и алкаши, а по ночам царила тишь вселенская, пахнущая пылью и нагретой за день листвой. А кому шуметь в городке? Горластая молодежь по мере появления неизменно перебиралась в близлежащий Саратов, ибо в плане перспектив ловить в Кривочках было нечего. Оставались лишь самые беззаботные: те, кому на роду были написаны ежедневные водные процедуры с домашней лапчатой птицей… Из крупных предприятий имелась в Кривочках только одна «арматурка», то бишь арматурный завод, в котором очередь на рабочие места давным-давно была расписана на поколения вперед.

Эх, как хорошо было Ивану Арнольдовичу в этом городке! Покой и благодать, отличное местечко, чтобы отдохнуть на склоне лет до выхода на пенсию. Это зять Налимова (большой человек в Москве, между прочим!) постарался, уважил старика, мэрское кресло преподнес в подарок на юбилей, спасибо ему… Подарил Кривочки. Вроде как персональную дачу, только с возможностью заработка.

Для высокого начальства Кривочки – дыра дырой. Ни областная, ни еще какая администрация вниманием мэра не удостаивала, никаких проверок – на что выделяемые бюджетом средства идут – сроду не было. Потому что всем было понятно: сколько на эту дыру ни выдели, все ухнет на илистое дно, не найдешь концов. Да и искать никто никогда не станет, дыра же…

Дыра… А Иван Арнольдович свой городок любил. Уютно здесь было, хоть по улице в домашних тапочках прогуливайся. Выйдешь, бывалоча, в воскресенье опосля утреннего чаю с супругой в церковь, все с тобой здороваются, все тебя знают, расступаются перед тобой, от всех тебе почет и уважение. Бабки у церковной ограды хрестоматийно в пояс кланяются, крестят, благодетелем величают. Дед Лука (чаще прозываемый просто – Лучок) однажды вот даже прослезился, когда Иван Арнольдович ему, пьяненькому, две сотенки дал, прослезился и руку целовать полез.